Реми-отступник (СИ)

Эйфория не открывала полного слез взгляда от Реми и двух чудовищ, начинавших медленно обходить его с разных сторон.
— Джой! Отпусти меня! — Она снова попыталась вырваться из его железной хватки и наконец закричала, почти обезумев от охватившего ее отчаяния. — Они же разорвут его сейчас. Да как ты можешь!
— Нет, Эйфи! Нет! — заговорил он горячо. — Пойми! Мы только будем мешать ему. Он справится! Он должен справиться!
Между тем заметно стемнело, подул ночной, холодный ветер. Нирлунги покружив вокруг Реми, внезапно бросились на него с двух разных сторон. Но он легко увернулся и отступил к лесу, стараясь увлечь их подальше от убежища. Разозленные звери, прыгнули снова, утробно рыча. Послышался громкий треск, это разлетелся в щепки, разбитый о голову нирлунга приклад бесполезного дробовика, лишь на мгновение остановив атаку зверя. В сгустившихся сумерках было уже не различить деталей схватки. До сидевших на помосте Эйфории и Джоя, долетал только шум борьбы, глухие удары, тяжелый, злобный рык и короткие, резкие возгласы Реми. От напряжения Эйфи дрожала всем телом, напрасно пытаясь разглядеть, что происходит на поляне, пока взошедший над лесом яркий диск полной луны не озарил представшую ее взору страшную картину. Два черных волка бились с существом, в котором Эйфория с большим трудом смогла узнать своего спутника. Охваченный темным, тусклым пламенем, он больше походил на ворона, чем на человека. Эйфи показалось, что она видит огромные, сотканные из темного огня крылья, удары которых сбивали свирепых волков с ног, заставляя их скулить от боли. Реми кружил над ними, не давая подняться, нанося все новые и новые удары, пока трава вокруг не окрасилась обильно волчьей кровью, а на их оскаленных в бессильной ярости пастях запузырилась ярко-алая пена. Теперь Эйфория уже ясно видела большого черного ворона, вместо юноши, и не в силах вынести этого ужасного зрелища, оттолкнула застывшего в оцепенении Джоя, пораженного преображением, спрыгнула с помоста и бросилась к Реми, отчаянно крича:
— Реми, остановись! Пожалуйста, остановись! Я прошу тебя!
Не сразу ее голос долетел до его слуха и проник в отуманенное темным огнем сознание. Он рухнул в траву, рядом с тихо скулящими нирлугами, потом с трудом приподнялся и закричал ей в ответ, чужим, хриплым голосом:
— Стой, Эйфи! Не приближайся.
Она остановилась, потом сделала еще несколько неуверенных шагов, глядя как он тяжело поднимается из травы, как тают за его спиной крылья из темного пламени. Потом не выдержала и побежала к нему, забыв обо всем на свете, с одним горячим желанием, поскорее обнять и прижавшись к его груди, убедиться, что Реми вернулся. Она привела его к убежищу и он, опираясь на ее хрупкое плечо, еле преодолел его невысокие ступени, потом свалился на помост и замер, тяжело дыша. Эйфи влажным платком обтерла ему лицо и руки, стерев волчью кровь. Он не двигался, устремив полный скорбной печали взгляд в припорошенное звездной пылью небо. Джой подсел к Реми и спросил, пристально и настороженно глядя на его застывшее лицо:
— Это, ведь, волки воронов, да? Тебе уже доводилось иметь с ними дело?
— Да, — ответил Реми не сразу. — Доводилось…
  
Глава 22 Смертельный поединок
 
Нарг Моргот ощерил в ухмылке острые, кривые зубы:
— Ты сегодня будешь биться в клетке, грязное отродье. Мы подобрали для тебя достойного противника.
Обычно непроницаемое лицо его вдруг оживилось мрачной радостью и каким-то непонятным Реми предвкушением. Готовилось что-то необычное, что-то очень недоброе и сердце сжалось от предчувствия беды. В последнее время Моргот опять стал смотреть на него с подозрением, угрюмо прожигая на поединках пристальным взглядом из-под черных, сведенных к переносице бровей. Здесь было чего опасаться. Ронги никогда не бились в клетке — тесном пятачке земли, ограниченном решетками из прочных железных прутьев. Здесь было место для игрищ взрослых воронов, прошедших обряд, где они забавлялись со своими жертвами. Иногда это были хищные звери из окрестных лесов, кабаны или медведи, а порой скроги, взятые в плен при очередном разбойничьем набеге. Это было дурное место, видевшее столько безжалостных, жестоких убийств, что даже в ясный, солнечный день на нем лежала тень, вызывая дрожь у любого живого существа, кроме самих вронгов, предпочитавших кровавые зрелища любым другим.
 
Поединок должен был состояться вечером, за час до захода солнца. Так решил Моррис, и день Реми был занят работой на каменоломне. Но на душе его не раз, и не два тоскливо холодело от тревожного ожидания назначенного срока, оно выматывало его сильнее, чем тяжелый, монотонный труд с киркой. Наконец, за ним пришли. Это был Фрай, который только недавно вернулся из пещер врачевания, где приходил в себя после стычки с Реми, а с ним незнакомый вронг. Они дали ему время умыться и ополоснуть водой тело, чтобы смыть каменную пыль и грязь, что было, по его мнению, недобрым знаком. Значит, действительно предстояло что-то по-настоящему серьезное. Он сделал несколько глотков воды, чтобы унять пробудившуюся жажду и смочить пересохшее от волнения горло. Ему хотелось припасть к фляжке с теплой, колодезной водой и выпить ее всю, до капли, но Реми знал, перед поединком не стоит этого делать.
Они привели его к клетке, вокруг которой уже собралась толпа воронов, окружив ее черным, живым кольцом. При появлении Реми шум голосов стих, а затем возобновился с новой силой. Он заметил, что вронги были чем-то возбуждены и на их лицах было то же, что и у Моргота, предвкушение чего-то особенного. Реми привычно разделся до пояса и, ни на кого не глядя, вошел в клетку. За ним сразу закрыли узкую дверь из решетки. Он не успел как следует осмотреться, как на площадку с противоположной стороны вывели высокого, крепкого скрога, закованного в цепи. Его обнаженный торс и руки бугрились мощными мышцами, кулаки были похожи на кувалды, а ноги на прочные железные столбы.
Возможно прежде, подумал Реми, завороженно рассматривая могучего соперника, он был кузнецом, но, скорее всего, воином. Об этом говорили многочисленные отметины на его теле. Наголо обритая голова и железное кольцо на крепкой, бычьей шее, выдавали его теперешнее рабское положение. Глаза пленника горели мрачным, непокорным огнем. Вронги сняли с него оковы и вытолкнули на середину площадки.
— Эй ты, скрог! — заговорил Моргот со злобным весельем в голосе. Он стоял с наружной стороны клетки и по-прежнему хищно щерился. Реми еще не доводилось наблюдать его таким довольным. — Ты видишь этого молодого ворона с белой отметиной в волосах?
Реми снова посмотрел на Моргота, удивившись про себя тому, что нарг назвал его вороном. Он никогда не называл его так прежде, считая недостойным такой чести. Но уже через мгновение понял, в чем тут было дело. Изборожденное шрамами лицо бывшего воина исказилось от лютой ненависти, он вперил в Реми свирепый взгляд и коротко, недобро усмехнулся. А Моргот продолжил:
— Вы с ним сойдетесь в поединке. В смертельном поединке. Биться будете до конца. Тот из вас, кто выживет, получит свободу.
Скрог смерил Реми презрительным взглядом, звучно плюнул в его сторону, что означало полнейшую недостойность противника, потом недоверчиво взглянул на Моргота и, снова криво усмехнувшись, прохрипел:
— Слишком просто, чтобы походить на правду.
— Слово нарга! — Моргот торжественно поднял левую руку. — Убей его, и мы тебя отпустим. Только один из вас выйдет сегодня из этой клетки живым и свободным. Тебе ведь раньше приходилось это делать. Так ведь, скрог?
— Это — не поединок. Это — казнь, — пробормотал тот. И Реми был с ним совершенно согласен, подумав с острой, болезненной тоской: «Значит, он действительно был воином». Это было очень плохо. Реми знал, что навыки убийцы не помогут этому человеку, но стремясь обрести свободу, он будет биться до конца. Впрочем, расклад и без того, теперь стал для него понятен: «убей или убьют тебя» Он явственно услышал эти слова скарга. Для них это был беспроигрышный вариант при любом исходе, а для него ловушка.