Где восходят звезды (ЛП)
Памела К. Фернандес «Край Чосона»
— Чона, добро пожаловать. Вы сегодня рано!
Он кивнул в ответ женщине, преклоненной перед ним. Несмотря на ее работу, ее голос звучал соблазнительно. Король Седжон улыбнулся, поправил расшитую красную накидку и оставил свою обувь снаружи. Несколько фонарей озаряли безлунную ночь. Она подала ему хвачхэ в медной кружке, освежающий сок фруктов был сладким на его языке.
— Я не могу понять, как чертить согласные, — сказал он женщине, которая в воем темном ханбоке могла соперничать с любой из его супруг. — Мы были успешны в проверке пушки по твоим указаниям, но мне нужно больше времени с зеркалом, чтобы больше узнать о языке.
Женщина с заплетенными в косы волосами до ее талии возразила:
— Чона, зеркало работает не так. Я говорила вам раньше, оно всегда открыто одинаковое время.
Он вздохнул.
— Да, но время пролетает быстро. Мой старший брат, Яннён, убьет меня, и я не уверен, что проживу еще пару месяцев. И слухи о нас распространяются как огонь.
— Чона, если вам это неудобно, я могу переместиться в другое место.
Он проглотил остатки фруктового настоя.
— Но мы не можем. Ты сама сказала, что это зеркало работает в некоторых местах. Ты потратила девять месяцев на поиски этого, — он сделал паузу и пригладил темную бородку, ощущая груз Чосон на себе. Он боялся, что время было на исходе. Яннён затевал месть. — Может, мне не стоило становиться королем. Может, Чосон будет в порядке, если Яннён, законный наследник, займет мое место.
Король Седжон притих, думая о течении времени. Ему было всего двадцать три, но он ощущал себя старым, быстро постарел за последние два года своего правления.
— Говорят, по состоянию кошек у мусора семьи можно понять, хорошо ли семья питается. Я брожу по улицам, замаскированный, в ночи, и я вижу только худых котов, их кости видно. Нам нужно развивать сельское хозяйство, астрономию и металлугрию.
— Чона, пора, — сказала она, перебив его внезапную меланхолию.
Он выдавил улыбку в ответ на ее вмешательство. Он пошел за ней по лабиринту комнат, ведущих в погреб, а потом в другой лабиринт, где она двигалась быстро, не медля, не давая ему запомнить маршрут. Он приходил сюда несколько раз, но не смог бы найти путь без нее. Наконец, он услышал шум водопада, они были близко. Дверь открылась в комнату с видом на водопад. Тут она разместила свои странные штуковины из металла и тонких нитей. Комната была забита, в каждом углу были предметы из дерева или железа, мелочи, разные инструменты. Он не обращал внимания, потому что пришел ради зеркала.
Он не видел водопад, тьма ночи окутала все, но он слышал шум воды. Грохот заглушал все другие звуки. Маленькая лампа мерцала, они оказались перед зеркалом. Оно висело на двух железных прутах. Она поправила пару рычагов и включила его.
Седжон смотрел на разворачивающуюся сцену.
— Что это? — нахмурился он. — Где Седжон? И почему эти люди в такой забавной одежде? Я хочу увидеть, как другой Седжон рисует согласные.
Она улыбнулась.
— Чона, разве я не объясняла, что есть много альтернативных вселенных и версий нас. Это еще одна из них. Эти люди оставили ханбоки и носят меньше, чем мы привыкли.
Седжон придвинулся к зеркалу, смотрел на мужчин без шляп и накидок, а с короткими волосами и сияющей обувью, не похожей на его балмаксины. Женщины были с забавными прическами и голыми ногами, их одежда раскрывала их фигуры. Но что-то привлекло его взгляд. Вывески магазинов. Они были линейными.
— Это хангыль? — спросил он едва слышно, потрясенный тем, что видел. Он не ждал ее ответа. Он вытащил перо и написал на бумаге пару букв, а потом зеркало замерло, и картинка угасла. Пару мгновений он слышал только водопад и их дыхание. Его было быстрым. — Так рано, — прорычал он. — Мне нужно больше времени.
Его пальцы сжимали бумагу, чернила там были еще мокрыми.
— Чона, что так вас беспокоит? Зачем королю переживать из-за создания языка?
Он опустил плечи, глядя в окно на беззвездную ночь.
— В Чосоне монахи-буддисты — хотят, чтобы мы следовали их писанию, пока бедные остаются бедными. Все они ненавидят меня. Только янбаны могут читать и писать, но они знают только систему слов минг. Беднякам надоело служить им. Почему мы не можем сделать что-то для своего народа, чтобы бедняки тоже смогли читать и писать? Как долго мой народ будет страдать? Мудрец может выучить хангыль до обеда, глупец может изучить его за десять дней. Этого я хочу от хангыля. Мне нужна помощь, и если они узнают, что с этим связана женщина, мне придется казнить себя. Уже ходят слухи о том, что Чан Ён Силь. Как он сделал пушку? Где он ее проверял?
Он ждал ее реакции, потому что хотел бы знать сам. Где она проверила оружие? Как она его создала, если не выходила из этого дома? Кем она была? Откуда? У нее были скрытые мотивы?
— Чона, можно сделать предложение?
Он улыбнулся, в этот раз счастливо.
— Чан Ён Силь, — сказал он, — когда ты так говоришь, я знаю, что ты задумала нечто невероятное. Великий Конфуций говорит, что обычное — просто, но необычное выделяет из толпы.
Ён Силь поклонилась.
— Вы очень добры, Чона. Если вы так переживаете за меня, то я предлагаю открыть новую школу ученых, где люди всех социальных классов смогут сдать экзамен и участвовать. Вы сможете поделиться с ними желанием создать хангыль.
— Они слишком общительные. Вскоре разнесется слух, что мне кто-то помогает. Что Чан Ён Силь скрывается.
— Можно сказать им, что это тайная миссия, что их отчеты будут анонимны, а открытия — тайной. Вся работа будет от лица Зала Достойных.
— Зал Достойных?
— Название школы.
Он обдумал это. Она была права. Это звучало как хороший план, но как он мог объяснить частые визиты к ней, особенно поздно ночью, не вызвав сплетни? Седжон поднял свечу и огляделся, сосредоточился на маленьком прямоугольном предмете на столе. Картина на стене с котом и бабочкой, он не мог разобрать подпись художника. Они были цветными? Или свеча запутывала его глаза? Он никогда не видел что-то такое невероятное во всем Чосоне.
— Ладно. Увидимся через две недели, а до этого будь осторожна, — Седжон повернулся к двери.
Он не успел уйти в Генбокгун, она напомнила ему фразу Конфуция:
— Не важно, как далеко зайдешь, пока ты не останавливаешься.
Он сел в свой паланкин, а дома отпустил слуг и воссоздал все, что видел, на пергаменте. Все силуэты, каждую черточку. Он записывал и прошлые визиты, вся его спальня была в пергаменте с буквами разной формы. Некоторые листы были пустыми. Они были ему нужны. Но он не переживал. После того, что он увидел сегодня, он знал, что кто-то однажды сделает алфавит. Он просто хотел, чтобы кем-то был он.
Он продолжил рисовать буквы, произносить звуки, и когда случайно уронил перо на пол, он невольно ощутил, что уже был тут. Разве он не видел, как такое произошло, в зеркале много месяцев назад? Да, он помнил, что видел, как сам писал, и спальня была в пергаменте. Он отклонился на стуле. Он видел будущее?