Ради Инглиш (СИ)

— Просыпайся, Печенька. Ты ленивая задница.
— Грр. Сегодня же суббота. И перестань надоедать мне. Я подумала, что ты насекомое.
— Именно это и было задумано. Давай же. Проснись и пой. Мы должны кое с кем съездить за блинчиками.
— А?
— Звонила Инглиш, чтобы узнать, где ее папочка.
Потирая заспанные глаза, я спрашиваю:
— Что ты имеешь в виду?
— Я говорю о том, что мои родители привезли ее домой, а папочки нету дома.
— Вот дерьмо.
— В точку. Я сказал, что у нас с тобой была пижамная вечеринка.
Эта фраза заставляет меня резко сесть.
— Какого лешего ты так сказал?
Он выглядит озадаченным.
— А почему бы и нет?
— Она плохо обо мне подумает.
— Ей всего шесть. Она ничего не знает о том, чем занимаются взрослые в кровати вместо игр в кувырки. Не накручивай.
— Как же, зато твои родители точно так подумают.
— Расслабься. Они крутые. Это они заставляли меня ходить на свидания. Давай одевайся, и поедем за Инглиш. Зная ее, могу сказать, она перезвонит через несколько минут.
Я наблюдаю за тем, как он выскальзывает из кровати, словно профессиональный танцор, и направляется в мою ванную комнату. Ладно, раз он занял ванную, каким образом я приму душ? Спустя мгновение я слышу, как включается вода, а потом и его голос:
— Эй, Печенька, не подашь мне полотенце?
Когда я вхожу в малюсенькую ванную, занавеска немного приоткрывается, и он спрашивает:
— Почему ты до сих пор одета?
— Потому что кто-то украл мой душ.
— Ах, вот почему. Примешь его позже.
Положив руки на бедра, я начинаю ждать ответа. Отодвинув снова занавеску, я не ожидаю того вида, в котором он предстает передо мной.
— Вот что получается, если много треплешь свои языком.
— Я н-не т-треплю своим я-языком. Я просто хочу принять душ, который ты занял, — выдавливаю я.
— Сходишь в душ после блинчиков. Теперь чисть зубы, о, кстати, я позаимствовал твою зубную щетку.
— Ты случайно тампонами моими не воспользовался?
Его задница прямо передо мной, пока он сушит свои волосы. Прошу заметить, он ничуть не стесняется своей наготы.
Я стараюсь сделать все возможное, чтобы никак на это не реагировать, но черт, невозможно игнорировать голого Бека. Мое учащенное дыхание щекочет губы. Большой. Сочный. Давай же, хватай его. Это первое, что приходит мне в голову. Я не хочу пялиться так открыто, хотя кого я обманываю? Конечно же хочу. Потому что Бекли Бриджес выглядит, как на одной из его потрясающих фотографий — идеал без каких-либо изъянов. Мой взгляд останавливается на его большом темно-розовом члене. Я не могу даже подумать о том, чтобы оторвать от него взгляд. У меня зудят пальцы от желания прикоснуться к нему, пока он величественно стоил передо мной.
— Шеридан?
— А?
— С тобой все в порядке?
— Хм.
Стоя всего в двух шагах от меня, он делает шаг вперед, положив ладони мне на руки.
— Ты уверена? — шепчет он с дразнящей ухмылкой на лице.
— Я, эм, полагаю, что так. — Я проглатываю комок, который начинает образовываться у меня в горле.
— Может, мне стоит тебя поцеловать, чтобы ты пришла в чувство? — Он не ждет моего ответа, а просто опускает свои губы на мои. Сначала прикусывает мою верхнюю губу, а потом начинает опускаться к нижней, к самому центру рта. Оборачивает вокруг меня крепкие руки, отрывая от пола, пока его язык проскальзывает мне в рот. Мне не остается ничего другого, кроме как ухватиться за его плечи.
Я не могу сдерживать стоны, вырывающиеся из моего рта. Сердце колотится о грудную клетку, электрические импульсы бегают по венам, попадая прямо в цель. Этот поцелуй… Такие поцелуи должны быть под запретом. Зарываюсь пальцами в его волосы, давая ему то, чего он так желает. Мой язык скользит по его языку, но мне хочется большего. Интересно, это именно то, что я чувствую напротив моих бедер? Он мне ведь даже не нравится. Или нравится?
— Как бы сильно мне ни хотелось продолжить начатое, Медвежонок убьет нас, если мы не выйдем отсюда прямо сейчас.
— Ммм.
Он опускает меня на пол, шлепнув по попе.
— Вперед, Печенька.
— Почему ты называешь меня Печенькой?
— По двум причинам. Как я уже говорил, из-за твоих чертовых печенек. Инглиш еще несколько дней не переставала говорить о них. Это действительно самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Каждый раз, когда вспоминаю печенье, я думаю о тебе.
— А вторая?
— На вкус ты теплая и сладкая как печенье, что является лучшей вещью на земле. — Потом он обходит меня, подтолкнув к раковине.
Посмотрев на себя в зеркало, я вижу огромную улыбку на своем лице, которая, я чертовски уверена, не сходит с моего лица и на подъездной дорожке дома Бека. Мне нужно взять себя в руки.
— Порядок? — спрашивает он.
— Да.
Потом он тянется ко мне, снова целуя.
— Давай заберем эту малявку.
Мы даже не успеваем добраться до входной двери, как нам навстречу выбегает копна светлых кудряшек.
— Я уже подумала, что вы никогда не приедете.
Она приподнимает свою майку, показывая свой животик.
— Понятно, я вижу, что все голодные, — говорит Бек. — А где Банана и Деда?
— Внутри. Присматривают за новым Бунни.
— Я убью их, — бормочет он так, чтобы услышала только я.
— Всем привет, — кричит Бек, как только мы входим внутрь.
— Привет, а вот и вы, — восклицает Анна.
— Эй! Бек, ты только взгляни, — говорит Марк.
— О, нет, вы не посмели.
— Ты ведь даже не знаешь…
— Мы не можем завести Бунни.
— Он будет жить у нас, а вы сможете брать его, когда захотите.
Бек фыркает, на что я смеюсь, потому что, очевидно, у него нет никакого шанса выиграть. Инглиш прыгает как заяц, показывая всем видом свой восторг.
— Папочка, мы можем называть его Бунниор.
— Бунниор?
— Ну да, знаешь, как Бунни и Джуниор. Бунниор4.
Я прикрываю рот, чтобы не прыснуть со смеху. Бек смотрит на Марка с высоко поднятыми бровями, на что тот лишь пожимает плечами.
— Медвежонок, откуда ты взяла такое имя?
— Я придумала его. А теперь мы можем пойти поесть?
Бек смотрит на своих родителей и говорит:
— Закройте все, когда будете уходить, и спасибо, что присмотрели за ней.
Я тоже прощаюсь с ними, после чего Анна приглашает нас на ужин.
— У нас могут быть планы… — Бек смотрит на меня таким взглядом, будто я собираюсь отказаться. Чудной.
— Отличная идея, — добавляю я.
— Хорошо. Тогда увидимся с вами около шести.
Мы подъезжаем к кафе, где подают блинчики, и занимаем нашу кабинку. Бек и Инглиш садятся рядом, я же выбираю место напротив них. Официантка подходит к нам и заказ Инглиш вызывает у меня смех.
— Я бы хотела блинчики с шоколадными чипсами, и не могли бы вы попросить повара нарисовать смешную рожицу взбитыми сливками? И чтобы он сделал ей зубы шоколадными чипсами. Папочка не любит, когда я ем много сладкого, но ведь сейчас только завтрак, так что ничего страшного. Я не хочу, чтобы у повара были неприятности из-за меня.
— Инглиш, не делай из меня людоеда.
— Что такое людоед?
— Не важно.
Бек и я тоже делаем заказ, и официантка уходит, как мне кажется, вконец запутавшаяся.
— Вы с папочкой вчера хорошо повеселились на вечеринке? Ему понравилась твоя пижама? А кровать? Тебе пришлось делиться своей подушкой? Папа иногда храпит. Он храпел прошлой ночью?
Бек прикусывает свою губу, чтобы не рассмеяться. А я несколько раз открываю и закрываю рот, не зная, что ответить.
— Мы отлично провели время, но, если бы ты была там, было бы гораздо веселее. И твой папочка спал на диване.
На лбу Инглиш появляются морщинки.
— Почему?
— Он уснул там и слишком тяжелый, чтобы я смогла перетащить его в кровать.
— Ох. — Спасибо, боже, она остановилась на этом.
Когда приносят наши блинчики, Инглиш тут же переключается на еду, не обращая внимание на наши вопросы. Если ее о чем-то спрашивали, она поднимала палец вверх, давая понять, что не может сейчас ответить. Когда она уже впихнула в свой животик столько еды, сколько могло туда влезть, спрашивает у Бека: