Одержимость (ЛП)

– Думаешь, замешан отец Сантос или монсеньор?
Бриджет закусила губу.
– Надеюсь, нет, – проговорила она. – Знаю только, что Милтон Андермейер точно не убивал моего отца. Может, если мы найдём настоящего убийцу, он приведёт нас к священнику?
– Лады, – произнёс Мэтт, выскакивая из-за стола. – Пошли.
– Куда?
Мэтт взял её за руку, помогая встать.
– Искать твоего священника.
  
27
 
ПОЖИЛАЯ ЖЕНЩИНА ОФИЦЕР С СЕДЫМИ волосами, стянутыми в пучок, и очках в толстой роговой оправе толкнула дверь бедром и водрузила тяжелую коробку на стол.
– Это все? – спросила Бриджет.
Женщина облокотилась о стол и перевела дыхание.
– Абсолютно все, милая.
Бриджет оглядела одну единственную коробку два на три фута [34], в которую поместились все улики по делу Андермейера.
– Спасибо, Агнес, – поблагодарил Мэтт. Бриджет увидела, как он сверкнул своей сногсшибательной улыбкой.
Агнес растаяла.
– Ерунда. Для тебя и твоего отца все что угодно, Мэтти.
– Неужели на всех действует? – вопросила Бриджет, когда Агнес вышла из комнаты.
– Ты о чем?
Бриджет попыталась повторить улыбку Мэтта и его щенячий взгляд:
– «Спасибо, Агнес».
Мэтт склонился к Бриджет.
– Не на всех.
Бриджет отвернулась и понадеялась, что Мэтт не заметил, как ее шею и щеки залил румянец.
– Ну, с Алексой Дарлингтон это походу прокатило.
Настроение Мэтта вмиг изменилось. Улыбка потухла, и он вытащил из коробки стопку CD дисков с записями бесед ее отца и Андермейера.
– Я начну с этого.
– Давай. – Бриджет закусила щеку изнутри и взяла медицинскую карту.
Упоминая Алексу, она хотела лишь пошутить. Но в каждой шутке, как известно лишь доля шутки. Часть Бриджет до сих пор не могла понять, почему такой парень как Мэтт – милый, популярный и не конченый придурок – сошелся с сучкой Алексой Дарлингтон. Конечно, она горячая штучка и деньжата у нее водятся, но неужели его заинтересовало именно это?
Она украдкой посматривала на Мэтта, пока он вставлял в ноутбук диск и надевал наушники. Его голос звучал до необычного странно, когда он говорил об Алексе прошлой ночью. Словно не хотел даже вспоминать те месяцы своей жизни. А выражение лица у него было такое, будто бы он наглотался гвоздей. Может он действительно любил ее, а она разбила ему сердце? От этой мысли Бриджет захотелось выругаться.
Бриджет вздохнула и уставилась на стопку папок. Открыв первую из них, она скривилась. Что конкретно она ищет? Она знала, что отец всегда аккуратно вел свои записи: аудио запись каждого приема, которую он потом перекидывал на диск, записи главных вопросов и комментарии к ним, общее впечатление от пациента после приема, а также рецепты выписанных лекарств и пометки для следующего приема. Все четко и ясно. Ни шифровок, ни скрытых между строк загадок, ни таинственных условных знаков. Вряд ли она найдет что-то новое в записях, которые и так уже просмотрела куча народа ни одну сотню раз.
И все же это был ее отец, которого она знала лучше, чем кто-либо другой после мамы. А вдруг она увидит то, что другие проглядели?
Медкарта Андермейера начиналась вполне обыденно. Первый прием отводился для первичного осмотра. Указано, что пациент прибыл, находясь под сильнодействующими успокоительными, а возможная причина его состояния – острая шизофрения и вероятно диссоциативное расстройство личности. Ни слова, ни намека на что-либо необычное.
Но этого и не должно быть, так? Ее отец не мог взять и написать что-то вроде: «Андермейер одержим несколькими демоническими сущностями, с которыми только я способен общаться». Такое бы точно не прокатило с сержантом Куинном и помощником окружного прокурора. Прием закончился запросом на еще одну встречу с Андермейером, но уже без подавляющих лекарств в организме.
Следующий прием проходил через неделю и, похоже, обернулся полной катастрофой. Под конец доктору Лю пришлось вызвать сотрудников полиции, чтобы они обездвижили Андермейера, когда тот попытался выброситься их окна кабинета, расположенного на четвертом этаже. Ничего важного, кроме того, что ее отец попросил об еще одной встрече.
 
Это провал. Они не найдут тут ничего нового, что не знала бы полиция. Она зашла в тупик.
Мэтт вдруг резко выпрямился.
– Ух ты.
– Что?
Он вскинул руку.
– Погоди. Дай проверю. – Мэтт отмотал запись назад и накрыл уши руками, пытливо во что-то вслушиваясь. Через пару секунд его рука метнулась к клавиатуре, и он становил запись. – Ух ты.
– Да что?
– Похоже, я кое-что нашел.
Бриджет замерла.
– Правда?
– Ага. – Мэтт быстро поставил запись на начало и передал Бриджет наушники. – На этом диске записаны первые два приема Андермейера. Продолжительность обоих – тридцать минут, и ничего странного в них нет. А вот этот диск с третьим и четвертым приемом – короче. Третий длится двадцать две минуты, четвертый – только пятнадцать.
Бриджет охватило волнение.
– Не похоже на моего отца.
– Согласен. Так что я прокрутил их вновь и… в общем, сама послушай.
Пока Мэтт включал запись, Бриджет надела наушники.
– Вы принимаете лекарства, мистер Андермейер? – спросил доктор Лю.
От звука голоса отца у Бриджет в горле встал комок. Бесконечно спокойный, чисто профессиональный, ровная интонация слов без капли эмоций. Боже, как же она по нему скучала.
– Да, да, да, да. – А это голос Андермейера, с уже хорошо знакомым ей ехидством присущим одержимым.
– Отлично. Расскажите мне, зачем вы вломились в церковь святого Михаила?
– Нет, нет, нет, нет. – Бриджет словно воочию видела издевательскую ухмылку на лице Андермейера.
– Ясно.
Мэтт поднял палец. На записи раздался слабый щелчок.
И почти сразу же зазвучал голос доктора Лю сопровождающийся грохотом на заднем фоне, словно ножки стула подпрыгивали на полу:
– Что ж, мистер Андермейер, тогда до встречи на следующей неделе.
– Не безопасно! – завопил Андермейер. – Здесь не безопасно! Не безопасно! Здесь не безопасно!
Еще один щелчок и запись закончилась.
Мэтт остановил запись.
– Слышала щелчок, прямо перед тем как твой отец попрощался с Андермейером?
– Да.
– Он такой же, как и в конце записи.
Бриджет потрясенно выговорила:
– Он выключил ее. Мой отец не хотел, чтобы некая часть разговора была на официальной версии записи.
– Точно. И во время четвертого приема произошло то же самое. – Мэтт откинулся на спинку стула. – А значит, чего-то не хватает.
Пропавшие записи, как и говорил Андермейер. Бриджет оперлась локтями о стол и положила подбородок на скрещенные пальцы.
– Мой отец записывал приемы своих пациентов от и до. Если он выключил запись для полиции, у него обязательно должен был работать еще один диктофон для личного архива.
– И где эти записи могут быть? Мой отец прошерстил оба кабинета доктора Лю буквально с пинцетом и увеличительным стеклом наперевес. Он не мог что-либо пропустить.
– Он нашел только то, что ему разрешили найти.
Мэтт склонил голову на бок.
– В смысле?
– Ну, сам посуди, если бы мой отец был наблюдателем, он бы точно не стал этого афишировать, так? Подобным не хвастаются на рождественской вечеринке.
– Это сделало бы вечеринку интереснее.
Бриджет закатила глаза.
– Не отвлекайся.
– Прости.
– Я к тому, что если наша пропажа… аудиозапись, может даже какие-то документы… что если их здесь и не было с самого начала?
– Хочешь сказать, он их спрятал?
Бриджет пожала плечами
– Я бы поступила также. Особенно, если бы думала, что на меня вышел эмим.
Мэтт взъерошил волосы рукой.
– А значит, мой отец не упустил ничего из виду. Он просто не понял, что с вещами, которые он нашел в кабинете доктора Лю что-то не так, – облегченно выдохнул он.
– Я и не винила твоего отца. Я никогда не считала, что он завалил дело.