Путь. Автобиография западного йога

Увы, не многие имеют такую решимость. Мастер рассказал мне об одном падшем ученике: «С тех пор как он покинул нас, у него не было ни одного радостного дня. Я так старался спасти его, но он уже все решил. Мы были с ним в Нью-Йорке, когда однажды он сказал мне, что хочет поехать в Филадельфию.
— Купить обручальное кольцо? — вызвал я его на откровенность.
Он не мог отрицать этого, но пытался убедить меня в том, каким ангелом была его девушка.
— Она вовсе не то, чем тебе кажется, — предостерег я.
— Но ведь вы совершенно ничего не знаете о ней, — возразил он. — Вы даже никогда не видели ее!
— Я знаю о ней все! — уверял я его.
И все же он не хотел меня слушать. Но потом он убедился во всем сам». Глаза Мастера выражали печаль по поводу своего заблудшего ученика.
«Все отвернутся от того, кто отвергнет Меня», — писал в своей прекрасной поэме «Небесная Гончая» Френсис Томпсон.
Преданность — сильнейшая защита от заблуждения. Но едва ли найдется такой верующий, чья преданность никогда не убывает, который никогда не переживает духовного опустошения или черствости, не чувствует влечения к мирским удовольствиям. Что человеку делать, когда, по выражению Мастера, взрываются «кармические бомбы» невоздержанности и страстей, в особенности в периоды черствости? Чтобы быть готовым к такому периоду, важно укреплять себя привычкой к регулярным медитациям и преданностью избранному пути. Когда привычка к ежедневным медитациям становится правилом, человек будет уверенно преодолевать множество житейских бурь, не впадая ни в отчаяние, когда путь кажется слишком тяжелым, ни в радужное настроение, когда путь кажется легким. Верность избранному пути подавляет соблазн искать более легкие и приятные пути к Богу, более «симпатичного» учителя или практику, которая предъявляет меньше требований к эго.
«Преданность — это первый закон Бога», — часто говорил Йогананда. Он имел в виду не показную сектантскую преданность тех, кто чувствовал необходимость доказывать ее и поносить любого, чьи взгляды отличаются от их собственных. (Такое размахивание флагами обычно используется для того, чтобы скрыть подсознательные сомнения.) Мастер имел в виду ту спокойную приверженность избранному пути, которая несовместима с изменой убеждениям и которую не могут поколебать никакие препятствия, встречающиеся на пути. Увы, это качество не часто сегодня встречается в Америке, за исключением, возможно, преданности честолюбию. Нам принадлежит традиция пионеров — мужчин и женщин, которые не раз утверждали свою свободу, «выдергивая корни» и поселяясь на новой территории. Даже сегодня, когда на континенте не осталось для завоевания новых земель, наши юноши, стремясь к новизне, тянутся к блуждающему огоньку «успеха», куда бы он их ни звал, почти не считаясь с такими неудобными понятиями, как обязательство и долг.
— Они меняют работу, жен и гуру почти без предупреждения, — сожалел Мастер. — Как они могут добиться чего-либо, если привыкли так капризно менять направление?
«Падет несколько голов», — сказал он мне, говоря о периоде, который начался за несколько месяцев до моего испытания в Твенти-Найн-Палмз. Я сильно переживал, когда ашрам покинули некоторые из тех, кого я особенно любил. Я уже знал, что собирался уходить Бун, но когда ушел Норманн, а потом Жан, я был сильно потрясен.
Бедный Норманн! Он глубоко любил Бога, но пришло уныние, которое заставило его нарушить установившийся режим медитации до такой степени, что ее не хватало для того, чтобы охранить его от мирских заблуждений. Но я знал, что он будет всегда любить Бога и стремиться к Нему.
— Впервые за много жизней Норманн поддался заблуждению, — печально заметил Мастер. Потом он добавил: — Божественная Мать хочет, чтобы он научился отвечать за свои поступки. Но где бы он ни был, он со мной.
Спустя несколько месяцев Норманн посетил Маунт-Вашингтон.
— Помнишь, как трудно мне было ладить с Джерри? — спросил он меня. — Это было одной из основных причин, побудивших меня уйти отсюда. А теперь там, где я сейчас работаю, таких, как он, — шестеро.
 
Спустя годы я обратил внимание на то, что, когда верующие пытаются избежать кармических испытаний, они вновь испытывают их — в иной форме — и в большем объеме!
Жан был наделен большой силой воли, но не прилагал достаточно усилий для совершенствования своей преданности. Мастер всегда указывал, что для медитации не должно быть иных побуждений, кроме любви к Богу и стремления угодить Ему. Медитацию для личной духовной выгоды он называл «корыстной преданностью»: «Господь, я отдал Тебе столько-то крий. Теперь Ты должен выполнить Твою часть соглашения и дать мне столько-то осознания» — Бог никогда не отвечает на такую преданность! Он не примет от нас ничего меньшего, чем безусловная любовь». Когда по прошествии двух-трех лет целеустремленной медитации Жан так и не обрел высоких духовных переживаний, его воодушевление стало ослабевать. Покидая нас, он сказал: «Я пришел сюда не для того, чтобы сгребать листья!» Увы, дорогой друг, как же ты забыл наставление Бхагавад-гиты о том, что верующий, который с искренней любовью дарит Богу хотя бы лепесток цветка, получает личный отклик Самого Господа?
Об одной из учениц, которая в этот период серьезных испытаний ушла, чтобы выйти замуж, Мастер сказал печально: «Стремление к человеческой любви отвлекло ее на годы». Она жила с ним продолжительное время. Видимо, незадолго до ухода ее кармическое испытание достигло апогея, потому что он добавил: «Если бы она задержалась у нас еще на двадцать четыре часа, она навсегда покончила бы с этой кармой!»
Особенный благоговейный трепет вызвало его предостережение ученику, который покинул ашрам позднее: «Твоя карма очень сложна. Если ты уйдешь сейчас, то может миновать двести воплощений, прежде чем ты сможешь вернуться на тот уровень, которого уже достиг на этом пути».
И хотя Мастер говорил, что падший приверженец духовного пути нередко мечется в заблуждениях на протяжении одного или более воплощений, он говорил также, что хорошая карма, приобретенная в процессе занятий йогой, в конечном счете возвратит его назад. Он никогда не воспринимал жизнь в терминах ада — рая ортодоксальных догматиков.
— Сэр, — спросил его однажды Бун, — сойду ли я когда-нибудь с духовного пути?
— Как же ты сможешь это сделать? — ответил учитель. — Все люди в мире идут по этой стезе.
— Мастер, — спросил я его однажды, — может ли душа умереть навсегда?
— Никогда! — ответил он твердо. — Душа — это часть Бога. Как можно разрушить часть Бога?
Многие из тех, кто отошел от нашего дела, даже увлекшись мирскими мечтаниями, остались преданными Мастеру. В конце концов, они являются его духовными детьми, сужденными ему учениками. Лишь об одном оставившем его он сказал: «Он не вернется; он никогда и не был с нами». Это было ответом на вопрос Джерри: «Сколько времени пройдет, пока он вернется к вам?» О другом ученике, который спустя годы после того, как покинул Маунт-Вашингтон, отрекся от него, Мастер сказал: «Он никогда не обретет Бога сам, но лишь с помощью инструмента, предназначенного ему Богом».
«Люди столь изобретательны в невежестве!» — воскликнул однажды Мастер в раздражении, после того как пытался помочь кому-то. А потом, в разговоре с небольшой группой учеников, сказал: «Духовный путь подобен соревнованию в беге. Одни являются спринтерами; другие медленно бегут трусцой. А некоторые даже бегут в обратную сторону!»
В другой раз он говорил монахам: «Духовная жизнь подобна сражению. Верующие сражаются с внутренними врагами — жадностью и невежеством. А многие получают раны — от пуль страстей».
Преданность, вера, регулярная медитация, сонастроенность с гуру — вооруженный всем этим, каждый верующий может одержать победу (не без усилий, но в конце концов — славную победу). «Чем больше вы делаете то, что подсказывает ваш ум, — предостерегал нас Мастер, — тем более становитесь рабами. Чем больше выполняете волю Гуру, тем более вы становитесь свободными». Различие между теми, кто остается в ашраме, и теми, кто покидает его, сводится к двум альтернативам: стремлению жить только для Бога или по-прежнему цепляться за свое маленькое человеческое «я». Иисус говорил: «Тот, кто сохранит свою жизнь, потеряет ее». Конечно, уход из ашрама сам по себе не является духовным падением. А когда падение все же происходит, оно не обязательно длится всю жизнь: все зависит от того, ставит ли человек на первое место Бога и отказывается ли признавать тяжелую неудачу окончательным поражением. Однако независимо от обстоятельств, нельзя считать мудрым ученика, который думает, что может оставить ашрам безнаказанно, уверяя себя, что он никогда не забудет Бога. «Заблуждение имеет свою собственную силу», — предостерегал нас Мастер.