Путь. Автобиография западного йога

В первые месяцы 1950 года я получил возможность кое-что узнать о духовных препятствиях. Мои испытания начались с нескольких недель невероятного вдохновения. Я был ободрен непродолжительным, относительно легким путешествием и бежал вперед со страстной надеждой навстречу неожиданному потрясению у подножия скалы.
Некоторое время после Рождественских каникул мои медитации были полны блаженства. Я помню, что однажды сказал Джиму Гаупту: «Если даже за оставшиеся годы моей жизни я не достигну в духовном плане чего-либо большего, чем сегодня, я все равно буду удовлетворен». Опасные слова! Бог не разрешает своим последователям слишком долго наслаждаться самонадеянностью.
Примерно через месяц нарастающей внутренней радости в моем уме начали возникать коварные иллюзии. Сначала пришла гордость, чувство, будто радость отделила меня от других; не в том смысле, что я считал себя лучше них, но в столь же ошибочном смысле отчуждения от внешних интересов, даже невинных. Это состояние сознания, которое приходило под личиной мудрости, порождалось духовной неопытностью. Верующий должен научиться видеть Бога вокруг так же хорошо, как и внутри себя — особенно в добрых делах и в красивых вещах. Мир, в котором мы живем, есть мир Бога. Отвергать этот мир означает, в сущности, отвергать Его. За таким шагом следует гордыня, а с нею — искушение приписать собственным заслугам вдохновение, которое получает человек.
Даже когда я поздравлял себя с растущей внутренней свободой, я все больше и больше ощущал беспокойство по поводу своего духовного состояния. Я понимал, что со мной происходило нечто серьезное и что я не отзывался, как следовало, на благословения, которые получал. Но где я ошибался? Моя проницательность еще не достигла такого уровня, чтобы ответить на этот вопрос.
Потребовалось время, чтобы я понял, что слишком страстно держался за свое блаженство, как будто оно возникало только благодаря моим усилиям. Я летал на своих собственных крыльях, забывая о том, что для высокого полета верующий должен позволить поднять себя свежему ветру милости Господа.
Гордость порождала растущую напряженность в моих духовных усилиях. И тогда, понимая, что мне нужно стать более скромным, внутренне более восприимчивым, я начал пытаться слишком назойливо, почти вызывающе предлагать себя воле Бога. Я ухватился за Его руководство так же, как раньше держался за радость.
«Господь, чего Ты хочешь от меня? — молился я. — Я готов сделать для Тебя все!» Я старался представить те требования, которые Он мог предъявить мне; потом видел себя выполняющим эти требования до последней буквы. В моей непомерной озабоченности воображаемые Его требования постепенно умножались до такого масштаба, что само их количество казалось невероятным. «Не сиди здесь. Не ходи туда. Не ешь это. Не говори то». Я чувствовал себя жертвой того, что римские католики называют «скрупулезностью». Я больше не мог находить радость в самопожертвовании. Едва ли подозревая, что эта драма разыгрывалась в моем собственном уме, я стал смотреть на Бога почти как на тирана: Его требования казались чрезмерными! Мне даже не приходило в голову, что Он никогда и не выдвигал ни одного из них!
«Уолтер так запутался!» — озабоченно сказал Мастер миссис Браун как-то утром. В тот день еще несколько раз, качая головой, с удивлением, он повторял: «Уолтер так запутался!» Потом, как бы успокаивая себя, добавил: «Но он справится с этим».
Примерно в это время Мастер уехал в Твенти-Найн-Палмз, чтобы уединиться и завершить свой комментарий к Бхагавад-гите. Он пригласил с собой меня. «Я спрашивал Божественную Мать, кого мне следует взять с собой, — говорил он мне, — и передо мной появилось твое лицо, Уолтер». Я надеялся, что недели, проведенные в обществе Мастера, помогут остановить нарастающую во мне суматоху.
Было удивительно интересно слушать, как он работает над рукописями. Вдохновение приходило к нему с исключительной легкостью. Ему достаточно было заглянуть в Духовное Око и почти непрерывно диктовать секретарше Дороти Тейлор, которая едва успевала за ним, печатая на машинке. Из его уст легко изливался нескончаемый поток глубоких и проникновенных мыслей.
 
Мне довелось провести несколько дней с Мастером и слушать, как он диктует. Потом он предложил мне пойти в приют для монахов, просмотреть старые журналы Общества Самоосознания, вырезать его комментарии к Гите и «отредактировать» их.
Редактировать? Я знал, что такое же поручение он уже давал другому, старшему ученику.
— Насколько тщательно я должен редактировать, сэр?
— Просто редактировать, — ответил он неопределенно, задумчиво глядя в окно. Затем добавил: — Работай как молния. Нельзя расточать ни минуты времени. Однако, — здесь он взглянул на меня строго, — не изменяй ни слова.
Редактировать, как молния, и не изменять ни слова? К моему душевному замешательству теперь добавилась новая проблема: я не имел ни малейшего понятия о том, что должен был делать.
Мастер рекомендовал мне оставаться в уединении и посвятить себя редакторской деятельности, работая при этом «со всей возможной скоростью». Поскольку я пришел в пустыню с большими надеждами проводить каждый день с ним, меня сильно опечалило, что я оказался в абсолютном одиночестве. Непривыкший к полному уединению, я чувствовал себя совершенно покинутым. Меня начали одолевать приступы подавленного настроения. Временами я впадал в мрачное отчаяние, падал на кровать и беспомощно вперивался в потолок. Каждый вечер я говорил себе: «Это просто не может не прекратиться на следующий день!» Однако такое состояние продолжалось день за днем, три долгих месяца. Каждый день состояние казалось хуже вчерашнего.
Казалось, во мне боролись две противостоящие силы. Я мужественно старался поддержать хорошую сторону, ежедневно медитируя по нескольку часов, однако медитация лишь усиливала чувство безнадежности. Днем я старался всецело погрузиться в работу. Но, к своему отчаянию, я не знал, как мне следовало работать, и это затрудняло такое погружение. Работа по «редактированию» казалась мне Сизифовым трудом.
Однажды, обращаясь к аудитории, Мастер сказал: «Я привык думать, что Сатана — всего лишь выдумка людей, но теперь я знаю и подтверждаю свидетельство тех, кто жил до меня, что Сатана — реальность. Он — всемирная сознательная сила, единственная цель которой — привязать всех людей к колесу заблуждений». Теперь я чувствовал, что Бог и Сатана сражались во мне, и от их попыток одолеть друг друга доставалось всегда мне! Нельзя сказать, что у меня появилось желание вернуться к мирской жизни. Такое стремление, по милости Бога, никогда не посещало мое сердце с той поры, как я впервые ступил на духовный путь. Но, стремясь к миру в себе, я чувствовал необъяснимый ужас перед глубоким погружением в медитацию, где только и можно было обрести настоящий покой.
18 февраля, суббота, 1950 г.
29 (Палмз)[В переводе с английского Твенти-Найн-Палмз —
«Двадцать девять пальм». — Прим. ред.]
Дорогой Уолтер!
Посылаю все журналы.
1. Вырежь сначала все статьи о Бхагавад-гите — собери и наклей только на одной стороне; не испорть текст (любой) на обратной стороне статей о Гите.
2. Продолжай редактировать карандашом статьи Омара Хайяма: собери их в книгу, приклеивая только задней кромкой, как в книге.
3. Есть ли у тебя клей, бумага, нож? Если нет, то пришли список и Джейн принесет их тебе.
4. Потом тебе следует вырезать все статьи о Библии, сделать из них книгу о втором Пришествии Христа.
5. Сохрани все журналы — что от них останется после вырезки статей Омара Хайяма и о Библии.
6. Передай статью для радио и напиши Бернарду, чтобы, пока ты занимаешься редактированием, он продолжал писать их.
7. Вставай пораньше, немного медитируй, делай упражнения и бегай или быстро ходи; потом начинай работать с 8 часов утра до 6 часов вечера. Каждые два часа занимайся 5 минут бегом и медитируй 15 минут перед ленчем — (вместе с ленчем это должно занимать 1 час).