Ради Инглиш (СИ)
— Так моя киска не узкая?
У него вырывается резкий смешок, и я вздрагиваю.
— Твоя киска очень тугая. Она не может быть идеальнее.
— Но ты так же хочешь мою задницу?
— Конечно, хочу. Это великолепная задница. Почему я должен не хотеть? — Он скатывается с меня и ложится рядом.
— Ты сумасшедший.
— Вообще-то это ты поимела меня в задницу, — возражает он с легкой ухмылкой на лице.
— Это не одно и тоже.
— Да что ты, давай кое-что проясним. Ни один другой парень не дотронется до этой киски или задницы, — он стискивает меня еще крепче, — пока ты остаешься моей женой. Понятно?
— Понятно. — Бек чертовски серьезен насчет всего, что касается брака. Я улыбаюсь из-за мысли, что замужество зарабатывает в свою пользу одно очко. Огромное очко.
— Что это за улыбка? Ты выглядишь, как кошка, которая только что съела канарейку.
— Проглотила.
Бек приподнимает бровь вверх и спрашивает низким голосом:
— Прошу прощение?
— Проглотила. Не съела.
Его язык, тот самый, который подарил меня столько оргазмов — проходится по моей нижней губе, и я чувствую, как запульсировала моя киска. Через минуту я снова буду мокрой.
— Почему ты так смотришь на мой рот, Шеридан?
Я не утруждаю себя ответом. Лишь обнимаю его за шею и подаюсь вперед.
Наконец, я узнаю, что такое ад. Это мой муж. Черт, я могла делать с ним, все что захочу.
Двумя днями позже, в субботу, мы стоим в очереди в аэропорту, чтобы зарегистрироваться на наш обратный рейс домой. Мои джинсы натирают во всех ненужных местах. Жаль, что я просто не могу ходить голой. Бек придвигается ко мне и шепчет:
— Обещаю, что мы еще вернемся сюда и посмотрим «Сирк дю солей».
Он прикасается губами к чувствительной точке за моим ухом. Он довольно быстро нашел все мои эрогенные зоны. Этот мужчина настоящий пожар в постели. И на полу. И в холле. В душе и душевой кабине. Кажется, теперь я косолаплю.
— Ничего страшного. Мне очень понравился сервис в номере, — говорю я, засовывая язык за щеку. Мы прошли через пункт досмотра и вышли к воротам.
— Хочешь, что-нибудь купить, перед тем как сядем в самолет?
— Пакет со льдом, — сказала я, подмигнув ему.
У него недоумевающий взгляд, и поэтому мне приходится указать пальцем вниз, на место проблемы. Огоньки понимания загораются в его глазах, и он произносит:
— Хм. У меня столько идей насчет льда, Печенька.
— О, я уверена, так оно и есть.
Он обнимает меня, и мы направляемся в сторону нашего выхода. Спустя какое-то время, когда в первом классе разрешают разговаривать по телефону, у него вибрирует телефон.
— Кто это? Инглиш?
Он хмурит брови, когда читает сообщение. А потом и вовсе мрачнеет, когда отводит в сторону глаза, напомнив мне тем самым старого Бека. Я тут же паникую.
— Что случилось?
— Это Джон. Мой юрист. Он каким-то образом раскусил нас. Адвокат в курсе, что мы сбежали в Вегас.
— Как такое может быть? Мы же никому не говорили.
— Он должно быть отследил мои передвижения по номеру телефона. Но есть новость и похуже. Ему известно о твоей дисциплинарной комиссии в школе. Джон предлагает тебе уволиться.
Мое сердце уходит в пятки, поскольку мой мир, мой единственный мир, который я так хотела, рушится.
Глава 4
Шеридан
Полет домой оказывается настоящей пыткой. Нас встречает Джон, чтобы отвезти домой. Во всей этой ситуации нет никакого смысла — ни в чем. Как он узнал обо всем так быстро? И если я уволюсь со своей должности, это только подтвердит мою виновность. По мнению Джона, все это лишь портит ситуацию, давая тем самым понять, что если — и он имел в виду ЕСЛИ — суд увидит в этом что-то неуместное, то нам нужно будет срочно менять положение дел. Мы влюбились и поженились так быстро, потому что знали, мы не хотим прожить друг без друга ни дня. Джон уверяет, что это все объясняет. Я же утверждаю, что это полная хрень. Каждый, у кого есть мозги, сразу поймет, что здесь что-то не так, и тут же захочет вывести нас на чистую воду. Но мое мнение осталось неуслышанным. Джон смотрит на меня снисходительно, а затем цыкает — да-да, цыкает, — говоря, что я не знаю всех юридических аспектов и вообще не имею понятия, о чем говорю.
Аргументы продолжают сыпаться в мою сторону и во мне начинает зарождаться ярость.
— Я точно знаю одну вещь, если бы я была судьей и мне бы предъявили подобное оправдание, я бы не поверила ни одному вашему слову.
Джон, видимо, уже сытый по горло моим мнением, одаривает меня испепеляющим взглядом. Мое первое желание — отодвинуться от него подальше. Да, Джон — представитель закона, но я в любом случае буду продолжать настаивать на своем. Насмехаясь надо мной, он отвечает:
— Что ж, но вы ведь не судья, или я что-то путаю?
Бек наконец-то выходит из транса и осаживает адвоката:
— Хватит, Джон. У Шеридан есть право слова.
— Но, она…
Бек расправляет плечи и говорит:
— Послушай-ка меня. Она права. Уволиться — означает подтвердить свою виновность, а это нам нужно меньше всего. Мы ничего такого не сделали. Мы едва целовали друг друга, перед тем как пожениться. Факт в том, что у нее нет никакой причины для увольнения.
— И как ты собираешься все объяснить?
Лицо Бека слегка напрягается.
— Твоей задача в качестве моего адвоката — доказать то, что мать Инглиш недееспособна в роли матери. Я был уверен, что ты наймешь человека, который выяснит, что происходит у нее в жизни. Что у нас с этим? И почему мне кажется, что ты пытаешься обвинить во всем этом Шеридан? Ты и меня обвинишь?
Джон потирает заднюю часть шеи и произносит:
— Да, с этим еще нужно разобраться, но если вам предстоит явиться в суд, нужно быть готовыми к тому, что они будут задавать подобные вопросы. И мне не нужно напоминать, что суды обычно встают на сторону матери.
— Не могу поверить, что это происходит. А как же официальные бумаги, которые она подписала, передавая мне все права на ребенка? Для суда это ничего не значит?
— Бек, ты же знаешь, мы это уже обсуждали. Она заявила, что была психологически сломлена, когда подписывала бумаги, и если суд встанет на ее сторону, этот аргумент не будет иметь никакого веса. Мы не можем вернуться в прошлое и по-настоящему оценить ее психологическое состояние.
— Блядь. Шеридан, ты действительно полагаешь, что тебе не стоит увольняться? — спрашивает Бек.
— Да, я так думаю. Это даст неверное представление. — Боль в глазах Бека пугает меня. — Но я сделаю все, что ты попросишь.
Я акцентирую внимание на его просьбе, а не адвоката. Он знает, что я доверяю ему. По какой-то причине, мне не нравится этот человек. Я чувствую взгляд Джона, и он совсем не добрый. Когда мы распрощались, я затрагиваю очень щекотливый вопрос.
— Бек, ты действительно думаешь, что Джон — лучший юрист по данному делу?
— Что ты имеешь в виду?
Далее я подбираю слова очень тщательно.
— Ладно, я не очень хорошо разбираюсь во всех этих тонкостях, да и чувствую себя немного аутсайдером, поскольку не была с вами с самого начала этого дела, но мне кажется, здесь нужен человек, который имел бы практику именно в подобного рода деле.
Бек прикусывает нижнюю губу и стоит безмолвно какое-то время.
— Знаешь, Джон — друг моего отца. — Я знаю это, и теперь пообщавшись с Джоном, сильно удивлена. Не могу представить, чтобы Марк общался с кем-то подобным. На самом деле я считаю Джона козлом. Я бы не выбрала его в качестве одного из друзей Марка.
— А тебе не кажется, что именно поэтому ты считаешь себя обязанным пользоваться его услугами?
— Нет, но, когда отец позвонил ему, он сказал, что возьмется за это дело. Мы обрадовались. Будет неудобно отказаться от него на данном этапе.
— Неудобно сейчас моей заднице. Мы говорим о твоей дочери. — Я удивлена и немного зла его ответу.
— Ты полностью права.