Похититель снов (СИ)

— А как же виза?
— Для правительства это не проблема. Подумаешь, нарушить правила! Это Олмстед все устроил, хотя и не признается. Мы подружились в Стэнфорде. И он боялся, что упустит такого нужного специалиста. — Аджани развел руками. — Теперь вы знаете историю всей моей жизни, если не считать некоторых подробностей.
— Замечательная история! — искренне воскликнул Спенс. — Уверен, ваши родители вами гордятся.
Аджани пожал плечами. 
— И да, и нет. Они принимают меня таким, каков я есть, но не отрицают, что у них были на меня большие планы.
Эти слова привели Спенса в замешательство. Аджани работал на станции и достиг вершины в своей области. 
— Что может быть выше вашего положения здесь и сейчас? — спросил он.
— Они надеялись, что я стану пурохитой — родовым священником.
— А-а, так вы все-таки индус? — спросил обескураженный Спенс.
— О, нет! — засмеялся Аджани. — Я использую слово «священник» в общем смысле. Мы христиане. Моя семья надеялась, что я стану как минимум министром, королевским советником, как мой дедушка.
Это заявление было совершенно непонятно Спенсу. Для него религия была пережитком, эпохой суеверия в истории человечества. Как истинный ученый, он ей просто не интересовался.
— Вас это удивляет, Спенс? — Аджани даже слегка наклонился вперед, задавая вопрос.
— Ну, наверное. Мне казалось, что люди уже не воспринимают религию всерьез.
— Ошибаетесь. Религия — необходимый элемент человеческого бытия. Истинная религия возвышает.
— Возможно. Я просто не думал об этом, — Спенс неловко поерзал на стуле.
— Не вы один. — Аджани широко улыбнулся. — Но я пригласил вас вовсе не для исповеди или проповеди.
Спенс расслабился и откинулся на спинку стула. 
— Я и в самом деле думал, зачем я вам мог понадобиться… 
— По эгоистичным соображениям. Я хотел познакомиться с вами поближе. — Аджани сцепил руки под подбородком и уперся локтями в колени. Видно было, что он обдумывает следующие слова. — И — я не хочу вас обидеть — мне показалось, что вам очень не помешал бы друг.
Спенс так удивился, что лишился дара речи. За словами Аджани скрывалось что-то важное, чего он пока не понимал. Во всяком случае, он насторожился. 
— Я ценю ваше внимание, — медленно проговорил он и понял, что не смог скрыть недоверия в голосе.
— А что тут такого необычного? — Сейчас Аджани напомнил Спенсу мангуста перед атакой на кобру. 
— В общем-то, ничего. У меня много друзей, — Спенс очень надеялся, что его не попросят перечислить их имена.
— Ну и замечательно! Я хотел бы, чтобы вы и меня включили в их число.
Вот теперь Спенс растерялся по-настоящему. 
— Я бы с радостью воспринял вас в качестве друга, Аджани. Я серьезно. — Спенс произнес это совершенно искренне.
Несколько мгновений они молчали. Аджани смотрел на Спенса так, словно читал по его лицу будущее. Спенс чувствовал странное волнение, комната вдруг стала расплываться у него перед глазами. Он ощущал внимание Аджани, но пока не знал, чем оно вызвано. Было так, словно в комнату вошло некое незримое существо. От него исходила мощная сила.
— Я вижу тьму, окружающую вас, — неожиданно произнес Аджани, и его слова поразили Спенса в самое сердце. — Она клубится, как облако. Вы не хотите рассказать мне, что вас так беспокоит? 
  
Глава 16
 
… Гром, похожий на рёв, затихал вдали. Спенс не мог решить, слышит ли он эти звуки в действительности, или они ему только почудились за ударами пульса, отдающегося в ушах. Он опять падал сквозь бесконечную тьму, медленно вращаясь в пустоте.
Он не знал, как долго это продолжалось. Время не имело значения в этом пространстве, лишенном ориентиров. Но вскоре он увидел — далеко впереди, словно в устье далекого туннеля — белый свет. Он разрастался по мере того, как Спенс приближался к источнику, пока не заполнил все вокруг нежным сиянием. Он совершенно ясно увидел большой светящийся диск, похожий на луну среди окружающей тьмы.
На его глазах диск начал менять очертания. В нем проступило некое подобие человеческого лица. Диск стал ближе, а может, это Спенс приближался к нему, и стало понятно, что это вовсе не луна, а человеческий череп.
 
Черные, пустые глазницы медленно повернулись к Спенсу, вперив в него отвратительный пустой взгляд. В какой-то момент Спенс понял, что череп стремительно надвигается на него из мрака, а сам Спенс становится все меньше и меньше. 
Мучительные спазмы страха сотрясали его тело — ему казалось, что он слышит стук собственных зубов. Сердце колотилось о ребра. Он хотел закричать, но язык словно примерз к нёбу.
Спенс умалялся, череп приближался и вскоре заполнил все поле зрения. Пустые глазницы превратились в огромные черные ямы. Спенс вытянул руки, стремясь предотвратить неизбежное, как казалось, столкновение, но тут же опустил их, заметив, что его вносит в одну из глазниц.
Череп отвесил нижнюю челюсть, белые зубы заходили ходуном и Спенс услышал страшный смех. Он вскинул руки, пытаясь зажать уши, но было поздно; звук проник внутрь его тела и теперь отдавался там бесконечным эхом.
Он видел чешуйчатый, весь в буграх гребень кости, образующей бровь, и треугольное отверстие носа с торчащим костным осколком. Глазница мелькнула мимо него и исчезла. Он рухнул в зияющее, похожее на кратер отверстие.
Когда он влетел в чудовищную глазницу, мир вокруг Спенса вдруг окрасился в багровые тона, словно он нырнул в море крови. И почти сразу после этого он понял, что падение прекратилось.
Постепенно он осознал тот факт, что лежит на выступе скалы, прижавшись щекой к гладкому прохладному камню. Именно камень испускал свечение глубокого красного цвета. Страх утих.
Спенс медленно поднял голову, посмотрел на свои руки, словно ожидал увидеть на их месте что-то совсем другое. Но нет, это его руки. Он заметил даже трепет пульса на запястье. Спенс встал, растерянно оглядываясь.
Он сделал шаг, однако ноги держали плохо — он все еще не оправился от потрясения, у него кружилась голова, идти просто не получалось. Тогда он встал на четвереньки и подождал, пока в голове прояснится. В этом положении он неизбежно взглянул на камень под собой и увидел нечто такое, от чего рот его непроизвольно приоткрылся. Он протер глаза.
Прошло некоторое время, прежде чем он набрался смелости для повторного взгляда. Он даже наклонился, что лучше рассмотреть… Да, никакой ошибки! Перед ним в красной пыли каменного пола был ясно виден отпечаток босой человеческой ноги.
Спенс услышал крик, эхом раскатившийся по высокой сводчатой пещере, и с удивлением узнал собственный голос, дважды повторивший слова: «Не может быть!..» Время тянулось медленно и мучительно, как змея, волочащая за собой израненный хвост. Спенс чувствовал каждое уходящее мгновение так, как будто оно вырывалось из его тела…
Он проснулся. Итак, он снова видел сон. Неудивительно, что настроение у него было хуже некуда. Он почему-то вообразил, что уж если он решил вплотную заняться своими проблемами, то сны больше не будут на него влиять.
Оказалось, не так. Сны продолжались и беспокоили его даже больше, чем раньше.
Рабочая смена прошла под знаком нарастающей ярости. Тиклер чувствовал его настроение и старался не попадаться под руку начальству. Однако Спенс заметил, как маленький человечек наблюдает за каждым его движением, словно за лабораторным образцом, у которого в любой момент может вырасти вторая голова. Он напоминал зверька, внимательно следящего за хозяином.
Спенс зарылся в административную работу, заброшенную в последние дни, и надеялся, что Тиклер не станет задерживаться после окончания смены. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не рявкнуть на Тиклера и не выгнать его вон. Нельзя, предупреждал внутренний голос, веди себя так, как будто все нормально.
В этом был определенный расчет: нельзя показывать Тиклеру свое раздражение, потому что ему нужны два спокойных следующих дня. Спенс хотел сохранить видимость стабильности и порядка до самого своего отлета. Он хотел, чтобы его экспедиция на Марс стала для всех полной неожиданностью, особенно для Тиклера.