Черный Гиппократ
На втором этаже раскрылось окно. Мужчина в майке высунулся наружу по пояс:
— Ольга! Вернись!
Женщина шла, не оборачиваясь.
Мужчина стукнул кулаком по жестяному отливу:
— Оля! Я тебя прошу: не делай глупостей… Ну мало ли… перебросился словом со старой подругой… Что ж теперь? Нам с тобой разводиться?..
Женщина, так и не обернувшись, скрылась в темноте.
Ее муж был растерян и зол:
— Ну и дура! Все равно ведь вернешься!.. Подхватишь воспаление легких… Нашла время бродить под дождем!..
Женщина, повернув за угол, пошла по тротуару в сторону центра города. В расстроенных чувствах она ничего не замечала вокруг: ни дождя, уже изрядно намочившего ее волосы и плащ, ни холода. Ее бил озноб, — но озноб этот был скорее нервной природы. Если бы эту женщину сейчас спросили, куда она идет, она бы не ответила, ибо сама этого не знала, как, вероятно, не знала, по каким улицам бредет в данный момент и сколько сейчас времени.
Она шла вдоль какого-то канала, когда сзади вдруг послышался глухой рокот двигателя. Какая-то машина вдруг вынырнула из проулка. Свет фар метнулся вдоль канала. Тень женщины побежала по фасадам домов…
Машина набирала скорость и была все ближе. Женщина оглянулась, заслонила лицо от яркого света рукой. Ей показалось, что машина несется прямо на нее, и женщина неуверенно ступила к каменному парапету. В этот момент автомобиль ударил ее.
Женщина, вскрикнув, упала. Резко взвизгнули тормоза, хлопнули дверцы. Двое в белых халатах направились к пострадавшей. Но та, кажется, отделалась легко. Она поднялась с мокрого асфальта, потерла ушибленное бедро, отряхнулась… Растерянно взглянула на подходивших к ней мужчин. Она видела только их силуэты:
— Вы сбили меня!..
— Да, я этого не отрицаю, — виноватым голосом сказал врач.
— Но как же так!.. — трудно было понять, что имела в виду женщина, когда говорила эти слова.
Башкиров осмотрел ее в свете фар:
— Кажется, Бог миловал вас!.. И нас… Вы не сильно ушиблись?
Женщина удрученно покачала головой:
— Нет. Все в порядке… — она огляделась. — Но вы сбили меня на тротуаре!..
— Дорога скользкая, понимаете… — оправдывался. доктор. — Вырулили из проулка, торопимся, как всегда, на вызов… Водитель не справился с управлением… Вы уверены, что у вас все в порядке?..
— Уверена ли я? — женщина осмотрела себя. — Ушибла коленку… порвала колготки… Дома мне не сиделось, дуре…
— А это что? — доктор повернул ее левым боком к свету.
Левый рукав плаща был порван, через дырку был виден окровавленный локоть.
— Я и не заметила в горячке, — женщина провела пальцем себе по локтю и облизнула палец. — Кровь…
— Как вас зовут? — участливо спросил доктор.
— Ольга.
— Вот что, Оля… Мы не отрицаем своей вины и подпишем акт, чтобы вы не сомневались. Да, мы совершили наезд, но с этим разбираться будем завтра. А сегодня мы спешим… Извините нас, конечно!..
Женщина осмотрела локоть. Кровотечение было довольно сильное. Кровь капала на асфальт, растекалась в луже. Ольга оглядела улицу, машину «скорой помощи», врача.
— В травмопункт, говорите? Пожалуй… Кровь не унимается. Надо перевязать…
Врач и фельдшер помогли пострадавшей забраться в салон.
— Прилягте на носилки, — посоветовал дюжий фельдшер. — Сразу почувствуете себя легче.
Фельдшер захлопнул дверцу. Башкиров занял свое место в кабине. Машина, лихо взвизгнув протекторами, взяла с места в карьер…
Через двадцать минут «рафик» на большой скорости въезжал во двор больницы. Машина еще не остановилась, а Башкиров уже открыл дверцу. Спрыгнул на ходу, взбежал по ступенькам…
С недовольным лицом к нему поднялась пожилая санитарка:
— Доктора позову…
Дежурная врачиха состроила удивленное лицо:
— О, Господи! Башкиров! Опять вы!..
Башкиров развел руками:
— Ничего не поделаешь, коллега! Срабатывает принцип парности…
Она одарила его беглым взглядом:
— У вас кровь на халате… Опять травму привезли?
— Иванову на них везет, — Башкиров натянуто усмехнулся. — Привыкайте, доктор: когда дежурит Иванов, травмы сыплются одна за другой…
— Спасибо, я уже разобралась…
Фельдшер и водитель уже перекладывали с носилок на каталку пострадавшую женщину. Она была без сознания. Лицо — мертвенно-бледно, висок в крови, шея неестественно вывернута. Заметно дрожали под веками глазные яблоки…
— Кто она? — дежурный врач ощупывала пострадавшей шею, потом висок. — Что-нибудь было при ней?
— Ничего! Никаких документов… — доктор Башкиров с усталым видом закурил.
Врачиха быстро осмотрела зрачки:
— Как вы думаете, это наезд? Или ее избили с целью грабежа?
— Трудно сказать. Мы наткнулись на нее случайно. Она лежала при дороге…
Санитарка протянула трубку:
— Телефон…
— Алло! Александр Александрович? Поднимаем вам травму… Да… Опять Башкиров. Он, можно сказать, несчастливый…
Санитарка и белокурая медсестра повезли пострадавшую к грузовому лифту. Фельдшер и водитель ушли. Доктор Башкиров курил в дверях. Дым сквозняком выносило на улицу.
Врач приемного покоя, прижимая трубку к уху плечом, заполняла бланки и продолжала говорить:
— Женщина лет тридцати… Травма в правой височной области… возможен перелом шейного позвонка… Нет, состояние крайне тяжелое… до травматологии не довезти… я понимаю, что общего профиля, но таковы обстоятельства… я понимаю, что высокая смертность, но… Хорошо, Александр Александрович! Передаю привет доктору Башкирову… Успеха вам!
Она положила трубку, задумалась над листком бумаги:
— Во сколько вы ее подобрали?
— Часа в два, — Башкиров выбросил окурок на улицу, в темноту, прикрыл дверь.
Врач приемного покоя взглянула на часы:
— Двадцать пять минут…
Вернулась санитарка с пустой каталкой, принялась влажной тряпкой оттирать с каталки кровь.
— Ну, что, тетя Клава? — спросила врачиха, продолжая писать.
— Сразу в операционную повезли. Да, боюсь, не доживет до утра…
— Почему? — с интересом посмотрела на санитарку врачиха.
Санитарка мрачно пожала плечами.
Башкиров оставил сопроводительный лист и вышел. Снаружи послышался шум заработавшего двигателя, мелькнул за окном свет фар и высветил отвесно падавшие струи дождя.
— Потому что Башкиров… — сказала, вздохнув, санитарка.
— Что Башкиров? — не поняла врачиха.
— Вы же спрашивали — почему?
— Ну!..
— Не доживет до утра, потому что ее Башкиров привез, — объяснила санитарка. — Есть примета такая: если Башкиров привез, — то, считай, труп…
— Да? — брови врачихи поползли вверх. — Действительно… Бывают же такие невезучие, как Башкиров!..
Тем временем машина «скорой помощи» разворачивалась во дворе. Свет фар вырвал из темноты закрытые ворота больничного гаража, старую беседку с обвалившейся штукатуркой, сквер, фасад больницы — высокое крыльцо, колонны, большие дубовые двери. Сверкнула бронзой табличка на стене:
«Санкт-Петербургский горздравотдел,
Клиническая больница № 66…»
Рядом с номером 66 каким-то озорником была нацарапана третья шестерка…
Развернувшись, машина «скорой помощи» выскочила из ворот, помчалась по мокрой улице и быстро скрылась в каком-то темном переулке.
Моросил мелкий дождь. Тяжелые тучи нависли низко над городом.
Глава первая
Владимир Михайлович Нестеров, высокий крепкий мужчина тридцати лет, стоял у окна своей комнаты и смотрел на улицу, на горящий под окном фонарь, на канал и мостик. Была удивительно темная ночь — из тех, что приходят, а вернее, падают на землю и придавливают ее поздней осенью. Вязглая липкая ночная мгла поселилась в окнах дома напротив, она медленно текла меж гранитных плит канала, под мостик и далее, она окутала православный храм, тот, что высился над каналом справа, она, казалось, пыталась проникнуть в саму душу…
Дом на берегу канала, почти напротив храма. Очень старый дом. Таких в Петербурге немало, такие тиражируют на открытках — для туристов. В таком вот доме когда-то жил Пушкин. Жили многие богатые и знаменитые люди, истинные сыны России, приносившие ей славу, величие и могущество. У них квартиры были по семь, по десять комнат с разделением по функциональному признаку. А потом пришли иные времена, и квартиры, и дома, и сам город стали общественным достоянием. Квартиры поделили на коммуналки, коммуналки разбили на клетушки, иногда и фанерными или бумажными стенами, с занавесками, а клетушки кое-где еще разделили на скворечники. Все это было, было… Но, кажется, утекло с водами канала в Неву, а может, в Лету…