Ради Инглиш (СИ)
— Правда? А почему не уезжаешь домой?
— Эм, вообще-то мой дом здесь.
Он хочет еще что-то сказать, но тут же себя одергивает. И больше ни о чем не спрашивает, но нужно быть идиотом, чтобы не понять, как сильно ему этого хочется. Я решаюсь положить конец интриге:
— Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать, а отец ушел сразу за ней. Мне было восемнадцать. — Бум. Конец истории.
— Ох, Шеридан, это ужасно. — Анна обнимает меня за плечи. — Как это трагично. — Мне не хочется быть предметом обсуждения. Совсем не хочется. Мои внутренности до сих пор скручиваются в узел, когда я думаю об этом.
Но малышка Инглиш не понимает, о чем идет речь.
— Что это значит — уйти?
Бек поднимает ее на руки и усаживает на кухонный островок, за которым сижу я.
— Это значит отправиться на небушко.
— Как Бунни? — спрашивает она.
— Как Бунни, — отвечает Бек.
— Как думаешь, они ухаживают там за Бунни и кидают ему мячик?
— Думаю, кидают, — говорит Бек. Как я поняла, Бунни — это собака.
— Папочка, ты говорил, что мы заведем другого Бунни. Когда?
— Ты должна сначала спросить у Деды и Бананы, потому что именно им придется смотреть за ним, когда меня не будет в городе.
Спасибо, Бунни, за то, что все внимание переключилось на тебя.
— Может, мисс Монро сможет за ним присматривать?
Вау! Внимание опять на мне, так еще и собаку приплели.
— Ээ, что ж, я на самом деле не очень много знаю о щенках. У меня была собака, но она была уже взрослой, когда попала к нам.
Инглиш морщит носик и заявляет:
— Папочка, думаю, ей нужен новый Бунни. Когда ты будешь уезжать, она будет приходить к нам, спать в твоей кровати и заботиться о нем.
Двойное вау!
Старшее поколение начинает хихикать, а Деда, то есть Марк, говорит:
— Думаю, это блестящая идея.
Анна ударяет его локтем и журит:
— Марк.
Щеки Бека заливает легким румянцем, а я даже предположить не могу, какого цвета у меня сейчас лицо. Малиновое?
Но Инглиш не унимается:
— У папочки очень большая кровать. Здесь достаточно комнат для всех нас. Пойдемте. Я покажу.
Спустившись с островка, она хватает меня за руку и тянет за собой.
— Инглиш, позволь мисс Монро немного отдохнуть, — говорит Бек.
— Папочка, она же может отдохнуть на твоей кровати. Может, мы даже посмотрим кино.
Марк смотрит на своего сына, наклонив немного голову. Мне же остается только следовать за Инглиш. Добравшись до комнаты Бека, я сильно удивляюсь тому, какой там порядок. Как и во всем доме, здесь убрано и все на своих местах. На дорогой на вид кровати с мягким подголовником лежит покрывало. На больших окнах висят шторы, а одна из стен облицована встроенным модулем. Так же виден небольшой проход, который, как я предполагаю, ведет в ванную или в гардеробную. Хоть я там и не была, уверена, мне понравилось бы. Большой плоский экран висит между модулями, и я с легкостью могу представить Бека и Инглиш, смотрящих кино. Все выглядит идеально.
Инглиш запрыгивает на кровать и начинает скакать на ней. Я смеюсь, вспоминая, что делала то же самое в ее возрасте.
— Жалко, что ваша нога сломана, мисс Монро, а то вы бы могли попрыгать со мной.
Эта мысль заставляет меня захихикать.
Потом она хватает пульт и говорит:
— Смотрите. — Она нажимает на кнопку, и верхняя часть кровати начинает приобретать сидячее положение. — Круто, да? Папа работает за компьютером на этой кровати, пока я смотрю телевизор.
— Вижу, ты выдаешь все мои секреты. — Со стороны дверного проема раздается глубокий голос. Бек стоит, прислонившись к косяку, и наблюдает за нами.
— Папочка, давай поиграем в кувырки, а мисс Монро посмотрит.
— Не думаю, что…
Я прерываю его, сказав:
— Я бы с удовольствием посмотрела. — И еле-еле сдерживаю смех.
Он делает прыжок и приземляется лицом на кровать. Заматывается в одно одеяло, Инглиш прыгает сверху, потом заматывается в другое, пока она продолжает двигаться. Он переворачивался туда-сюда, и по всей комнате звучит звонкий смех Инглиш. Наблюдая за этими двумя, мое сердце разбивается на части, как только задумываюсь о том, что ее могут забрать. Это убьет их обоих.
В комнату входит Анна, прерывая веселье, и говорит, что привезли пиццу.
Инглиш хватает меня за руку, хотя я на костылях, и говорит:
— Когда ваша нога поправится, вы поиграете в кувырки вместе с нами.
— Я с удовольствием поиграю с тобой в кувырки, Инглиш. — И это чистейшая правда.
Глава 21
Бек
— Пап, ничего не говори.
— Сын, я знаю, ты думаешь, что я давлю на тебя, но…
— Потому что ты давишь! — Если они не отстанут от меня с этим разговором, я просто рехнусь. — Послушайте. Я даже не знаю, как вести себя с ней, пока мы наедине. Она любит Инглиш. Но в лучшем случае, она считает меня козлом.
— Отправь ей цветы.
— Цветы? Это то же самое, что обмотать лейкопластырь вокруг артерии. Оставьте это.
— Бек. — Его тон прерывает мои разглагольствования. Отец может долго терпеть, но, когда он говорит таким голосом, значит дело дрянь. — Ты просто тянешь время. Мне эта малышка сразу понравилась, — он тычет кулаком в сторону двора, где играет Инглиш, — но ты и твоя упертость рискуете потерять ее.
— Это неправда. Это больше, чем просто….
— Я больше ничего не хочу слушать из твоего дерьма, — возмущается он. Я делаю шаг назад. Даже до того, как у нас появилась Инглиш, я практически никогда не слышал, чтобы отец сквернословил. Теперь мне нужно разобраться со всем этим, но я понятия не имею, как сделать то, что они хотят.
Глава 22
Шеридан
За две недели до Дня Благодарения мне разрешают не пользоваться костылями. Ортопед поясняет, что мне придется носить ботинок до праздника, после чего нога должна полностью зажить, и я смогу нормально ходить. Аллилуйя!
Бек снова звонит мне и приглашает на ужин. На этот раз мы идем в ресторан, в одно из тех необычных мест, где он никогда не был. Он заказывает бутылку вина и непонятно почему кажется нервным. Он прикасается к каждой вещице на столе.
— И с кем же сегодня осталась моя любимая ученица?
— Она с моими родителями. Ей нравится там бывать. И, разумеется, они ее балуют.
— Трудно не делать этого.
Он выпивает свой бокал вина достаточно быстро, в то время как я к своему едва прикасаюсь. Мы уже сделали заказ и даже немного поговорили. Но что-то все равно его тревожит, и я не могу не заметить это.
Я предполагаю, что у Инглиш сейчас все в порядке, как и с ситуацией с судебной эпопеей, потому что он ни разу не заговорил об этом с момента нашего ужина пиццей. Ее психологическое состояние в школе стало гораздо лучше, да и она несколько раз была у терапевта. Я думала, все встает на круги своя. Но его суетливое состояние говорит об обратном.
Как только я готова задать ему об этом вопрос, он вдруг ляпает:
— Мне нужно, чтобы ты вышла за меня замуж.
Я тут же замираю, не донеся вилку до рта. Шестеренки крутятся в моем мозгу и все встает на свои места. Он ведь сумасшедший, да?
— Прости. Ты только что сказал, что тебе нужно, чтобы я вышла за тебя замуж?
Концы его темно-золотистых ресниц медленно опускается к скулам, пока он моргает. Грудная клетка расширяется, пока он вдыхает, а потом я четко слышу «Да».
— Ты что серьезно? — Потому что он сказал это так обыденно, будто заказал такси до Лунивилля.
— Я серьезно. — Он проходится по нижней губе кончиком языка, пока думает над своим ответом. — Все очень сложно.
— Ага, брак обычно таким и бывает.
Он облокачивается на стол, сцепив пальцы напротив своего рта. Молчун Бек возвращается.
— Бек, мне нужны объяснения, а не просто это.
— Могу себе представить. Все дело в Инглиш. Она обожает тебя. Настолько сильно, что говорит о тебе целыми днями. Ну, и еще о новом Бунни. Мой адвокат убежден, что, если я женюсь, буду выглядеть в более выигрышном свете, пока идет дело об опеке. — В его взгляде легко читается чувство вины.