Райдзин. Проект «Цербер» (СИ)

— Проект Цербер, код Красный, повторяю, код Красный. Объект два нуля тринадцать, стихийная активация. Местоположение Познань, больница Франциска Рашея. Повторяю, Познань, больница Франческа Рашея, объект два нуля тринадцать, код Красный… Так точно, — после паузы произнес Никонов, сразу же положив трубку.
И сразу отдернул от телефона руку, как будто трубка была раскалена.
Обратившись вниманием к монитору, лейтенант Никонов подтвердил прием-передачу информации, отправил циркулярной рассылкой доклад о произошедшем по списку адресатов согласно протокола Красного кода, и только после этого алая подсветка оповещения на экране погасла.
Прошло еще несколько секунд — и на моргнувших экранах рабочего места лейтенанта Никонова вдруг исчезла вообще вся информация о стихийной активации. Открытые информационные окна исчезли, отображенная карта перескочила на столицу Гродненской губернии — как происходит при перезагрузке программы, а на втором экране пропали записи истории событий последних минут, ведущиеся в автоматическом режиме журнала дежурной смены.
Никонов даже зажмурился, а после поморгал пару раз, не понимая, что произошло. Возникло ощущение, как будто тревожное сообщение ему только что привиделось. Глядя на вернувшиеся в обычный режим экраны, лейтенант глубоко вздохнул, после чего медленно выдохнул.
В роли дежурного наблюдателя Особого отдела, требующей и особый допуск, Никонов провел уже около полугода. За это время он неоднократно сталкивался со стихийной активацией проклятых, состоящих на учете проекта «Цербер». Но подобное — столь выбивающееся из общего ряда, видел впервые.
До этого момента все оповещения были «Синие» и «Желтые». Один раз — когда сдерживающая стихийный дар ментальная пломба у проклятого оказалась выбита в крупном торговом центре, код был «Оранжевый».
Цвет оповещения зависел и от потенциала угрозы случайным людям во время стихийной активации, и от потенциала заблокированного дара. Если активация происходила без опасности для окружающих, то Синий код означал максимальный четвертый золотой ранг включительно, Желтый код — максимально пятый золотой, Оранжевый — седьмой бронзовый.
Все, что выше седьмого бронзового ранга — это уже невероятная высота, самый Олимп у опоры трона. Только там можно встретить одаренных владеющих столь высоким даром, поэтому Никонов даже не предполагал, что может увидеть Красный код — это казалось фантастикой. Да и ментальную пломбу таким уникумам никто ставить бы не стал. Сразу бы забрали под опеку, такие сильные владеющие — это же достояние Империи.
Никонов так и продолжал смотреть в вернувшиеся в обычный режим экраны, все еще пытаясь осмыслить произошедшее. За его спиной раздался звук катящегося кресла, и к Никонову подкатился сосед — лейтенант Николай Кононов, с которым буквально полминуты назад обсуждали матчи командного плей-офф Городской охоты в Восточном дивизионе Лиги Чемпионов.
— Цербер? — поинтересовался у Никонова Кононов.
Говорил сослуживец совершенно спокойно. Красный сигнал оповещения он не увидел — потому что красные всполохи отображались только перед взором Никонова, в созданной только для него версии дополненной реальности. И о том, что речь идет о проекте «Цербер», Кононов догадался лишь по скорости реакции коллеги.
Никонов не ответил, и на Кононова даже не посмотрел — все еще озадаченно глядя в экраны.
— Эй! — пихнул в плечо Кононов своего товарища и сослуживца.
Ему было скучно, и он на своем месте клевал носом; проект «Цербер» же — тема интересная, не хуже Городской охоты, и ее обсуждение гарантированно сон сгоняла.
— А!? — встряхнулся Никонов, оборачиваясь.
— Цербер, спрашиваю?
— Да, — кивнул Никонов, все еще не полностью выходя из глубокой задумчивости.
— Кучно как-то проклятые в последнее время пошли, — продолжил Кононов, вновь забрасывая удочку для продолжения обсуждения.
— Да, есть такое, — машинально согласился Никонов и замолчал, глядя вглубь своих мыслей.
— Это уже какой, двенадцатый за месяц? Причем только в нашей зоне наблюдения… — снова попробовал разогнать беседу Кононов, не обращая внимания что Никонов все еще пребывает в глубокой задумчивости.
 
— Тринадцатый, — машинально поправил тот.
— Эй! Ты ведешь беседу, не приходя в сознание? — со смешком спросил Кононов.
Никонов на вопрос даже не отреагировал. «Тринадцатый» — вдруг застучала у него кровь в висках от догадки. Номерной индекс только что проснувшегося объекта: два нуля тринадцать.
С две тысяча седьмого года каждого младенца в Российской Конфедерации проверяли специально обученные маги на предмет наличия искры стихийной силы. С начала двадцать первого века такие искры были у многих детей, появляющихся даже у неодаренных родителей. В основном это были малые — так называемые тлеющие, неспособные к развитию искры.
Но все же после введения общего тестирования постепенно все чаще стали выявлять детей, в перспективе способных к освоению дара. Таких, если родители были из граждан, забирали под опеку ФСБ, если из подданных состоящих в Конфедерации монархий — в интернаты начальной подготовки учебных заведений высше-магического образования.
Кроме обычных (слово «бездарный» было строжайше запрещено к применению в любом контексте) и в разной степени одаренных детей последние годы все чаще встречались еще и дети с даром, который получил название проклятый: это была уже сформированная и неконтролируемая сила. Могущая вырваться на свободу и убить как самого ребенка, так и людей его окружающих.
В таких случаях сразу в роддоме «проклятым» даром младенцам ставили ментальную пломбу, блокирующую владение даром. Каждый из таких детей становился предметом отслеживания программы Цербер, и, если дар постепенно вытеснял ментальную пломбу, таких детей забирали в специальные учебные учреждения. Бывали случаи, когда пломбы срывались неожиданно, посредством стихийной активации. Как правило, это происходило после серьезных потрясений в жизни проклятых даром детей.
Причем за последние годы подобное случалось все чаще и чаще, «проснувшихся» проклятых становилось все больше. Но ни разу подобное еще не сопровождалось Красным кодом — по крайней мере Никонов об этом ни разу не слышал.
Два нуля тринадцать — снова подумал он. Не слушая, что ему говорит удивленный его задумчивостью Кононов, он открыл систему поиска и четыре цифры обозначения объекта. Ничего, как и предполагалось.
Похоже, проснувшийся объект не состоит ни в одной системе учета. Вернее, не состоит ни в одной открытой системе учета — если система на него сработала, значит ментальная пломба его все же была зарегистрирована. А номерной индекс ему сейчас был присвоен автоматически, просто по актуальному списку стихийных активаций за месяц.
Вот только что за закрытая система учета может быть, что она сокрыта даже от сотрудников Особого отдела? У Никонова был на это ответ, и он уже понял, в каком именно ведомстве могут быть подобные закрытые списки.
— Николай, вы меня игнорируете! — пихнул Никонова в плечо Кононов.
— Что? — отвлекся Новиков от мыслей, понимая, что сослуживец только что снова его о чем-то снова спросил.
— Скоро проклятые обычных одаренных потеснят, говорю!
— Вряд ли.
— Почему это?
— А ты не знаешь?
— Откуда ж мне, я с Цербером не работаю.
— Не потеснят.
Оба офицера дежурили в одной смене, были тезками и дружили. Из-за этого коллеги и сослуживцы, обобщая, называли их пару «Нико» из-за созвучных фамилий. Общались Никонов с Кононовым тоже вполне свободно, довольно часто обсуждая темы для служебного пользования — которые в общем-то, в иной ситуации не стоило бы так открыто обсуждать.
— Так их что, того? — сделал характерное движение Кононов.
— Да нет конечно, — помотал головой все еще задумчивый Никонов. — Тех, кто помладше, ставят на контроль. Те, у кого пломба готова сорваться или уже сорвана, собирают в резервациях. Кто с даром не справляется, а таких среди проклятых большинство, тем гасят Источник.