Ради Инглиш (СИ)
— Эм, да.
— Я бы хотела взять ее на день. В Леголенд.
Он наклоняет набок голову и произносит:
— Хорошо.
Но с места так и не двигается. Он просто стоит, и эти чертовы сине-зеленые словно пронзают меня. Оставайся сильной. Не позволяй ему увидеть твою слабость.
— Так что? — спрашиваю я. Я не пытаюсь быть милой. Просто хочу взять ребенка на день.
— Да. — Бек моргает дважды, медленно, а потом произносит грубоватым голосом. — Ты хорошо выглядишь, Печ…
Я оборвала его:
— Никогда больше так не называй меня. Ты потерял право на миленькие прозвища в тот день, когда практически унизил меня. — Я указываю на его плечо. — Меня зовут Шеридан. Запомни это. А теперь, может Инглиш выйти или нет? Если нет, я поеду по своим делам. — Тон моего голоса абсолютно недружелюбный, резкий и ядовитый.
— Я… Я…
— Ты что?
— Ничего. Я позову ее.
— Спасибо.
— Ты можешь зайти. — Он открывает дверь передо мной.
— Не стоит. Приведи ее к машине, если сможешь. — Я спускаюсь вниз по ступенькам, а его взгляд прожигает дыру в моем свитере. Миссия выполнена и, должна сказать, я горжусь собой.
Пару минут спустя Инглиш влетает в машину, и я крепко обнимаю ее. Мне не нужно смотреть на крыльцо, чтобы понять, что Бек наблюдает за нами. Но меня это не волнует. Я пристегиваю ее в кресле, и мы отправляемся в путь. Я взволнованна, да и она тоже, потому что ни одна из нас не была в Леголенде.
День просто потрясающий. Мы катаемся на горках, смотрим 4D-фильм три раза, потому что он понравился Инглиш, строим замки и смотрим, как они рушатся под воздействием землетрясения. К тому моменту, как мы направляемся домой, она уже спит в машине. У меня болит сердце из-за возможности потерять ее, но сегодня я слишком счастлива от эмоций, которые получила за день. Когда мы въезжаем на подъездную дорожку, Бек подходит к машине.
— Не хочешь зайти на ужин?
— Нет.
Инглиш все еще спит, поэтому ему приходится вытаскивать ее с заднего сидения. Потом он смотрит на меня через ее голову:
— Я действительно все обосрал?
— Да.
Я даю задний ход и уезжаю прочь, пока он стоит и смотрит на меня с поникшим выражением лица. Это меня задевает, но я никогда не покажу этого. Никогда. Дома я позволю себе уронить слезинку, но в голове у меня продолжают крутиться слова Мишель. Это помогает оставаться сильной.
Не могу не сказать, что не удивляюсь, — даже очень, но на утро следующего дня у моей двери стоит Бек и выглядит он весьма паршиво.
— Мы можем поговорить?
Я не вижу смысла ограждаться от него навсегда, поэтому убираю руку, позволяя ему войти. Он медленно шаркает в гостиную. Замечает смятые бумажные платочки и саму коробку, которую я забыла убрать после слезливой ночи. Он сильно зажмуривается, может быть потому, что чувствует себя нехорошо, но меня это уже не интересует.
— Я — полный засранец, прости меня.
— Мне кажется, ты должен был это понять еще неделю назад.
Он сжимает пальцами переносицу и продолжает.
— Я заслуживаю твою ненависть, твои колкие комментарии, но позволь мне закончить.
Я пожимаю плечами.
— Когда я сидел в кабинете Моргана, он все продолжал нудеть и нудеть о том, как все теперь плохо. И что лучше бы мы никогда не женились. На меня все навалилось, и я даже не заметил, как у меня начала ехать крыша. Это было полностью неправильное решение, я не отрицаю этого. Мне никогда не следовало говорить тех слов.
— Нет, не следовало. Ты ничего не знаешь о моей жизни, Бек. О том, какой жизнью я жила, а не то, что сказал тебе этот ебнутый адвокат. Но позволь просветить тебя. Однажды утром моя мама проснулась и подумала, что у нее грипп. Две недели спустя она умерла от прогрессирующей лейкемии. Мне было четырнадцать. Именно с этого момента все пошло к черту. Отец перестал разговаривать и начал пить. Пока он тонул в своем горе, на мне была уборка, готовка, закупка продуктов. Я не виню его за это, потому что у них были такие отношения, которые встретишь нечасто. Он просто не смог справиться с ее смертью. Но я осталась одна. В четырнадцать. Затем он погиб, и мне пришлось снова собирать себя по кускам. В этот раз без какой-либо финансовой поддержки. Тебе никогда не приходилось сталкиваться с этим, поэтому тебе не понять, какого это целый день ходить голодной. Я же это хорошо понимаю. А потом приходишь ты, — я указываю на него пальцем, — и обвиняешь меня во всем этом дерьме, ни разу не усомнившись в обратном. Ты просто взял и выбросил меня, как пережеванный бесполезный хлам, не получив никаких фактов.
— Ого, когда ты представляешь это все в таком виде, полагаю, я реально облажался.
— А знаешь, что еще? Знаешь, что самое плохое? Это был ты, кто пришел ко мне за помощью. Тебе следовало проверить меня, провести свои поиски и изыскания до того, как позвал замуж. Ты мог уберечь меня от всех этих неприятностей.
— Ты абсолютно права, — соглашается он.
— А теперь, я хочу, чтобы ты ушел.
— Но, Шеридан, я хочу…
— Ты все еще не понял? Здесь теперь никого не интересует, чего хочешь ты. Здесь имеет значение, чего хочет Шеридан.
— Хорошо. Но Инглиш…
— Я увижу Инглиш в школе. И проведу с ней выходные, как вчера. Но я хочу, чтобы ты рассказал ей правду, а не то, что моя соседка болеет.
Я дохожу до двери, открываю ее и жду. Около минуты я стою и смотрю на него. Наконец, он выходит, но останавливается на крыльце.
— Между нами была нечто волшебное. Есть ли шанс вернуть это?
— Если это было настолько волшебным, как ты мог разрушить это за пару минут? Видимо, наши отношения были не в начале списка твоих приоритетов.
Я захлопываю дверь и понимаю, что опять плачу. Чертов Бек.
Глава 13
Шеридан
В понедельник в школе мне приходит срочное сообщение от Бека: «Мне нужно поговорить с тобой. ПОЖАЛУЙСТА. Это насчет Инглиш.»
Если это какой-то трюк, я полностью разорву любое общение с ним.
Звоню ему на перемене:
— Что случилось? И это должно быть что-то действительно серьезное.
— Так и есть. — В его голосе отчаяние, которого я не слышала раньше. — Адвокат Эбби настоял на домашнем визите, чтобы убедиться, что Инглиш живет в безопасном месте и здоровом окружении. Они хотят приехать завтра вечером. Ты сможешь быть здесь, пожалуйста? Шеридан, я сделаю все, о чем ты попросишь. Все. Я встану на колени, если захочешь. Это ради благополучия Инглиш.
— Конечно, я буду.
— Спасибо. — Я чувствую его облегчение. — Я никогда не смогу расплатиться с тобой.
— Я не делаю это для тебя, Бек. Я делаю это для твоей дочери. Во сколько я должна быть там?
— Ты можешь привезти ее прямо со школы? Сможешь привезти сюда свои вещи, чтобы все выглядело так, будто ты живешь тут?
Это логично, поэтому я соглашаюсь. На следующий день я вся на нервах из-за предстоящего события. Не потому, что дом окажется неподходящим Инглиш, а из-за моего общения с Беком. Это будет первый раз за долгое время, когда я окажусь рядом с ним после того ужасного дня. Мой живот так бурчит, будто я объелась на каком-нибудь фестивале.
Мы с Инглиш приезжаем домой около половины четвертого и застаем Бека, мечущегося по гостиной.
— Папочка, что готовишь? — Она идет к нему так, будто в этом мире нет абсолютно ничего плохого.
— У нас сегодня будет небольшая компания. Кое-кто придет сегодня и задаст тебе несколько вопросов, хорошо?
— О чем?
— Обо всем. Об обычных вещах. Например, о Бунниоре.
Она улыбается.
— Могу я рассказать, как он съел мою обувь?
— Если захочешь, — смеясь, отвечает Бек. — Но ты должна опустить некоторые подробности, например, диарею.
— Зачем?
— Это немного мерзко.
— Фу, а Деду пришлось убирать это.
Инглиш хохочет во весь голос. Я не могу удержаться и тоже смеюсь. У нее такой заразительный смех. Он напоминает мне поток воды, льющийся с горы.