Путь. Автобиография западного йога

Я думаю о миссис Райт, матери Дая Маты, — твердой и в то же время сострадательной. «Великая Мать» — так обычно Мастер называл ее.
Я думаю о миссис Браун, чья радостная преданность Мастеру порождала высокое восхищение и вдохновение. Ее радость, которую невозможно было назвать незрелой, покоилась на великой внутренней решимости и силе. Миссис Браун приходилось бороться с затянувшимися физическими страданиями; и все же она с радостью служила другим, забывая о своей боли. Для меня и для многих других она была действительно подобна матери.
Мисс Сали была пожилой монахиней, которую я, как «молодая горячая голова», укорял в том прискорбном эпизоде с комиссией. Когда я узнал ее лучше, то обнаружил в ней глубокую, непоколебимую преданность, несовместимую с сумасбродством. Она напоминала мне энергичную, квалифицированную сестру милосердия (которой когда-то и была). Я находил в ней какую-то внутреннюю теплоту и сочувствие. Ее внешняя строгость научила меня не забывать, что божественный поиск, при всей радости этого процесса, является очень серьезным делом.
Мисс Дарлинг, несмотря на несколько острый язык (поклонники астрологии назвали бы ее «истинным Скорпионом»), произвела на меня впечатление своей неуемной энергией и бесконечной преданностью всему, что делала. Однажды Мастер описал нам, как несколько лет назад она и два других монаха красили главное здание в Маунт-Вашингтоне.
«Мужчины, — рассказывал он, — которые были значительно крупнее и сильнее ее, томно помахивали кистями, как бы совершая элегантное мирное приношение зданию. Мисс Дарлинг же просто атаковала стены! Ее кисть неустанно летала туда-сюда, туда-сюда, не останавливаясь ни на секунду, чтобы подумать, сколь трудна была работа. Вот, — заключил радостно Мастер, — такая сила духа нужна для поиска Бога!»
В Твенти-Найн-Палмз он однажды рассказал мне: «В день, когда мисс Дарлинг пришла (в Маунт-Вашингтон), я сказал ей тихо: «Вот вы и пришли». Я знал, что она наша».
Из всех монахинь у меня была возможность получше узнать Дая Мату; именно от нее я получал самое высокое вдохновение. Она всегда была справедливой, приветливой со всеми, скромной и по-детски непосредственной. Больше всего меня вдохновляла ее абсолютная преданность Богу и Гуру. Я никогда не видел, чтобы у нее было иное желание, кроме исполнения воли Мастера.
«У вас все хорошо?» — обычно спрашивала она, когда мы встречались в ее канцелярии, чтобы обсудить служебные дела. Всегда готовая оказать духовную поддержку, если это было в ее силах, она могла отложить в сторону организационные вопросы (даже если они требовали неотложного решения), если чувствовала, что мы нуждаемся в совете или ободрении. В каждую дискуссию в офисе она вплетала тонкие нити благочестивой интуиции и совета. От нее я узнал, что работа и медитация неотделимы друг от друга; что когда мысль о Боге преобладает, они сливаются в одно целое.
«Я чувствую, что в прошлых жизнях вы были близки к Мастеру», — сказала она мне однажды. Наши отношения походили больше на отношения брата и старшей сестры, чем на отношения младшего и старшего монаха. Мы понимали, что корни этих отношений были в наших прошлых жизнях. Я никогда не мог выразить словами благодарность за ее неизменную дружбу и руководство мною. В этой жизни для меня это была одна из самых ценных наград от Бога.
Молодых монахинь я видел очень мало. Из монахов лишь немногие оставались работать так же долго, как пожилые монахини. («Духовный путь труднее для мужчин», — признавал Мастер. «Однако, — добавлял он утешительно, — вступившие на него достигают очень многого».)
Преподобный Майкл (Брат Бхактананда) был одним из монахов, который вдохновлял меня. Он скромный до глубины души («У него нет эго», — однажды сказал Мастер) и преданный Богу. Я почти завидовал непринужденной простоте, с которой он мог емко и кратко определить весь духовный путь: «Преданность Богу — это все».
Другими вдохновляющими примерами были Джо Карбон (Брат Бималананда) и Генри Шауфельбергер (Брат Анандамой), пришедший на год позже меня. Оба сочетали в себе доброжелательность и спокойную проницательность, которые мне казались особенно привлекательными.
 
Кроме них было также множество других. Живя среди них, я чувствовал неизмеримое счастье.
«Из учеников, — сказал однажды вечером Мастер нескольким из нас в главной канцелярии, — первый по степени осознания — Святой Линн. За ним следует мистер Блэк и потом Сестра». Джеймс Дж. Линн, которого Мастер называл Святым Линном, позднее получил звание и имя Раджарши (царственный мудрец) Джанакананда [Джанакананда переводится как «ананда (божественное блаженство), которое обретается благодаря идеальному равновесию между внешней ответственностью и внутренним духовным уровнем, которое в совершенстве было продемонстрировано в древние времена жизнью царственного мудреца Джанаки».]. Мистер Блэк был лидером центра Общества Самоосознания в Детройте, штат Мичиган. Теперь он также возглавляет духовный ретритный центр в Вандербилте (северная часть этого штата), который называется «Ранчо Утренней Песни».
В Твенти-Найн-Палмз в октябре 1949 года Мастер сказал мне: «С теми, кто со мной (он имел в виду: с теми, кто настроены на него), у меня никогда не бывает проблем. Для них достаточно взгляда. Намного лучше, когда мне удается учить так». Он добавил: «Они изначально святые, большинство из них».
В другой раз он сказал мне: «Многие ученики получат освобождение в этой жизни». Глядя в окно, он увидел миссис Ройстон, работающую в саду. «Даже она», — добавил он с доброй улыбкой. В более легком тоне он продолжал: «Знаешь, когда она впервые пришла сюда, то была еще простодушнее!» Он продолжал восхвалять ее за многие годы беззаветного служения и преданности.
Группе наших учеников в Твенти-Найн-Палмз он сказал однажды: «Горак уже почти у цели. Бог доволен его преданностью». Горак, как возможно помнит читатель, был тем учеником со спастическим параличом, который помогал Джеймсу Коллеру в день его неудачной лекции по йоге в Финиксе.
Джеймс, который тоже был в той группе, пытался умерить похвалу Мастера в адрес Горака (поскольку он знал этого брата-ученика): «Сэр, — сказал он, — это очень примитивный вид преданности, не так ли?»
«О, — ответил Мастер с блаженной улыбкой, — как раз это угодно Богу! Он не проявляет себя в рассудительных и мудрых, но лишь в детях».
О самом Джеймсе Мастер говорил несколько раз: «В этой жизни он получит освобождение». Вспомнив о трудностях Джеймса с дисциплиной, он добавил шутливо: «Я не знаю как! Но Бог так говорит, значит, это должно быть правдой».
Учеником, который щедро рассказывал истории об Учителе, был доктор Льюис, первый крийя-йог в Америке, сегодня далеко продвинувшийся на духовном пути. Мы часами сидели с доктором, он потчевал нас рассказами, часто забавными, иногда серьезными, но всегда поучительными. Они помогали нам понять, как отношения между гуру и учеником постепенно переходят в благословенную дружбу в Боге.
К концу октября того года доктор Льюис и несколько других учеников, включая миссис Льюис и Норманна, сопровождали Мастера в Сан-Франциско на встречу с премьер-министром Джавахарлалом Неру. Доктор возвратился в Маунт-Вашингтон с рассказами о поездке, а потом стал делиться с нами воспоминаниями о годах дружбы с Мастером.
«Мастер, — сообщил доктор, — попросил меня выполнить вместе с ним энергизирующие упражнения на крыльце гостиницы в Сан-Франциско. — Доктор тихо засмеялся. — Я чуть не умер от смущения! Но почему человек должен смущаться, занимаясь добрым делом? Мое сознание не находило достойной причины, кроме факта, что наши упражнения были незнакомы большинству людей! Мастер решил излечить меня от этой ошибочной позиции.
Когда мы делали наши упражнения, мимо с обходом проходил полицейский. Мастер, демонстрируя осознание вины, быстро отступил за колонну, продолжая там делать упражнения. Полицейский посмотрел на нас с подозрением. Я готов был провалиться сквозь землю! Однако Мастер, как ни в чем не бывало, продолжал заниматься.