Обычный день
– Так я сбегаю в «Спенсерс»… – снова вызвался я, но Малли отмахнулась: – Спасибо, сынок, я справлюсь. Миссис Ливингстон, помнится, у вас есть шляпа с птицами по полям. Не люблю шляпы, отделанные птицами, однако на сей раз как-нибудь переживу. Пожалуйста, принесите мне эту шляпу. А ты, Джерри, вытащи мне горстку птичьего пуха из подушки и возьми у сестры то платье, хлопчатобумажное, с узором из вишен. И поскорее.
Ну, я и стащил у Дотти платье, разорвал подушку, зачерпнул горсть перьев и принес все на кухню. Мама уже отдала Малли шляпу с птицами. Забавно все это выглядело там, на кухонном столе.
– Принеси мне немного гравия, – попросила Малли, и я собрал для нее горсть мелких камешков с подъездной дорожки.
Теперь на столе лежали в ряд платье, шляпа, пух и гравий. Я посмотрел на Малли, как бы искоса, а она сказала:
– Иди к себе и переоденься в приличную одежду. Слава богу, ты сегодня плавал – по крайней мере, ты чистый.
Дотти пришла как раз тогда, когда мы с мамой были готовы ехать на вокзал, так что мы все втроем набились в такси и отправились на встречу с дядей Ральфом и тетей Гертрудой. Хорошо, что я сменил рубашку, потому что они привезли мне футбольный мяч, а тетя Гертруда вышила фартук для мамы.
Мы сидели в гостиной, и гости пили херес, пока Малли не объявила, что ужин готов. Мама сидела во главе стола и пыталась выглядеть серьезно, но все равно смеялась, и я тоже не мог удержаться, и нам было очень весело. А все потому, что на ужин Малли подала рябчиков в вишневом соусе, а мама, когда хотела мне напомнить, что надо есть, а не слушать разговоры, вдруг случайно сказала: «Джерри, ешь свою шляпу!» Я чуть не подавился от смеха и передал ей блюдо с рисом, бросив: «А у тебя есть гравий, мама?»
Еще мы ели салат-латук и томатный салат. Когда Малли подала его, я прошептал:
– Где ты его взяла?
Она ответила:
– Собрала в саду.
И я замолчал.
Когда Малли принесла десерт, я сначала решил, что это пух из подушки, а оказалось – безе. Дядя Ральф встал и поклонился Малли со словами, что ничего вкуснее в жизни не пробовал.
После ужина мы посидели и немного поговорили, а потом все вместе проводили дядю Ральфа и тетю Гертруду в гостевую комнату. Малли, как всегда, невообразимо быстро привела ее в порядок и даже украсила новыми занавесками, которые подозрительно напоминали вуаль от маминой шляпки, а еще поставила в вазу большой букет цветов. Только я один и заметил, что цветы в вазе очень похожи на рисунки на обоях в моей комнате. Тетя Гертруда поинтересовалась, что это за удивительные растения, а ей никто толком не смог ответить. На следующий день я спросил Малли насчет вчерашнего, но она засмеялась и замахнулась на меня, а я, как обычно, сбежал.
Так продолжалось все лето. Дотти прикрепила на лацкан булавку братства в колледже, но вернула ее до того, как начались занятия. Мама сделала прическу и купила много новой одежды. А я, как уже говорил, стал капитаном команды и неплохим питчером. И однажды, когда мы все вместе обедали на кухне, Малли сообщила:
– Миссис Ливингстон, я тут подумываю о том, чтобы уйти, пора мне.
Мы все стали с ней спорить, но никто не мог ее переубедить. В конце концов я только и смог выговорить:
– Ты к нам как-нибудь еще вернешься?
И она ответила:
– Нет, если я тебе больше не понадоблюсь. – Потом подмигнула, как всегда, и добавила: – Но рано или поздно ты обо мне услышишь.
Малли не сказала нам, куда едет и почему, сказала только, что стареет. На вид ей было лет около шестидесяти, но, по ее словам, на самом деле она гораздо старше.
– Вместо того, чтобы подняться наверх и застелить кровати, мне все чаще хочется сесть на кухне и пожелать, чтобы они застелились сами. И это нехорошо. – Малли покачала головой. – Мне надо пожить в одиночестве и представить себя молодой.
– Ты можешь сделать себя моложе? – очень быстро спросила мама.
А Малли засмеялась и ответила:
– Только мысленно, миссис Ливингстон. Вы не были бы счастливы, стань вы моложе, чем есть. Только не с двумя взрослыми детьми. К тому же, вас еще много чего ожидает.
Малли добавила, что уедет через неделю, а потом Дотти, которая, как я уже говорил, стала у нас самая вежливая, предложила:
– Послушай, братец, может, тебе попросить у Малли что-нибудь для твоей футбольной команды, прежде чем она уедет?
– Я играю в бейсбол, – напомнил я.
– Попроси ее наколдовать вам удачу, чтоб вы всегда выигрывали.
Глупая идея. Только девчонке такое в голову придет.
– Послушай, – сказал я Дотти очень медленно и ясно, чтобы она поняла, – нам, питчерам, магия не нужна.
Малли подмигнула мне и дернула меня за волосы.
– Мальчишкам вообще не нужна магия, – заявила она. – Она износится на их жестких шкурах.
Ну, Малли и уехала на следующей неделе, а потом снова началась школа, и закончилось лето. Вскоре мы вроде как перестали говорить о Малли, потому что так много всего у нас произошло. Я иногда думал о ней во время бейсбольного сезона или когда ел вишневый пирог, который уже не получался таким вкусным, и время от времени мама говорила, как сильно скучает по Малли и ее улыбкам. А когда Дотти собирала вещи, чтобы уехать в колледж, она достала голубое платье с одуванчиками и примерила его еще раз, прежде чем положить в чемодан.
– Мое любимое платье, – мечтательно произнесла она. – Я надела его на весенний бал с тем парнем, помнишь его? – Мама кивнула.
– Знаешь, – медленно сказала мама, глядя на Дотти, – это платье сейчас такое же свежее, каким было, когда его прислали. Я не верю, что оно когда-нибудь износится.
– Волшебство, – кивнула Дотти. – Я надевала его на весенний бал, и на танцы в загородном клубе прошлым летом, а потом на выпускной бал, и еще много раз.
– Помнишь ужин с дядей Ральфом и тетей Гертрудой? – спросил я. – Помнишь гравий?
– И мою шляпу! – сказала мама.
И мы засмеялись.
– Я никогда не забуду Дотти, закутанную в занавески, – хихикнула я.
– А я – твое лицо, когда ты увидел платье, – усмехнулась Дотти. – Все спрашивают, где я его взяла.
– Пусть Малли останется нашей семейной тайной, – решила мама. – Представь, что ты пытаешься сказать людям, что твое платье, и ужин, и дом, и работа, и…
– Дотти теперь умеет готовить, – напомнил я.
– И команда Джерри выигрывает, – сказала Дотти.
– Это мы сами! – вставил я, а мама быстро продолжила: – В любом случае, представь, что пытаешься сказать кому-то, что все это волшебство.
– Не знаю, что там было волшебного на самом деле, – сказал я, – но готовила она потрясающе.
Мы с мамой проводили Дотти в колледж, посадили ее в поезд. Мама немного поплакала, и даже мне было странно без Дотти. Потом все пошло своим чередом, Дотти вернулась домой на Рождество, и они с мамой достали голубое платье, чтобы Дотти могла надеть его на какую-нибудь модную вечеринку. Я огорчился, когда они сняли одуванчики; желтые пуговицы напомнили мне о Малли.
Весной мама сделала всем большой сюрприз – снова вышла замуж. Дотти специально приехала домой из колледжа, и началась кутерьма. Наконец, утром того дня, когда мама выходила замуж, пришло кое-что от Малли. Мама была уже одета и готова к свадьбе, и мы с Дотти сидели с ней вместе, вроде как собрались на последний семейный разговор, когда кто-то принес посылку. Мы все сразу догадались, от кого она. Мама достала открытку и прочитала: «С любовью от Малли». Потом посмотрела на нас с Дотти и сказала:
– Сколько времени прошло, а она нас помнит!
– Я так и знал, что она вспомнит, – заявил я.
– Я тоже, – кивнула Дотти, и я даже удивился.
Внутри упаковки оказалось зеркало в раме с голубыми цветами и забавными старомодными амурами по углам. Маме зеркало очень понравилось, и она поставила его на комод. А когда посмотрелась в него, то почему-то удивилась, а потом улыбнулась и стала поправлять прическу. Она позвала Дотти, и Дотти тоже посмотрела в зеркало, и тоже заулыбалась и стала так и сяк укладывать локоны. Они смеялись и дурачились перед зеркалом, а я сидел рядом и нервничал, потому что мне скоро надо было идти с мамой к алтарю, и я даже не сомневался, что споткнусь.