Полшанса 2 (СИ)
На пол сразу попадала часть посуды, раздалось ещё несколько характерных звуков блюющих людей. От одного из столов встал лысый мужик со шрамированным черепом и чёрной щетиной.
— Что ты мать твою несёшь!? — Явно не желая верить в то что он отведал ссанины. Подошёл к говорившему взяв его за отворот.
— На, сам понюхай! — Сунув ему под нос миску, сказал, первый кто обо всём догадался.
Их уже окружил весь взвод, в том числе и я. В пустой миске была какая-то жёлтая жидкость. И это точно было не масло. Все уставились на шрамированного. Он принял посуду втягивая воздух. После чего толсто стенная посуда в его руке треснула.
Все начали плеваться, кто-то даже начал пихать себе пальцы в рот. Одному умнику хватило ума в слух сказать: — «То-то мне баланда показалась пересоленной». За что ему в лоб прилетела миска.
Рота единым шагом подошла к двери кухни, заколотив в неё всем чем только можно. Внутри послышался грохот, и все замолкли. А затем из окошка от куда нам и выдавали еду раздался издевательский намеренно сиплый как у старухи голос.
— Деточки, надеюсь кашка вам понравилась. Добавка ещё есть, главное пасть по шире откройте. — А следом раздался дикий ржач.
Разъярённые низшие с удвоенной силой заколотили в дверь кухни. Самый мелкий и шустрый полез в окно раздачи. Тут же выпав оттуда с разбитым лицом.
На шум в столовую ворвался один из патрулей военной полиции. Которые круглосуточно обходят всё территорию базы.
Старший сержант патруля дунул в свисток обозначая своё присутствие. Большая часть роты обернулась, другие продолжили ломится на кухню игнорируя всё вокруг.
Патруль рассекая низших направился к самым буйным. И похоже, что выдачей касок и дубинок подготовка военной полиции закончилась. Ибо в четверым входить в толпу низушек у большинства из которых не самое чистое прошлое. Весьма…, не разумно. Ещё более не разумно сходу пытаться угомонить их силой.
Сержант, выхватив дубинку ударил лысого по загривку. На удивление это возымело успех. Оставшиеся действительно перестали выламывать дверь. Лысый повернулся и по его взгляду сразу стало понятно, что добром дело не кончится.
Сержант попытался повторно ударить. Только не успел, отправившись спиной на земляной пол. Беспорядок в столовой это одно, а нападение на военную полицию совсем другое.
Сразу завязалась массовая драка. Между теми, кто понял, что всё может очень плохо кончится и теми, кому плевать, главное кому-нибудь морду разбить. Входе потасовки бойцам военной полиции удалось вырваться из столовой. И реакция командования не заставила себя ждать. Прошло менее пяти минут, как с наружи раздалось: — «Не медленно покинуть здание. Любая попытка сопротивления приведёт к вашей гибели. У вас двадцать секунд, чтобы подчинится. После будет произведён штурм».
Перед столовой нас уже ждали, инструктор Эммануэль-Людвиг Краузан, офицер комиссариата, а в мести с ним рота вооружённых солдат. Которые взяли нас в кольцо стоило нам только выйти.
После короткого разбирательства в коим шестая шлехт-роты была признана целиком виновной. Нас освободили от всего что хоть как-то можно было использовать как оружие. В том числе и от поясных ремней. Приказав лечь на землю убрав руки за голову.
— Сегодня произошёл инцидент, который иначе как предательство нельзя характеризовать. — Голос инструктора был как всегда твёрд, но в нём слышалось что-то ещё. Что-то не привычное для этого человека. — Сегодня шестой пехотной шлехт-ротой было совершенно нападение на военную полицию. Военный комиссариат не может закрыть на подобное глаза. Вся рота до окончания подготовительного курса будет направлен в специальную зону группировки штрафных батальонов.
В роте раздалось возмущение, многие побледнели. Окружавшие нас солдаты незамедлительно подняли оружие сделав несколько предупредительных выстрелов. Охаживая прикладами тех, кто пытался шевелится.
— Вы были предупреждены о том, что все несут ответственность за одного. Вы знали, но вы не прислушались и вот к чему это привело. На сбор личных вещей одна минута, время пошло!
Нас запихнули в меки, только крытые не брезентом, а с кузовом из металлических листов с одним небольшим зарешеченным окном на двери.
Мек тронулся. Путь пролегал явно не по обкатанной дороге. Нас швыряло во все стены этой железной банки, сбрасывало с узких лавок на пол, подбрасывая до потолка. Как далеко нас увезли трудно определить. Когда мек соизволил остановится у половины были разбиты носы, часть бойцов переломали себе пальцы, все получили множество ушибов.
Открывшиеся железные створки исторгли в снег клубок из двух десятков, шевелящихся тел. Понять где мы решительно невозможно. Вокруг одна сплошная темень. Несколько слепящих прожекторов направлены точно на нас.
— Построится в колонну, мрази! — Голос инструктора заставил шевелится активнее. — В колонну, живо!
Из-за прожекторов вышло несколько солдат от души прохаживаясь по нашим тушкам дубинками заставляя выпрямится.
— Слушайте задачу, куски дерьма! Сейчас каждый из вас проходит сквозь строй солдат громко и отчётливо говоря за что вы все здесь оказались. Если хоть одна тварь замолкнет, упадёт или замолит о пощаде. Вы все пройдёте строй заново. И так до тех пор, пока каждый не окажется на той стороне. Далее вас ожидает увлекательнейший марш бросок длинной в двадцать километров по этому чудному заснеженному лесу. Те, кто решит бежать…, что ж, удачи. Те же кто откажутся идти, тех забьют на месте. Вам всё ясно? Вам всё ясно, поддонки?!!
— Мон, так точно, мон!
— Первый пошёл!!!
Первым оказался Джага. Он, путая слова причины нахождения здесь с отборным матом. Буквально выполз из тридцатиметрового коридора, образованного двумя шеренгами солдат каждый из которых был вооружён инструкторской дубинкой.
Не все смогли пройти через коридор. Кто-то падал и тогда его тащили, продолжая осыпать ударами. После просто опускали потерявшего сознание в снег и шли за следующим.
Идея бросить потерявших сознание товарищей, была. Но думаю в таком случаи в конце пути нас бы ждала только плаха.
Так мы, разделившись по взводам, тоща на себе бессознательные тела, прокладывали путь через сугробы и лестной бурелом двигались к расположению части.
Благо лес был не густой. Но лес днём и ночью это две разные вещи. Да и снегопад, который идёт, не прекращаясь уже четыре дня несколько не облегчает путь. Радует, что указатели, высвечиваемые единственным фонарём на всех, всё ещё видны.
По прибытию в место базирования штрафных батальонов. Следующие три дня мы провели в нескольких больших камерах, где-то под землёй. Освещения там не было. Кормёжка так же не предполагалась, только раз в сутки давали каждому кружку воды.
На утро четвёртого дня нам приказали строится. Мы потерявшие всяческий человеческий облик шаркая и опираясь друг на друга построились. Несмотря на множество ран, на тяжёлый кашель. Удивительно, но из моего взвода все были живы. Пока что.
Инструктор прошёлся вдоль строя внимательно смотря на каждого из нас.
— Рядовой Беляш.
— Я. — В перёд сделал шаг боец, держащийся за локоть.
— Что произошло с ротой?
— Нас изб… — Беляш замолк, покосившись на взвод. После чего выпрямился, отпустив разбитый локоть. — Мон, было проведено физическое наказание за совершённое преступление, мон.
— Вернутся в строй. Рядовой Яков Николаевич шаг в перёд.
— Я.
— Наказание было справедливым?
— Мон, не могу знать, мон!
— Повторяю вопрос: — «наказание было справедливым»?
— Мон, рота понесла наказание соразмерное вине, рядовой считает если наказание было применено, значит оно было достаточным, мон.
— Вернутся в строй. Рядовой Туша.
— Я.
— За что рота понесла наказание?
— За…эээ…Мон, рота понесла наказание за нападение на военную полицию во время исполнения их прямых обязанностей, мон.
Инструктору явно не понравилась формулировка, но он всё же сказал.