Реми-отступник (СИ)

— Да, да, пусть разделят. Пусть сами станут трапезой! — раздались со всех сторон насмешливые, хриплые голоса. — Спускайся, Реми. Идем к нам. Или мы сами придем за тобой. И тогда пощады не жди.
Реми неприятно усмехнулся:
— Ты как всегда слишком много болтаешь, Фрай.
Его спокойный голос словно разрушил некие чары и Эйфи почувствовала себя уверенней. Темные высокие фигуры окружили площадку, вдруг ставшую такой маленькой и беззащитной. А Эйфорию внезапно охватил страх, липкий, не дающий дышать. Она посмотрела на Джоя глазами полными ужаса, чувствуя, как тело охватывает противная мелкая дрожь. Но Джой лишь приложил к губам палец и слегка покачал головой. Он весь подобрался и крепко сжимал в руке длинный острый кинжал, до этого спрятанный в неприметных ножнах у бедра. Бутерброды были забыты.
Предводитель воронов остановился в паре метров от края площадки и теперь Эйфория ясно видела его лицо с резкими острыми чертами, черными провалами глаз, они не отражали никакого света и казалось, что на тебя глядит пустота, черное ничто. Лишь в самой их глубине мерцали тусклые красные искры, как угли в потухшем костре. От этого было особенно жутко. Сначала Эйфи показалось, что тот, кого Реми назвал Фраем, очень похож на ее спутника, но, когда страх немного отпустил и она смогла всмотреться пристальнее, поняла, что это не так. Да, у них обоих, впрочем, как и у всех воронов, были иссиня-черные, гладкие, блестящие волосы, очень темные глаза и брови. Но Реми был белокожим, а лица тех, кто стоял вокруг их ненадежного убежища казались смуглыми. Воронов было много, Эйфи насчитала двенадцать, по четыре на каждого из нас, подумала она. Перед началом похода Реми отдал ей свой старый охотничий нож с деревянной рукоятью, обмотанной для удобства полоской дубленой кожи.
— Надеюсь, что не пригодится, — сказал он серьезно и окинув ее хмурым, озабоченным взглядом добавил: Постарайся не потерять.
И вот теперь Эйфи вспомнила про нож и незаметно приоткрыв рюкзак стала судорожно шарить в его недрах. Наконец, рука ее наткнулась на плотный сверток, и она осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания, потянула его наружу. Она не знала сумеет ли в решающий момент пустить нож в дело, но подумала, что с ним не будет чувствовать себя такой беззащитной. Как бы ей хотелось сейчас, чтобы у площадки были высокие, крепкие стены, за которыми они могли укрыться. Да, Реми сказал, что здесь им ничто не угрожает, и Син Джой тоже считал так, но девушке было невыносимо чувствовать на себе взгляды этих черных словно неживых глаз. Они лишали сил, подчиняли и приказывали. Эйфи знала, что нельзя смотреть в глаза воронам, но сделать это хотелось нестерпимо, словно чья-то чужая воля заставляла ее поднять голову и взгляд. «Нет, нет, нет, — горячо зашептала она, — ты не будешь этого делать. Не смей.»
Между тем до рассвета было еще далеко и вороны разбились на две группы: одна вернулась к оленю и принялась терзать бездыханную тушу, вторая, во главе с Фраем, осталась возле платформы. Они сбились поодаль в кучку и о чем-то переговаривались. Потом вновь принялись кружить вокруг. Эйфи решилась немного осмотреться, подняла голову и вздрогнула. Напротив нее, очень близко за краем платформы стоял рослый ворон и довольно скалился. Поймав ее взгляд, он ощерился хищной ухмылкой и заговорил гортанным грубым голосом со странным резким акцентом:
— Смотри, брат, у них тут скра. Краасотка вроде. Тебе нужна такая? Иди-ка сюда, скра. Я научу тебя охотиться.
Эйфи замерла. Не смея пошевелиться и даже вздохнуть, она завороженно смотрела на черную фигуру, на плечах которой топорщились пучками, будто острия копий, кончики длинных перьев. Они шевелились словно сами по себе, то исчезая, то появляясь. К говорившему неслышно присоединилась еще одна черная тень:
— Да, Мортон, верно-верно. Это девушка и она хороша: тонкая бледная кожа, губы, цвета дорогого вина. Интересно какова на вкус ее плоть? Она нежная и сладкая? О, да! Ее глаза блестят, брат, они цвета зимнего неба. Интересно, каковы на вкус ее глаза? А темные волосы отливают золотом, красным золотом середины осени. И она боится нас, брат! Смотри, как она дышит, как волнуется под грубой тканью ее нежная маленькая грудь. Я хотел бы насладиться ее грудью, Мортон. Это самое восхитительное, самое нежное блюдо какое ты только можешь себе представить. Я чувствую дрожь ее сердца под этой атласной кожей, — раздался тихий смешок. — Она боится, что мы позовем ее и она придет. Эй, Реми! Зачем ты привел сюда эту птичку? Нам на потеху? Или ты тешишься с ней сам? Хочешь, я позову твою скра. Я могу забрать ее, и ты мне ничего не сделаешь. Ведь так, Реми-сосунок?
 
По вкрадчивой интонации и чарующему тембру голоса Эйфория узнала Фрая. Он возвысил голос, сменив вкрадчивый тон на властный и сказал, четко разделяя слова:
— Скажи мне свое имя!
— Я Эй…, - она успела зажать себе рот обеими руками, сильно прикусив палец, и с трудом сдерживая рвущийся наружу ответ. Эти усилия причиняли нестерпимую муку. Ей показалось, что голову сжал раскаленный огненный обруч. Она глухо застонала, чувствуя, что вот-вот заговорит. Но тут ей на плечо легла дружеская рука:
— Заткнись, Фрай. Оставь ее и уходи.
Обруч лопнул и рассыпался пеплом. Эйфи перевела дух и с благодарностью взглянула на вовремя подоспевшего Реми. Вместе с наваждением прошло и желание подчиняться. Голос Фрая вдруг утратил свою силу и сам он тоже как-то сжался и отступил, напоследок окинув Эйфи непроницаемо-черным взглядом. Реми тоже наградил ее долгим, внимательным взглядом, хмуро сдвинув брови к самой переносице.
— Держись ко мне ближе, — сказал он наконец.
— Что будем делать? — к ним подошел Син Джой и, запустив пятерню в свою и так вечно лохматую шевелюру, принялся яростно чесать затылок. На его крупном носу блестели капельки пота, хотя ночь дышала холодом близких гор. Реми ответил рассеяно, погрузившись в свои мысли.
— Ничего. Ждать.
Эйфория зябко обхватила плечи:
— Они, ведь не могут попасть сюда, правда? Что это за место?
— Это защищенное место, — произнес Реми. — Оно лишает их сил…
Мертвая оленья голова с частично обломанными рогами внезапно со свистом влетела на платформу, пущенная с нечеловеческой силой и, вскользь ударив девушку по бедру, со стуком покатилась к центру площадки. Дальше все произошло так стремительно, что Эйфи потом не могла сказать, сколько это заняло времени. Она помнила, как громко вскрикнула от неожиданности, ее развернуло после удара, она сделала несколько шагов назад, последний шаг был уже в пустоту. Беспомощно взмахнув руками, девушка рухнула с платформы, и покатилась, почувствовала, как в нее вцепились чьи-то острые пальцы, больше похожие на когти и потащили с шуршанием по траве. Боль пронзила плечо, она закричала. Две тени метнулись следом с площадки. Руки-когти, сжимавшие ей плечи, разжались, послышался шум борьбы, гортанные резкие вскрики, звуки ударов. Кто-то сильным рывком поднял ее и закинул на край платформы, резко толкнул вглубь, запрыгнул сам и голосом Син Джоя прокричал: «Есть, Реми! Уходи!». Оглушенная Эйфи подняла голову и увидела, как Реми необыкновенно быстро двигаясь, дробовиком как дубиной, отбивается от наседавших на него воронов, которые пытались сбить его с ног. Вот они почти скрыли от нее его тонкую гибкую фигуру, так что со стороны казалось, что по поляне катится огромный клубок черных тел, стремительно отдаляясь от убежища. «Они гонят его к лесу! — воскликнул Син Джой, и закричал, — Реми! Дробовик! Прикончи их!»
«Стреляй же, ну! — подумала она, и тут, словно в ответ на ее мысленный призыв, раздался выстрел, полыхнула яркая вспышка, стая, обступившая Реми, отпрянула, и он не мешкая кинулся к каменному помосту. Несколько воронов метнулись следом, но почти сразу остановились. Реми одним прыжком преодолел ступени, заскочил на платформу и тяжело дыша рухнул рядом. Опрокинулся навзничь и вдруг хрипло засмеялся, будто закашлял. Грудь его, разгоряченная дракой, резко и часто вздымалась, куртка была порвана в нескольких местах, располосованная острыми когтями, кое-где в прорехах виднелись глубокие царапины, сочившиеся кровью, волосы растрепаны и торчали в разные стороны как перья. В глазах пылал, затухая, сумрачный огонь.