Мои калифорнийские ночи (СИ)

— Ну пока, — нарочито безразлично произносит он. — Поговорим ещё, понятно? Мы точно не закончили.
Рид усмехается.
— Не надо так со мной разговаривать, Исайя, — отворачиваясь к раковине, говорю я.
— Не указывай как и что мне делать! Слишком до хрена правил! — громко выдаёт он.
Я поворачиваюсь к нему и изумлённо выгибаю бровь. В таком тоне мы не общались никогда.
— Иди проспись, — качаю головой я.
— Если бы ты открыла, наконец, свои глаза, то поняла бы, что я ****** как люблю тебя, дура! — хватая меня за руку, кричит он.
— Перестань, Исайя, — испуганно просит Роуз, делая шаг в нашу сторону. Но Картер её останавливает.
— Всем это давно понятно. И только до тебя никак не дойдёт! — больно сжимая руку, дёргает он на себя. — Люблю, ясно тебе? Так что прекрати гнать эту чушь про дружбу! Надоело!
Я замираю в ужасе, сглатывая неприятный ком, застрявший в горле. Его пальцы до боли сжимают моё предплечье. Вокруг нас стоит звенящая тишина. В его глазах злость, досада и раздражение. Исайя никогда не смотрел на меня вот так. Мне внезапно становится очень холодно и больно. Ведь возможно в этот самый момент мы навсегда теряем то, чем я так дорожила.
— Отпусти её, — разрезает глухую неприятную паузу стальной голос Брукса. — Ты слышишь меня, Ричи?!
Исайя разжимает пальцы, но на коже остаётся отчётливый след. Секунду он смотрит туда и качает головой.
— Поехали! Устроил грёбаное шоу, — хватая его за футболку, говорит Картер.
— Дженнифер…
— Убирайтесь все! — едва сдерживая слёзы, прошу я.
Роуз тяжело вздыхает и обнимает меня.
— Правда, ребят, поехали.
Наконец-то неуместная улыбка сползла с лица Меган.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Какой идиот, — шепчу я, вцепившись пальцами в плечо Онил.
Роуз молча поглаживает меня по голове, целует в лоб и через какое-то время уходит. Я остаюсь один на один с собой. И мне так паршиво, что хочется лечь на пол и взвыть. Потому что всё вокруг рушится… То хорошее, что у меня появилось, исчезает. Лопается как мыльный пузырь.
Иду в гостевую комнату. Переодеваюсь в домашние шорты и майку. Умываю лицо холодной водой и снова спускаюсь на кухню. Тщательно перемываю всю посуду. К последней тарелке успеваю в третий раз прокрутить наш эмоциональный разговор от начала и до конца. Неприятный осадок тяжестью упал на сердце. Всё никак не могу успокоиться и оправдать несвойственную ему манеру поведения. Списать всё на алкоголь нельзя. Слишком много было сказано… Он озвучил всё то, что я боялась услышать, и игнорировать это больше не получится. К тому же, мы ни разу не ругались настолько серьезно. А потому произошедшее я воспринимаю крайне болезненно.
Сажусь за стол. Съедаю щедрую порцию мяса и после недолгих раздумий открываю бутылку бурбона с красивой этикеткой Jim Beam. Бросаю в стакан с толстым донышком немного льда и наливаю сверху золотистую жидкость. Поднимаю руку, принюхиваюсь и пью. Нервы мои сдали…
Напиток обжигает, но неприятного жжения я не испытываю. Мягкая горчинка, сладковатый привкус. Выдыхаю. Крепкий зараза! Зато я моментально согреваюсь. Такое нужное мне тепло стремительно разливается по телу. Я наливаю ещё. В голову ударяет, и меня накрывает практически моментально. Это не те лёгкие коктейли, от которых чувствуется незначительное головокружение.
На третьей или четвёртой понимаю, что ни черта не соображаю. Еле добираюсь до гостиной. Там горит ночник и царит приятный полумрак. Включаю музыкальный канал, чтобы хоть как-то разбавить давящую тишину. С ногами залезаю на подоконник и достаю сигарету, украденную из запасной пачки Брукса. Курильщик из меня так себе, но сейчас очень хочется посидеть и подымить.
Бьюсь затылком о стену. Вернуться бы в октябрь. Туда, где всё было просто и понятно. Туда, где друг был другом, а ненавистный сводный брат — врагом. И когда только всё успело перевернуться с ног на голову? Почему в моей жизни всегда всё так? Через одно место…
— Поехали, отвезу домой.
 
Я вздрагиваю от неожиданности. Даже не заметила, как он вошёл.
— Я тут остаюсь, — отвечаю ему я.
— Вставай, Смит! — раздражается Рид.
— Отстань от меня! — вздыхаю я. — Тебе… Тебе что жалко. Места в этом доме полно.
— Не понял.
Вижу, что он приближается. Поднимаю на него блуждающий взгляд. Пытаюсь сфокусироваться на его глазах, но ни черта не выходит.
— Я не понял, ты пила что ли? — хватает меня за щёки.
Я недовольно цепляюсь за его руку, пока он принюхивается.
— Бурбон? Ты ****** совсем?
Я хохочу, отдирая его пальцы от лица.
— Не нуди.
— Какого дьявола, Смит? — он хмурит брови и снова изображает из себя воспитателя.
— За… хотелось, понятно? — заявляю ему я.
У него звонит телефон. Разжимает пальцы и отходит в сторону. Я показываю ему язык, опускаю ноги на пол и встаю, придерживаясь за подоконник. Он качает головой, глядя на то, как я по диагонали пересекаю гостиную, пару раз чуть не запутавшись в собственных ногах.
Краду со стола закуску и руки снова тянутся к бутылке. Наливаю, едва не выронив стакан.
— Твою мать, Смит, ты совсем рехнулась? — забирает стакан из моих пальцев, и я недовольно фыркаю.
— Оставь меня в покое, отдай! — тянусь за своим напитком.
— Хватит. Куда уже.
Собираюсь сказать ему что-нибудь колкое, но взгляд цепляется за распухшие костяшки пальцев. Шаткой походкой добираюсь до него и касаюсь его руки.
— Ты… Ты его ударил?
— Иди спать, — приказным тоном отвечает он и сам выпивает МОЙ бурбон.
— Нет подожди… Брукс, скажи, скажи, скажи, что не трогал его! — сжимая ткань его футболки, спрашиваю я.
— Он первый начал. И вообще, это — не твоё дело, Смит.
Ставит пустой стакан на стол и разворачивается, чтобы уйти. Я, насколько это возможно в моём состоянии, спешу следом и уже в гостиной хватаю его за руку и тяну на себя.
— Ты зачем это сделал? — качаю головой.
— Отвяжись…
— Он дома? — испуганно спрашиваю я. Внезапно меня посещают страшные мысли. Что если Исайя лежит избитый где-нибудь в переулке? — Он дома, Брукс, дома?
Его забавляет паника в моих глазах. Молчит и ухмыляется.
— Ты ведь не, не… бросил его на улице?
По спине пробегает неприятный холодок.
— Конечно нет, дура, — выдёргивает локоть.
Я немного успокаиваюсь.
— Во дворце твой ненаглядный. Поехали, отвезу тебя, — кивая в сторону выхода, опять говорит он.
— Я не хочу домой. Сам проваливай! — решительно указываю ему пальцем на дверь.
Меняется в лице.
— Ты совсем обнаглела я смотрю?
— Ой, только не начинай! Ничего твоего тут нет и не будет, бла бла бла, — кривляюсь я. — Смени пласти….
Не успеваю закончить, потому что его ручища тут же дёргает меня.
— Язык твой, Смит, до добра не доведёт, — предупреждает он.
— Как знать, — подмигиваю ему я. — Смотря, как его использовать.
Боже, что я несу?
— Пьяная дрянь, — цедит он.
Я пожимаю плечами.
— Ты идёшь спать.
Я хохочу. Но он тянет меня за руку.
— Да не хочу я спать, отпусти!
Упираюсь ногами. Но он молча тащит за собой. Слишком сильный, и бороться с ним крайне тяжело.
— Брууукс, перестань, — спотыкаясь о ступеньки, прошу я, но остановить его не представляется возможным.
Так и добираемся до комнаты.
— Укладывайся, давай, — резко разжимает руку.
— Не приказывай, что мне делать, ты кем себя возомнил? — шиплю я, толкая его.
Где-то глубоко внутри звенит предупредительный звоночек. Но мне сейчас настолько всё равно…
— Не забывайся, Смит.
Подкатываю глаза, прекрасно зная, что его это страшно выводит из себя.
 
— Не то что? Снова выпорешь?
Что и требовалась доказать. Его зрачки расширяются от злости.
— Ты ***** не в себе что ли?
— Да! И мне очень нравится это состояние! — честно признаюсь я, расстилая кровать. — Давай, старший брат, спасибо за заботу, но проваливай!