Не отрекаются любя (СИ)

— Если мне станет плохо, что будем делать?
— Поэтому я тебя и прошу не волноваться раньше времени. Посидишь сутки в охотничьем домике. Там есть всё, чтобы не замерзнуть. Продукты я купил. Свежий воздух вокруг. Или ты предпочитаешь грязный, вонючий подвал и заклеенный рот? Мы договоримся?
— А у меня есть выбор? — она вдруг вспомнила о трекере.
— Выбора у тебя нет, — он достал свой телефон и позвонил. — У меня твоя дочь, а у тебя времени до утра, чтобы привезти мне пять миллионов в охотничий домик. Ты знаешь, где это и знаешь, что я могу сделать. Будь ровно в десять и без глупостей. Время пошло. — А мы поехали. Не верит. Скажи папочке пару слов.
— Вы обещали оставить меня в покое. Это теперь так называется? Я вас ненавижу, — она отключила телефон, готовая расплакаться.
— Ты свой телефон отключи. Через пару километров связи всё равно не будет.
— Почему вы уверены, что он не пойдёт в милицию? — спрашивала она, засунув руку в карман полушубка, включила трекер и нажала кнопку SOS.
— Когда-то мы дружили с Дмитрием. Наши матери были двоюродными сёстрами, но Максимовы нас не жаловали. Мы и студентами дружили, хотя учились в разных институтах. А после третьего курса стали почти врагами. Митька увёл у меня девушку, она забеременела, он её бросил, а Зина наглоталась таблеток и умерла. Чуть позже, оговорил моего отца и тот заработал инфаркт. В девяносто третьем я попал в колонию на три года за драку со смертельным исходом, а его отец заставил мою мать отказаться от дома, заплатив копейки и переселив её в барак. Так он начинал свой строительный бизнес. Я освободился, но поддержки у брата не нашёл. Через пару лет сам пригласил меня в компанию. Я женился, квартиру купили, дочка родилась. Казалось, всё наладилось, но это только казалось. Я неплохой специалист, но, выяснилось, никакой психолог. Нужен был стрелочник и его нашли с моего согласия. Я получил второй срок. Только вместо трёх лет мне дали пять. Пока я сидел, жена оформила развод, забрала дочь и уехала, мать умерла, а компания сменила название. Сиди я за дело, возможно, обиды и не было, но я сидел вместо дяди Коли, который обогатился за это время. Два года назад я освободился. Дмитрий мне помог материально. Купил квартиру без отделки, на отделку дал денег, и рассказал о странном завещании дяди. Счёл свою миссию выполненной и отправил меня в свободное плавание. Претензий к нему на тот момент у меня не было. В колонию от него приходили посылки пусть и редко. Квартира мне осталась от мамы. Я решил открыть своё дело и жить, как многие. Не дали. Лицом не вышел. Всё это было не смертельно. Я устроился на работу, начал отделку квартиры. Вот только цены росли быстрее, чем я рассчитывал. Продал квартиру матери, снял однокомнатную, и опять не хватило. Я к брату. Он денег дал, но под расписку. Деньги я взял, но меня такое зло взяло, что я ему всё высказал, — говорил он в сердцах, но вёл машину ровно. — Выражение, которое он мне сказал, звучит примерно так: «Сын за отца не отвечает», и между нами пробежала чёрная кошка. Когда мне на глаза попалась статья в журнале, решил забрать своё. За что я сидел?
— А добровольно вернуть было нельзя?
— Я пробовал, не получилось. И денег мне не дали и унизил.
— Решили пощекотать брату нервы? А вы не подумали о том, что ему всё равно, что будет со мной? По сути, я подписала все бумаги, и особой нужды во мне нет. А если не всё равно, и он нагрянет с милицией и вас просто пристрелят?
— Лучше быть трупом, чем сидеть 8-10 лет за похищение и убийство.
— Вы так спокойно со мной говорите и при этом сможете убить?
— А ты думаешь все убийцы злодеи?
— Я вас не понимаю. Неблагодарный Максимов вас оскорбил, унизил, и вы хотите ему отомстить. Выходит, я вам не племянница, а объект для шантажа? За что мне такая честь?
— Видишь ли, Алёна, прежде чем решиться на это, я много думал, собрал на тебя, скажем так, досье. Дмитрий в последнее время стал сентиментальным, да и я несумасшедший. Во-первых, ты не в восторге от объявившегося отца, и это мне на руку. Во-вторых, у тебя нет ничего общего с ним кроме внешности. С этим не поспоришь. А Денис? Денис лет через 5-10, если хватит ума, с лёгкостью подставит отца и займёт его место. Я не преувеличиваю, зная его несколько лет. Парень максимовской породы и пойдёт по головам ради своей выгоды. Этот своего не упустит. Думаю, отец твой чувствует это. Поэтому мой выбор и пал на тебя.
 
— У меня двадцать с лишним лет не было отца, но не было и проблем. Теперь появился он и проблемы. Самое ужасное то, что вам деньги, по большому счёту, и не нужны. Признайтесь. Вам нужен поверженный брат, — Алёна горько усмехнулась. — И ради этого вам плевать на беременную племянницу, которую вы даже не знаете. Вы не ему мстите, вы меня наказываете. А за что?
— Диалог пора заканчивать. Я рад, что ты не дёргаешься и не устраиваешь истерики. Настраивайся на хорошую волну.
Дальше ехали молча. Небольшой бревенчатый домик стоял на лесной поляне за невысокой изгородью. Под навесом была сложена поленница дров, чуть дальше расположился туалет. Алёна вышла из машины и пошла следом за дядей. Дверь была прочная, замок был незапертым.
— Проходи внутрь, а я занесу воду и продукты.
Маленькая прихожая. В углу две лопаты, топор, веник и ведро. Комната была метра четыре на четыре. Одно небольшое окно с внутренней ставней. Деревянный стол посреди комнаты, две лавки возле него, по обе стены два двухъярусных спальных места. Печка с небольшой поленницей дров. Вешалка и навесной шкаф с металлическим чайником и такой же посудой. В комнате было тепло.
— Не хочешь замёрзнуть — поддерживай огонь в печи, — сказал дядя, войдя. — Воду я привёз, продукты разберёшь сама. Показываю один раз. Два полена в печь, воду в чайник и на кружок. Дверь можешь закрывать на крючок, если тебе так будет спокойнее.
— Вы меня не будете запирать?
— Зачем? Гуляй, дыши свежим воздухом. Я тебе объяснил, что до трассы больше десяти километров. Куда ты пойдёшь? Свечи в шкафу. Держи спички.
— Вы говорите, не волнуйся, а сами бросаете меня в лесу одну. Мне, между прочим, страшно и не за себя, а за ребёнка.
— Кто сказал, что я тебя бросаю? Вечером я приеду, а утром будем ждать твоего отца. Повода для волнения нет.
— И на том спасибо. А вы не думаете, что сюда может кто-то нагрянуть?
— Не думаю. До пятницы здесь никого не будет. Принесу тебе плед и поеду.
Проводив необычного похитителя, Алёна пыталась собраться с мыслями и успокоиться. «Если здесь нет связи, то мой трекер бесполезен, как и телефон, — рассуждала она вслух, снимая полушубок и разбирая пакет с продуктами. — А главное, меня никто не хватится ни сегодня, ни завтра, если Максимов не посчитает нужным сообщить о звонке брата кому-либо. Попробую подать сигнал бедствия ещё раз, — оставив продукты на столе, она включила трекер и нажала кнопку. На столе лежали нарезной батон и коляска колбасы, чай в пакетиках, пачка сахара, упаковки с печеньем и пряниками, два яблока и две бутылочки питьевого йогурта. Вода в чайнике закипела. — Вспомним летние пикники и представим, что мы на природе, — улыбнулась она, положила руку на живот, но не почувствовала сына. — Серёжка, ты спишь? Сейчас я устрою небольшой перекус. Ты, сынок, не подведи меня. Наши деды воюют за место под солнцем, и наши неудобства их волнует меньше всего. Я тебя в обиду не дам. Мама перекусит и подумает, как нам быть. Мне тоже немного страшно, но выход у нас один. Десять километров пешком по колее не шутка, а через три-четыре часа стемнеет, — говорила она вслух, наливая в кружку кипяток. Через десять минут, убрав продукты в пакет, повесила его на вешалку. — У меня нет оснований не верить в его рассказ, как и подтверждения правдивости. Они мало того что дружили, ещё работали вместе, были братьями. У Максимова может быть своё видение происходящего. Как же мне не хочется во всём этом участвовать». — Алёна оделась, связала ручки сумки и пакета носовым платком, перекинула их через плечо и вышла из домика. Закрыв дверь, увидела на небольшой поленнице дров лыжную палку. «Вот и посох нашёлся», — улыбнулась она и, не оглядываясь, пошла в сторону города.