Ничего не исправить (СИ)

— И что же вы принесли? — заинтересованно спросила она, закрыв лавочку, и, обозначая уместную в данном случае осторожность, зашла за прилавок.
На столешницу легли несколько безделушек. Некоторые были явным ширпотребом, некоторые — недоделанными заготовками и просто хламом. Были и вещи индивидуальной работы, но, как профессионально определила Алекса, ничего, заслуживающего внимания. Как и предполагалось, обычная проверка. Она рассеянно перебрала предложенный товар.
— А это для чего? — выбрала из кучи самую закрученную штуковину, на первый, да и не на первый взгляд специалиста, не представляющую никакой магической ценности. — Я такое раньше не видела. Покажите, как оно работает.
— Как работает? — озадачился господин Пинтерс. — Хм, как работает. Видите ли, это я приобрёл у одного знакомого старика, потомка известного коллекционера, — здесь он неразборчиво произнёс какую-то фамилию. — Очень кстати порядочный человек! — интересно, и кто же у нас здесь порядочный: старик, коллекционер или сам господин Пинтерс?? Так вот, он говорил, что получил это по наследству. А, хм-м, некоторые артефакты — особенно древние!? настолько полны тайн и загадок, что ни он, ни я сам не знаем, для чего они! Не скрою, могут оказаться бесполезными, но могут… — здесь он многозначительно смолк, давая возможность собеседнице самой догадаться, насколько ценны могут быть такие находки.
Кривая железяка на древний артефакт из коллекции неизвестного не-пойми-кого никак не тянула. Совсем уж дурочкой выглядеть не хотелось. С полной дурой работать никто бы не стал.
— Ну-у, я не знаю. Поостерегусь я пока это брать. И это не буду! — Алекса отодвинула в сторону почти все «пустышки», для подтверждения своего неведения присоединив к ним и несколько стоящих вещиц штучной работы, по сути оставив только обычный заводской товар, в котором разбирались все. — Нет, ещё вот это возьму! — и придвинула к себе кулон.
Капелька лунного камня на серебряной цепочке. Ничем не примечательный кулон, нёсший на себе совсем малую долю так называемой «магии очарования». Хороший специалист в него мог бы пристроить кучу интересных плетений, но не в этом случае.
— О! — радостно взвился господин Пинтерс. — Да вы, вижу, прекрасно разбираетесь в эксклюзивных вещах! Именно про это творение замечательного мастера Рейнина я знаю больше, чем про остальные!? Рейнина? Этот аферист пытается выдать дешёвую побрякушку за папину работу?! — Наденьте же, наденьте его!
Почему бы и не порадовать человека, если это может помочь делу. Алекса последовала совету. Пинтерс прижал к груди ладони и, изображая восторг, закатил глаза.
— Вы неотразимы, госпожа Кроф! Вы и так, без всяких ухищрений красивы, но теперь… Глаза, щёчки, губки. М-мм! Необычность этого артефакта заключается в том, что действует он только на мужчин, для женщин вы будете выглядеть такой же,
— вот прохвост! Знает, что где-то ещё есть бабушка, которая конечно же заметит обман. Краше-то Алекса не стала. И глаза, и щёчки, и губы точно остались теми же. Мужчина же, продолжая представление, глубоко втянул воздух. — А какое погружение в образ! У вас даже запах изменился и стал таким… будоражащим. Я покорён. От решительных действий по завоеванию вашего сердца меня останавливает только осознание того, что вы совсем недавно овдовели. Да и сам я несвободен. Вы прекрасны! — кажется, господин Пинтерс повторялся.
— То есть, действие оказывается только на мужчин? — решила продолжить свою роль Алекса. — На всех?
— На всех! — последовал решительный ответ.
— Я беру!
Только бы не рассмеяться. Кому как не потомственному артефактору знать, что артефактов, делающих их обладателя, в нашем случае обладательницу, неотразимыми для противоположного пола, не существовало. Были артефакты иллюзий, были воздействующие на ментальное восприятие, «артефактов красоты» не было в принципе. Вернее сказать, достоверных сведений о таковых не имелось. Притчи, сказания и легенды о высших? Так в этих россказнях чего только не было, пойди различи, что в них правда, а что вымысел. И вообще, понятие красоты, оно у каждого своё.
 
— Берите, не пожалеете! Эх, если бы не госпожа Пинтерс, я бы…
В существование госпожи Пинтерс верилось слабо, да что там слабо, вообще не верилось, как и в то, что имя самого господина было настоящим, ну да Алексе-то что до того.
— Господин Пинтерс, а есть у вас ещё что-нибудь столь же интересное?
— Для вас? Для вас, многоуважаемая госпожа Кроф, есть! — и он полез во внутренний карман, чтобы вытащить оттуда ничем непримечательную на первый взгляд коробочку.
Непримечательной коробочка была именно что на первый взгляд. При ближайшем рассмотрении она сама оказалась ещё тем артефактом. Предназначались такие штуки для хранения особо опасных изделий. И правда собирается предложить что-то интересное.
— Вот! — гордо заявил господин Пинтерс, протягивая коробочку Алексе. Понятно, сам даже пальцем до того, что лежит внутри, дотрагиваться не желает.
Что ж, кто не рискует, тот не побеждает. Перчатки на руках, браслет на месте, бабушка — за дверью.
Алекса протянула руку и взяла футляр. Неуверенно перевела взгляд на собеседника, получив одобряющий кивок, вернулась к переданной вещице.
— Ах, это ожидание чуда, оно всегда намного волнительнее, чем само чудо! Вы ведь понимаете меня, да? — произносимая с должным апломбом чушь помогала тянуть время, которое требовалось, чтобы рассмотреть коробочку.
— Ох уж эти женщины. Госпожа Пинтерс такая же, — со снисходительной улыбкой пожурил господин Пинтерс.
Краем глаза Алекса заметила, как у него даже пальцы подрагивают в желании подтолкнуть её к более решительным действиям.
Хорошо, хватит испытывать и своё, и его терпение. Упаковку рассмотрела, ничего необычного, стандартная, пусть и усиленная, защита от действия того, что находится внутри, теперь можно и за содержимое приняться.
Алекса открыла футляр. Ахнула. Ведь именно этого от неё ожидали? В коробочке лежали серьги, парные к кулону. Тот же лунный камень, только вот оправа была не из серебра, а из нерафа — металла, который неспециалист легко мог спутать с серебром. Правда, стоил нераф во много-много раз дороже не только серебра, но и всех известных металлов. А ещё на него хорошо ложились различные интересные плетения. Нераф и лунный камень — идеальное сочетание для ментального артефакта. Две серьги — прямое непосредственное влияние на мозг. Мастер наивысшей категории мог сделать любую вещь, будь то кольцо, брошь или зажигалка. Серьги — из изделий попроще. Хотя как сказать, они тоже баснословно дороги, чрезвычайно сложны в изготовлении и, конечно же, запрещены в использовании.
Алекса всё же тщательно проверила украшение, вдруг ошиблась. Нет, всё верно, ей хотят вручить артефакт, оказывающий ментальное влияние на носителя. Но игру нужно продолжать.
— Даже жалко выставлять комплект на продажу, — она подняла жалобный взгляд на господина Пинтерса.
— О, столь великолепная леди достойна этого великолепного комплекта! — Пинтерс вновь прижал руки к груди. — Если вы, госпожа Кроф, пожелаете оставить комплект себе, то лично для вас я сделаю скидку.
— Скидку? — Алекса прикусила нижнюю губу и взяла в руки одну из серёжек. Сквозь перчатки по пальцам пробежала слабая волна ментальной магии. И больше ничего.
В академии их специально знакомили с ощущениями от влияния подобных и многих других артефактов, чтобы не понаслышке знали, как это всё действует. Ни жара, ни кратковременного помутнения рассудка, ни, что обязательно, чувства, что человек, вручивший эту вещь — самый лучший, самый нужный и вообще, заслуживающий всякого доверия. Как считала его прожжённым дельцом и аферистом, так и продолжает считать.
— Да, скидку. Хорошую скидку! — похоже, Пинтерс с трудом удерживал себя от того, чтобы не вырвать серьги и самому нацепить их на Алексу.
— Ну-у, если хорошую, — рука с серёжкой потянулась к уху. Остановилась. — А серьги — тоже артефакт?