Это было в Китае (СИ)

– Ошибаешься.. Билл, – рвано дыша, от чего его кадык ощутимо вздрагивал под моими пальцами, выдохнул он с улыбкой и вместо того, чтобы отцеплять мои руки, что бы на его месте давно начал делать я сам, он просто тесно прижал меня к себе, обвив за талию.
Я вмиг опешил и просто не знал, что теперь делать: душить его дальше или отдирать от себя его гадкие руки, и этого кратковременного замешательства этой хитрой сволочи вполне хватило, чтобы освободиться от моего удушливого захвата.
– Билл, мать твою, нам скоро на самолет, а мы номер не сдали! Не истери!
Не истери! Меня парень поцеловал, я после этого отменно отдрочил, и не истери?! Совсем уж, что ли?!
У меня внутри все буквально дрожало от одного только присутствия ушлепка, и мне перед ним было до жути неловко и стыдно, потому что.. нет, я не могу этого хотеть! Мужик с мужиком целоваться не может! Я, наверное, просто от недотраха одичал, что стоило только меня кому-нибудь зажать в первом попавшемся углу, как я возбудился. Но девушкам где-то меня зажимать что-то в голову раньше не приходило, а это, оказывается, вон как заводит..
– Детка, ты меня уже достал, – облизнув покрасневшие губы, строго сказал Фостер и противно заулыбался, глядя то мне в глаза, то на губы, и только сейчас я окончательно понял, насколько недвусмысленно выглядели все мои взгляды на него, в которых ведь было больше нездорового любопытства, чем желания!
И если он заметил их давно, то почему решил действовать только сейчас?
Все контролируемые мышцы мгновенно напряглись, и мною овладело сильнейшее волнение и стыд, поэтому я снова дернулся от него назад и уперся в его открытую, горячую грудь ладонями, когда он шагнул ближе и снова прижал меня к стене.
– Не смей.. – дрогнувшим шепотом выдохнул я, когда он снова оказался недопустимо близко от моего лица, но пока, к счастью, и не прикасался.
Он лишь замер в нескольких сантиметрах от моих губ, будто дразня и обдавая жарким дыханием, чем уже почти довел меня до полуобморока.
Мне хотелось позорно убежать и никогда его больше не видеть, и за это я уже страшно ненавидел гадкого Фостера, потому что рядом с ним я веду себя как-то слишком ненормально! И в то же время, вздрогнув от стремительно пробежавшихся по телу мурашек, я затаил дыхание и невольно замер, в отчаянии прикрыв глаза и уже ощутив новый прилив невероятного жара в паху и приготовившись к новому прикосновению. Но Фостер лишь усмехнулся и сказал:
– Дай мне одежду, и я уйду.
Вдруг я почувствовал, как он резко отстранился, что позволило мне неуверенно открыть глаза. Я уже и не сомневался, что он лишь откровенно издевался и наслаждался моим зашуганным видом, будто питаясь спектром чувств, так ярко играющим во всем моем теле, и это невероятно угнетало меня. Я то ли всхлипнул, то ли облегченно выдохнул, а он уже отошел к зеркалу, принимаясь придирчиво осматривать свое лицо. Он прикоснулся пальцами к покрасневшей после моей внушительной пощечины щеке и недовольно скривил губы.
Что ж, раз уж это действительно заставит его уйти, то я это сделаю.. Хмыкнув и с подозрением поглядывая в сторону Иксзибита, дрожащими от волнения пальцами я все же принялся снимать с себя мокрую футболку, после чего по коже, тронутой прохладой воздуха, пробежался неприятный холодок. Потом стянул с себя и уже расстегнутые джинсы, которые были невероятно тяжелыми из-за воды.
Фостер даже не смотрел в мою сторону, что несказанно радовало, и я, кое-как выжав прямо на пол свои вещи, подошел к раковине, возле которой он все еще стоял, и бросил их на нее. Обрулив чмище, я приблизился к наполненной ванне и задумчиво скривил губы. Если я сейчас так сходу залезу в нее, пол после разрушительной волны будет в воде по щиколотку. Поэтому, чуть склонившись и оперевшись рукой на гладкий бортик, я дернул за цепочку, чтобы предотвратить катастрофу и поубавить уровень воды.
Фостер, молча взяв мои вещи, вскоре вышел из ванной, прикрыв за собой дверь, и только тогда я смог относительно расслабиться и успокоить взволнованное сердце. Я на всякий случай опасливо оглянулся, чтобы убедиться, что точно остался один, и снял с себя последнюю мокрую вещь, после чего с удовольствием опустился в теплую воду.
 
– Что же ты творишь, Фостер? – шепотом выдохнул я и приложил мокрые ладони к своим горящим щекам, с которых совершенно не сходил насыщенный румянец.
Ну, не знаю.. Если бы на меня кто-то так недвусмысленно смотрел из парней, я бы ни за что на свете не стал их целовать только из-за того, что кто-то там палится со своими взглядами на мои губы. Нет, даже за целую кучу бабла!
Пытаясь разобраться со всем этим невыносимым бардаком, я попытался представить, как зажимаю в ванной Дэйва, как щупаю его за задницу и жадно присасываюсь к его губам, прорываясь внутрь, и меня передернуло от сильнейшего отвращения, что к горлу даже подступила с трудом контролируемая тошнота. Фу! Это же гон! Я никогда к нему не притронусь! С какого это перепуга я должен целовать мужиков?!
Прикрыв глаза и прохныкав, я словно против воли вернулся мыслями к Фостеру, и стоило мне только представить, как он снова целует меня, проходясь языком по губам, настойчиво и с шумом посасывая их и толкаясь внутрь рта, обжигающий, фантастический жар тут же с силой ударил мне в голову.
Нет, это же было ужасно.. приятно. Все, я, короче, больше не буду с ним даже разговаривать! Это аморально, и пусть это дерьмо меня лучше никоим образом не касается! Почему же тогда меня тошнит от грязных фантазий о том же Дэйве, а если речь заходит о Фостере, так я.. Да я даже кончил от одних только мыслей об этом противном козле!
Обреченно простонав, я в пораженном молчании уставился в потолок, отразивший мой отчаянный возглас, и до сих пор пребывал в жутчайшем смятении. Поверить не могу, во что я опять ввязался! И даже поговорить об этом ужасе не с кем, чтобы хоть как-то разгрузить голову от этих противных мыслей. Стыдно. Об этом никто не должен узнать! Ни единая душа! И пусть только чмошник попробует разболтать, я этого не переживу, это точно.. Если хоть кто-нибудь подумает, что я голубой, не жить мне на этом свете. Мне одних конкурсов по горло хватило. И что мне теперь делать?
Так я пролежал в воде около десяти минут, люто терзаемый ураганом мыслей, от которых я несколько раз успел вспыхнуть гневом, а потом снова застесняться, что раньше как-то мне, вроде бы, особо не было свойственно. А потом я услышал, как отворилась дверь в наш номер, и мудилище затащился внутрь, с кем-то разговаривая по телефону.
Я снова весь напрягся, сжавшись и понимая, что скоро мне придется отсюда выходить и опять находиться в его обществе. Я даже не знал, стоит ли выбирать теперь двуличных уродов или дальше держаться с Фостером, который только что такое со мной вытворял. Но еще же есть Майк, и, думаю, он не такой плохой, как это мне вбивает в голову Чмостер. И пусть только рискнет кого-то из нас ударить, я потом точно за себя не отвечаю!
Но я же тогда ему не поверил, а он оказался прав.. Нет, Майк уж точно ничего плохого мне не желает, и он не стал же с остальными потом сидеть и за глаза обсуждать нас.
Фостер вдруг громко чихнул и сматерился, принимаясь чем-то шуршать, а я все пытался понять, как заставить себя заставить себя. Ладно, надо все-таки освобождать помещение, я уже согрелся и нужно тоже вещички собирать, а то этот черт опять разорется. Спустив воду, я протер ванну после себя, после чего, обмотав бедра своим полотенцем, выжал еще раз влажные боксеры и с замиранием сердца вышел из ванной.
Чмище так и ходил по комнате в одних джинсах и с кем-то продолжал разговаривать, а потом, развернувшись и быстро попрощавшись с собеседником, подошел ко мне, тут же заставляя меня напрячься.
Я, что ли, так и буду его шугаться, стоит только ему ко мне подойти? Бегло осмотрев меня своим прищуром, он протянул телефон мне, бросив короткое «это тебя», и сразу ушел в ванную. Пару секунд я непонимающе смотрел на большой серебристый смартфонище в моих руках и все же, набравшись смелости, надумал спросить, кто там, и почему спрашивают меня. Может, Уайт?