Мои калифорнийские ночи (СИ)

Эмили, кстати, совсем не до меня. Работа отнимает восемьдесят процентов её времени. Она не вылезает из офиса, будучи обыкновенным менеджером онлайн-магазина бытовой техники. Да что там говорить, она даже во сне пытается продавать чудо-сковородки и дивные моющие пылесосы! Отец нам, конечно, всегда помогал, но всё равно временами бывало достаточно тяжело, особенно когда я была маленькой.
— А что собственно происходит? — я смотрю, как она бежит наверх, перебирая в руках мои документы.
— К отцу едешь, — бросает она, не удостоив меня и взгляда. — Моему терпению пришёл конец, Дженнифер.
Это вот что она сейчас такое произнесла? Я ошарашенно смотрю на отца, а тот с невозмутимым видом наливает себе кофе.
— Эмили! — громко рявкаю.
Взбегаю по ступенькам вверх, и моя собака Боня тут же мчится следом. Захожу в свою комнату и в ужасе замираю. На кровати лежит огромный чемодан, в который Эмили складывает мои вещи.
— Это шутка такая? — округляю глаза.
— Я тебя предупреждала, Дженна! Разве нет? Выкинешь что-нибудь ещё — отправишься к отцу! То тебя ловят на заброшенной станции, то прыгаешь с вышки, едва жива остаёшься, нахожу сигареты в твоей куртке, а потом ты и вовсе не приходишь ночевать. И вот! Дожились! Забираем тебя из полицейского участка! Самой-то, девочка, тебе не стыдно? — её кудри пружинисто взлетают вверх от каждого резкого движения.
— Я… не хочу туда к ним! — и это, знаете ли, чистая правда.
— А я не спрашиваю, как видишь! — бесстрастно заявляет она.
— Пожалуйста, не отправляй меня в чужую семью! — кажется, в моих глазах стоят слёзы. Хм, а я и забыла, каково это — чувствовать их.
Поднимаю Боню на руки и растерянно наблюдаю за суетящейся у шкафа матерью. Её руки, словно на автомате, совершают механические движения: отправляют мои вещи в пузатый чемодан. И вместе с ними — мою последнюю надежду остаться здесь, с ней в Канаде.
— Самолёт в одиннадцать. Поторопись. Вдруг я забыла, что-то положить тебе. В этом году в Торонто ты не вернёшься.
— Что? Целый год? — я просто задыхаюсь от возмущения.
— Может и больше, как с колледжем решим.
— Вот так запросто выкинешь меня из дома? — в шоке смотрю на родительницу и всё ещё не могу поверить, что она отправляет меня к отцу. — А школа? Занятия вот-вот начнутся.
— Заберу твои документы и перешлю по почте.
Как же просто всё звучит из её уст…
— А мои друзья, Эмили? — обеспокоенно спрашиваю я. Уже и не представляю себя без Джимми, Генри и нашей компании, в которой я, к слову, — единственная девчонка. Так уж сложилось, что с парнями отношения у меня складываются куда удачливее.
— Друзья-оборванцы и без тебя проживут, обзаведёшься новыми в Блу Бэй. Тебе там понравится, до Лос — Анджелеса рукой подать.
— А Дин? У нас соревнования в октябре. Я не могу так подвести партнёра! И тренеру нужно сообщить… Такие вещи не делаются вот так внезапно! — у меня просто в голове не укладывается то, насколько быстро она без меня приняла решение, от которого зависит, между прочим, моё будущее.
— Раньше нужно было думать об этом, Дженнифер! — останавливается и разводит руками. — Нет у меня больше сил с тобой бороться!
— Сбылась твоя мечта, да? — я прищуриваюсь. — Ты ведь весь год только и думала о том, как бы поскорее вышвырнуть меня с глаз долой!
— Дженнифер, — в её глазах отражается чувство вины. — Пожалуйста, не надо. И прошу…
— Да не собираюсь я ничего ему рассказывать, — гневно отвечаю, даже не дослушивая её фразу. Всякий раз, когда я вижу это страдальческое выражение на её лице, начинаю жутко беситься.
— Мне жаль, что тогда я не оказалась здесь раньше, слышишь? — она сглатывает, сдерживая слёзы.
— Я хочу побыть одна! — не церемонясь, заявляю я. Тело напрягается, и я превращаюсь в статую. Зачем она опять говорит мне эту фразу? Чувствую, как горло сковывает спазм.
— Пойми меня: я с тобой не справляюсь. Думаю, будет действительно лучше, если ты отправишься к отцу, — Эмили пытается сделать шаг ко мне навстречу, но я демонстративно отхожу к окну.
 
— Лучше кому? Тебе?
— Нам обеим, Дженна. Прости, но ты перешла все границы и просто не оставляешь мне выбора, — Эмили тяжело вздыхает, бросает на меня сочувствующий взгляд и, наконец, выходит из комнаты.
Похоже, она не представляет, какую свинью мне подкладывает. Что я вообще буду там делать в этой новой, идеальной семье отца? Бросаю мистера Бо в чемодан, и он издаёт скрипучее «квааа». Удручённо осматриваю свою обитель: книги, многочисленные постеры и гитара, чьи струны я часто перебирала вечерами.
И вот, сижу я, вся такая растерянная, совершенно не готовая к нелепым, ненужным переменам. Добавьте к этой картине ничего не понимающего джек-рассел терьера, отчаянно пытающегося обратить на себя внимание. Он подкидывает игрушечную змейку, намекая, что готов поиграть.
— Это просто финиш, Бонь, — расстроенно признаю я, глядя в озорные глазёнки своего милого пса.
  
Глава 2
 
Исайя
Нехотя открываю сперва один глаз, затем другой. Бесящее калифорнийское солнце слепит просто нереально, а тем временем в моей бедной голове кружится дикая карусель: обрывки вчерашнего вечера, которые невозможно соединить в полноценную картинку.
Сажусь и пытаюсь сообразить, где я. Всюду разбросаны следы вечеринки: бутылки из-под дорогого пойла, грязные тарелки, чьи-то шмотки и прочий мусор.
— Исайя, доброе утро, — мне в руки вставляют стакан с водой и протягивают таблетку аспирина.
— Камилла, ты просто душка, — я запиваю колёса и моргаю до тех пор, пока лицо этой прекрасной женщины не перестаёт двоиться.
— Мистер Ричи приезжает вечером. Надеюсь, сегодня вечеринку не планируешь? — максимально любезно интересуется она, забирая из моих рук пустой стакан.
Вот люблю эту старушенцию! Носится со мной со времён сопливого детства. Прикрывает, рискуя собственной пятой точкой. А всё почему? Обожает меня засранца! Я поглядываю на музыкальные инструменты, которых точно не должно быть здесь.
— А это что? — интересуюсь я.
— Меня спрашиваешь? Наверняка твои друзья приволокли…
— Ты прости, что гости такие свиньи, — поднимаясь с лежака, извиняюсь я. Хоть убей, не помню, как вырубился у бассейна. Последнее, что отложилось в памяти — хищная улыбочка знойной мулатки.
— Ой, мог бы не делать вид, что тебе меня жалко, — пыхтит она, названивая своей помощнице Кире. — Завтрак сервирован на кухне. Отведайте, ваше высочество.
Камилла отвешивает шутливый реверанс, а я смеюсь и крепко обнимаю её. Она такая мягкая и пухленькая! Как сдобная булочка в кондитерском магазине.
— Вечером дам послушать новый альбом Шахмэна. Держу пари, тебе он точно понравится.
— Нет-нет-нет, — отмахивается она, надевая тугие резиновые перчатки отвратительного оранжевого цвета. — Я ещё не отошла после этого твоего обкуренного Снупа Дога. Говорила ведь Диане: нет смысла ставить тебе Дебюсси, но она всё упорствовала с завидным энтузиазмом. Так и не получилось у неё привить тебе вкус к высокому…
Упоминание о моей матери вызывает странные эмоции. Да, когда-то она любила проводить время со мной. Наверное, до тех пор, пока не поняла: сын у неё не обладает особыми талантами. Платила бешеные бабки светилам искусства, но ни художника, ни музыканта из меня так и не вышло. То ли дело моя сестра Ванесса: ей удалось освоить и то, и другое.
— Пойду закинусь.
— Ох уж эти твои словечки! — она качает головой, открывая огромных размеров пакет. — Рубашку смени, ходишь как оборванец! Текилой за милю несёт! Ни одна порядочная девушка на такого не взглянет, и смазливая мордашка тебя не спасёт.
 
— А кто сказал, что меня интересуют порядочные? — весело подмигиваю я, поднимаясь по ступенькам.
Да, масштабы срача, конечно, грандиозные. Надо отцу намекнуть, чтобы премию ей выплатил. Сомнительное удовольствие убирать за озабоченной молодёжью. Некоторые вещи могут серьёзно травмировать нежную психику этой женщины.