Ради Инглиш (СИ)
— Замечательно, малышка. Поэтому у нас для тебя есть сюрприз. Мы с папочкой хотим, чтобы у тебя была возможность делать фотографии или еще что-нибудь. И мы купили тебе телефон.
— Телефон? Настоящий телефон?
— Да. Смотри.
Я вытаскиваю телефон. Она прикасается к нему, будто это домашний любимец.
— Ты не можешь носить его при себе всегда, лишь иногда, но нам нужно научить тебя некоторым функциям.
Ее брови подпрыгивают вверх, когда она говорит:
— Но я уже умею фотографировать.
— Я знаю, а ты умеешь снимать видео, чтобы этого никто не видел?
— Как по телевизору?
— Да!
Ее руки трясутся, и она просит:
— Покажи мне. Покажи, пожалуйста.
— Хорошо, ты нажимаешь вот сюда, и у тебя появляется вот это, — показываю я ей. — Это видео. Возьми телефон вот так и нажми на красную кнопку. Запомнишь?
Инглиш вся сияет, поэтому я не боюсь, что она что-то забудет. Она делает кучу фотографий Бека и меня, а также записывает несколько видео. Моя следующая задача научить ее пользоваться диктофоном.
— Инглиш, очень важно, чтобы ты никому не говорила о том, что используешь телефон, понимаешь?
— Почему?
Бек усаживает ее напротив себя, чтобы она могла видеть его глаза.
— Немногие дети в твоем возрасте имеют телефон, Медвежонок. Будет замечательно, если мы сохраним это в секрете между нами тремя, хорошо?
— Даже Банане и Деде?
— Что ж, думаю, им мы можем показать, но больше никому. И я говорю серьезно. Хорошо? Когда мы разрешим тебе брать его с собой, ты должна держать его в надежном месте. Обещаешь?
— Обещаю. — На ее лице появляется серьезное выражение.
— И не брать его в школу. Никогда.
Ее кудряшки прыгают в разные стороны, когда она кивает.
На следующее утро я отвожу Инглиш в школу, но сама ухожу около восьми часов. Мы встречаемся с мистером Морганом в его офисе, а затем отправляемся в суд. Мы с Беком беремся за руки, нервные и напуганные.
— Это не займет много времени, — говорит мистер Морган.
Та часть суда, которая занимается семейными делами, переполнена людьми, но нам удается проскользнуть прямо в кабинет судьи Кларион. Помещение не похоже на то, которое я ожидала увидеть. Оно маленькое, там нет отдельного кабинета судьи, а лишь место для нашего адвоката, нас и нашей команды.
Я осматриваюсь вокруг и вижу ее с самодовольной улыбкой на лице. У нее светлые кудрявые волосы, как у Инглиш, и она очень миниатюрная. Женщина довольно симпатичная, по крайней мере, я пытаюсь судить объективно. Я не могу понять, как она может заставлять своего ребенка пройти через это. На это должна быть причина.
— Всем встать, — произнес судебный пристав, когда судья зашел в комнату. Мне хватает одного взгляда на судью, чтобы понять, что нам крышка. Судья женщина.
Глава 10
Шеридан
— Бек, ты не должен терять надежду. Если ты это сделаешь, мы проиграем. И Инглиш узнает об этом.
— Но мы больше ничего не можем сделать. Она выиграла, Печенька.
— Как бы не так. Ты действительно веришь в это?
— Да, думаю. Мы должны позволить Инглиш провести эту субботу с ней. И если судья посчитает, что все прошло хорошо, она может разрешить ночевки.
— Хорошо, и что теперь? Ты собираешься просто залечь на дно и принять это, как факт? Я собираюсь найти способ бороться. Собираюсь найти щель в ее броне и выяснить, что именно она хочет. Я знаю, здесь что-то есть, и не остановлюсь, пока не выясню это.
— Я восхищаюсь твоим мужеством, но боюсь, ничего кроме неудачи ты не получишь.
Пока я веду машину, не могу полностью уделить ему внимание, хотя и очень хочу. Но все же не удерживаюсь и говорю:
— Круто, если ты так думаешь. Но когда я все-таки выиграю, собираюсь продемонстрировать тебе всю радость своей победы прямо в лицо, сказав: «Я же говорила». Да еще так, что тебе захочется меня придушить.
Он пожимает плечами.
— Не понимаю, как ты можешь быть сейчас такой оптимистичной.
— А я и не оптимистична, просто не собираюсь позволять им проехаться по нам. Это только начало. Я поняла, что ей нужна Инглиш. Подумай об этом, Бек. Что, если ты сдашься из-за глупого решения? А потом придешь в себя и осознаешь, что же натворил. Но не думаю, что ей нужно это. Если б все было так, я бы, наверняка, поняла это.
— Возможно.
— Поэтому, сделай нормальное лицо, чтобы мы могли рассказать обо всем Инглиш, и чтобы она не поняла, что мир рухнул.
Дети потрясающие. Когда мы рассказываем все ей, она выглядит так, будто мы сообщили о поездке в зоопарк или что-то вроде того. Мы объясняем ей, что при встрече там будет еще кое-кто и ей не придется быть одной. На это она просто пожимает плечами.
В субботу мы привозим ее в зал общественной библиотеки, где нас уже ждет представитель суда. Она представляется как Милли Шафер и говорит, что будет находиться рядом во время двухчасовой встречи. Она будет наблюдать за общением матери и дочери, если что-то будет угрожать Инглиш, девочку тут же увезут. Нам разрешают остаться до приезда биологической матери, но потом по распоряжению суда нам придется уехать на озвученное время.
Инглиш прыгает вокруг, будто ничто ее не интересует в этом мире… пока Эбби не входит в зал. Один взгляд, и она тут же бросается ко мне на руки.
— Я не хочу идти к ней, мамочка. Это та самая женщина из школы.
Глаза представителя округляются, а Эбби начинает плакать. Без слез.
Инглиш не останавливается.
— Пожалуйста, не отдавай меня. Она говорила мне все те вещи на детской площадке. Ты сказала, что она не причинит мне вреда.
Она цепляется за меня, а я делаю все возможное, чтобы она оставалась в таком положении. Мне хватает одного взгляда, чтобы понять, Бек в ярости. Мисс Шафер не говорит ни слова. Женщина, должно быть, в шоке.
Потом Эбби произносит:
— Прости меня, Инглиш. Я так сильно хотела тебя увидеть, что наделала глупостей.
— Ты плохо со мной обращалась, — продолжает Инглиш. — Ты сказала, что заберешь меня навсегда от моего папочки.
Лицо Эбби меняется, она понимает, какую огромную ошибку совершила.
— Я была в не очень хорошем месте в тот день.
— Детская площадка? — спрашивает Инглиш.
— Нет, не она, — злится Эбби. — Я имею в виду, мне было одиноко без тебя, и я хотела, чтобы ты поехала со мной домой.
— У меня есть своя комната у Деды и Бананы. И у меня уже есть мамочка.
Эбби злится еще больше и произносит противным голосом:
— Она не твоя мать.
— Нет, моя.
— Все, пожалуйста, успокойтесь.
Мисс Шафер, видимо, находит свой пропавший голос.
— Давайте все присядем?
Инглиш продолжает стоять рядом, вцепившись в меня мертвой хваткой. Думаю, у меня все равно нет шанса уйти. Мы плетемся в сторону стола, и я плюхаюсь на стул, держа ее у себя на коленях.
Мисс Шафер начинает.
— Мисс Ламонт, почему вы пошли в школу Инглиш?
— Хотела увидеть свою дочь.
— Но вы напугали ее.
— Теперь я знаю это, и понимаю, что совершила ошибку, — оправдывается Эбби.
— Девочка говорит, что вы сказали ей некоторые довольно серьезные вещи.
Сначала Эбби смотрит на меня и только потом на Бека.
— Она преувеличивает. Вы же знаете этих детей.
Инглиш аккуратно слазит с моих рук.
— Это не так. Вы сказали мне это. Папочка говорил никогда не врать.
— Мисс Шафер, — перебиваю я ее. — В день, когда это случилось, я была в школе, потому что работаю там учителем. На самом деле, я — классная руководительница ее класса, и девочка была чертовски напугана тем, что случилось. Инглиш никогда не врет и не перевирает. Эта женщина появилась на детской площадке и подошла напрямую к Инглиш. Этот инцидент настольно был из ряда вон выходящим, что нам пришлось обратиться в полицию.
Было видно, мисс Шафер чувствует себя некомфортно из-за новой информации.
— Это неожиданная новость. Я вынуждена отозвать сегодняшнюю встречу и доложить об этом судье Кларион. Я сообщу вам о ее решении. А пока, мисс Ламонт, полагаю, вам следует держаться подальше от Инглиш, пока не будет принято решение.