Одаренный: ученик (СИ)

Я кинвул.
— А знаете почему? Мы поднялись выше всего этого выхлопного газа, который источают машины. В больших городах с этим проблемы, особенно в нашем. А на дирижабле можно хоть немного подышать чистым воздухом. Я иногда приезжаю на пустырь, заказываю поездку. Так хорошо сразу становится. голова проясняется. Не желаете кофе?
— С удовольствием.
Смит налила мне кофе и мы некоторое время наслаждались его вкусом, разглядывая город с высоты птичьего полета. Кофе оказался божественным, вид — красивым. Я отметил про себя, что тоже хочу теперь время от времени выбираться сюда и просто так, беззаботно, летать над городом на старом аппарате, слушая поскрипывание канатов, удерживающим гондолу и крики птиц.
— А еще здесь нас никто не может услышать, — посл некотрой паузы произнесла Смит.
— Что? — не сразу понял я, что она имела ввиду.
— Здесь нас никто не сможет услышать, — повторила Смит. — А ушей, поверь мне, очень много вокруг. Особенно там, на земле.
Смит кивнула вниз.
— Нас могут прослушивать? — спросил я, зачем-то перейдя на полушепот.
— Могут, — кивнула Смит. — Впрочем, я даже уверена, что прослушивают. Есть определенные службы безопасности, которые должны следить за тем, чтобы нигде не зародилась смута и заговоры против Императора. Вот ему и приходится держать руку на пульсе. А я не люблю, когда мои разговоры прослушивают. Поэтому и позвала вас на эту прогулку.
— Спасибо, — кивнул я. — Никогда не летал раньше на дирижабле.
Смит отставила чашку с кофе на столик, посмотрела на меня очень хмуро, сказала:
— Кто вы такой?
— Что вы имеете ввиду?
— Вы не Пушкин.
Мое сердце оборвалось. На мгновение я даже удивился, но тут же рассмеялся:
— Что-то мне ваша шутка не понятна!
— Это не шутка. Я знаю, что вы — не Пушкин.
— Я не понимаю...
— Не пытайтесь меня обмануть. У вас это получилось со всеми, даже с родным отцом, но меня вы не проведете, я слишком долго живу на свете, чтобы понимать, что к чему. То ранение в салоне мадам Шерер — поверьте мне, опытному и много знающему человеку, у которого раньше была степень медицины. Такое ранение — смертельно. Тот, кто был Пушкиным, уже давно мертв. Точнее его душа. Но не тело. Его занял кто-то другой. Вот я и спрашиваю вас — кто именно? Как вас зовут?
Меня словно положили на лопатки. Я смотрел на Смит и понимал — она все знает. Был ли смысл сейчас что-то ей врать? Думаю, это только бы усугубило ситуацию. Поэтому я пошел ва-банк.
— Вы правы. Я не Пушкин. Меня зовут Рекс Старк и я явился сюда — не по собственной воле, — из другого мира.
Я ожидал любой реакции на эту информацию, скорее всего смех или предложения вызвать неотложку. Но Смит смотрела на меня очень серьезно и я понимал, что она сейчас напряженно думает — как поступить ей дальше.
— Я никому не хочу причинить вреда. Я — лишь невольный участник всего этого, во что меня втянула судьба. Если это возможно, то прошу не рассказывать об этой моей истории никому.
— И опять ты веришь в судьбу, Пушкин, — тихо произнесла Смит, и я понял, что она будет молчать.
— Спасибо вам, — прошептал я.
— Все-таки я знала, что нас мир не такой идеален, как кажется. В нем есть дыры, через которые — вольно или невольно, — могут пробраться иные сущности, из других планов бытия.
— Меня убили в том мире, — сказал я. — А потом... я очнулся здесь. Хотел ли я этого? Думал ли вообще я, что такое вообще возможно? Я понимал, что если признаюсь во всем, то, в лучшем случае, загремлю в психушку. А в худшем...
— Ты все сделал правильно, — внезапно произнесла Смит, и эта фраза меня удивила. — Весть о смерти сына принесла бы много горя его отцу. Да и все твои нынешние деяния, — а я слежу за тобой, — идут только во благо рода. Так что я не осуждаю тебя, кто бы ты ни был в прошлой жизни, в этой ты встал на правильный путь.
Эти слова успокоили меня.
— Теперь давай поговорим о том, что рвется сюда целенаправленно.
— Об Архитекторе? — спросил я.
Смит подняла бровь.
— Его так зовут, — пояснил я. — Мы выяснили это, когда встречались с Мышкиным — тем человеком, кто стрелял в меня.
 
— Это не он стрелял в тебя.
— Верно, — согласился я. — А тот, кто завладел его разумом.
— Я вижу тебе многое уже известно, — произнесла Смит, явно пораженная моей осведомленностью.
— Мы с отцом начали свое расследование.
— И к чему же оно привело?
— Пока только к версии о том, что Архитектор пытается высосать как можно больше Сил из тех, кто находится в Рейтинге Аристо.
— Почему именно оттуда? — удивилась Смит.
— Потому что там самые сильные представители людей. Мы сами облегчили ему задачу, создав этот Рейтинг. Ему лишь остается находить пути к этим людям — через слабовольных, больных психически и управляемых людей, кто оказывается поблизости от этих аристо.
— Удивительно! — воскликнула Смит.
— Что же именно?
— Ты озвучиваешь точно такие же выводы, к которым пришла и я.
Эта фраза немного разочаровала меня.
— Я думал, что услышу что-то новое, что даст мне новую информацию про этого Архитектора.
— А разве я сказала, что больше ничего не знаю?
Я заинтересованно глянул на главу Школы. Осторожно поинтересовался:
— И что же вам известно еще?
— Про глаза, как я понимаю, ты уже знаешь?
— О том, что у подверженных воздействию в период перехода глаза огнем горят? Знаю, — кивнул я.
— Понятно, — улыбнулась Смит. — Ты хорошо подготовился и хорошо рыл землю, чтобы добыть информацию про этого Архитектора.
— Мне это очень важно.
— Потому что ты и сам своего рода как этот Архитектор, только невольный? Не обижайся, но это действительно так. Ты попал в этот мир не по собственной воле, но согласился играть по здешним правилам, приняв все. Архитектор же, я чувствую, вряд ли будет соглашаться на наши условия. Видя его яростные и жестокие попытки проникнуть сюда, я прихожу лишь к одному выводу. Он придумает свои собственные правила игры, в которые нам уже не выиграть. Нам нужно его остановить.
— Согласен. Только вот как?
Я провела кое-какие расчеты. Они касались всех покушений, совершенных за последние тридцать лет. Могу с уверенностью сказать — его попытки попасть в наш мир цикличны. И эти циклы длятся семь лет.
— Как это?
— Каждые семь лет ему удается завладеть разумами бедолаг, и их руками убивать. Каждый раз он получает все больше сил.
— Но почему именно семь лет? С чем это связано?
— Не могу сказать точно. Думаю, именно в эти промежутки некая грань, разделяющая наши миры, истончается. Это теория подтверждает и то, почему ты смог попасть сюда именно сейчас — видимо в эти дни грань настолько тонкая, что возможно и такое.
— А это значит...
— Именно. Если удалось тебе, то вполне может это совершить и Архитектор. Думаю, он достаточно накопил сил — осталось совсем немного.
— А сколько будет еще истончена эта грань?
— Сложно сказать. В первый свой цикл, о котором мне удалось найти информацию — это было двадцать один год назад, — убийства продолжались около недели. Потом — четырнадцать лет назад, — уже две недели. Семь лет назад — семнадцать дней.
— Сроки растут.
— Верно. Если считать начальный срок от даты твоего покушения, то получается, что Архитектор действует уже две недели.
— Значит окончание уже близко.
— Не думаю.
— Почему?
— В прошлые разы в последние дни он активировался. Видимо чувствуя, что срок исходит, он еще активней совершал убийства. Думаю, что и сейчас это повторится. А с учетом того, что сроки постоянно растут, он будет тут еще как минимум неделю.
— А это значит...
— А это значит, что нам нужно быть предельно внимательными. Особенно тебе.
— Вы считаете, что я — его главная цель?
— Безусловно. У тебя редчайший Дар, которым он хочет завладеть. И он будет охотиться за тобой до последнего. Мне кажется, он сделал ставки — и ему сейчас нельзя проиграть.