Ученица чародея (СИ)

- Совершенно верно, - отрезал он. – Я не маг, не чародей, так что лучше буду держаться в стороне от всех этих колдовских штучек.
***
Эстер намазывала солнечный апельсиновый джем на горячий тост и объясняла Эмме принципы процесса.
- Моя дорогая, на самом деле все довольно просто. Оказавшись в его разуме, тебе в первую очередь необходимо будет найти воспоминания о себе. Это не трудно, просто подумай о том, что хочешь найти и мигом окажешься в нужном месте. Поешьте, милая, - она протянула Эмме тарелку с тостами. - Воссоздай вашу первую встречу, восстанови в собственной памяти то место, обставь его всеми необходимыми мелочами, добавь запахи и звуки, которые были тогда.
Эмма откусила немного. Яркий оранжевый вкус наполнил ее рот. Она вдумчиво слушала Эстер и предстоящее дело уже не казалось ей таким сложным. Она справится.
- Вспомни все прикосновения, как ощущалась ткань одежды на твоем теле, что ты чувствовала, прикасаясь к тем или иным вещам, что ты ощутила, прикоснувшись к Александру, если, конечно, во время вашей первой встречи было место прикосновению, - наставляла ведьма.
- А дальше? Я найду воспоминание, а что мне с ним делать потом? – спросила она, задумчиво водя пальцем по ободку полупустой чашки.
- Ты увидишь его не изнутри, а снаружи. Извне. Человеческий мозг – сложный и многослойный орган, ну, по крайней мере у большинства людей, - тут ведьма скорчила пренебрежительную гримаску и Эмма сразу поняла, что и меньшинство в жизни Эстер тоже встречалось. – Поэтому довольно трудно предсказать, что именно ты увидишь. Воспоминания могут предстать в виде книг, хранящихся в библиотеке, калейдоскопа разноцветных картинок или чего-то еще. Понимаешь?
- Я ведь узнаю его?
- Воспоминание? Ну, конечно, моя дорогая! – воскликнула ведьма с таким видом, что сразу становилось ясно - Эмму она относит к тому самому большинству людей. Итак, тебе необходимо убрать воспоминание. Сожги, разорви, утопи – что угодно. Скорее всего, воспоминания, связанные с тобой, будут недалеко друг от друга. У них есть нечто общее – ты. Так ты их и найдешь. Все, моя милая, все до единого. Главное, убрать любой намек на то, что Александр вообще знал когда-то девушку по имени Эмма Ардели. Ты станешь не просто мимолетным воспоминанием – тенью, мелькнувшей и тут же исчезнувшей. Только так можно разорвать будущую нить вашей любви. Только так можно сохранить его рассудок.
- Ладно, - кивнула сама себе Эмма. – Я готова, - слова эти выглядели немного чужеродными, пока она не произнесла их, но сказав это Эмма почувствовала, что, наверное, действительно сможет сделать это. Точно сможет. В конце концов, права на ошибку нет. От нее зависит жизнь человека.
- Ну вот и умница, - потрепала ее по щеке ведьма. Синие глаза ее переполняли сочувствие и печаль. – Вы справитесь, моя милая.
Она подошла к креслу, в котором по-прежнему спал Александр и поманила Эмму к себе.
- Вам лучше сесть рядом с ним. Когда я наложу заклинание, вы можете утратить контроль над телом.
- А это ничего, что он спит? – Эмма мягко проводит рукой по его светлым волосам. Пропускает пряди между пальцев и готова на все, только бы не пришлось стирать эту робкую тонкую связь, возникшую между ними. Ведь она знает, во что превратится эта связь, если дать ей время. Она видела во что вырастет тонкий росток их взаимовыгодной сделки и ужасно больно сейчас делать шаг вперед, чтобы растоптать его. - Может надо подождать, пока проснется?
- Все в порядке, - улыбнулась ведьма. – Это сон без сновидений, так что нет вероятности, что в его разуме вы наткнетесь на какой-нибудь сон. Пока вы принимали решение, я дала ему зелье-антидот, так что когда вы закончите, он проснется собой. Ну, почти собой. Итак, давайте же сделаем это.
Чистым певучим голосом она произнесла заклинание, окончание которого Эмма уже не услышала.
 Глава 48. Эмма. 
Эмма резко открыла глаза. Вокруг нет ничего. Совсем ничего. Абсолютная пустота и темнота. И это голова Александра? Как-то не очень впечатляет. Признаться, она была лучшего мнения о содержимом его черепной коробки.
 
Так, что там говорила Эстер? Вспомнить первую встречу?
Эмма смыкает веки, разницы, конечно, никакой, но так легче забыть, что она одна среди пустоты. Проще представить, что она сидит в своей комнатке на чердаке и вспоминает первую встречу с Александром Крамером не потому что хочет избавить его от приворота, который сведет его с ума, а просто потому что ей так хочется.
Она вспоминает ночной музей. Запах пыли и старины. Александра, сотканного из теней и шагнувшего ей навстречу. Его голос, его слова.
И в этот момент Эмма ощущает, что темнота рассеивается. Сквозь тонкие веки проникает свет и она открывает глаза. Из пустоты возникают разноцветные нити, сплетающиеся в живую картину той ночи. Яркие нити мелькают то тут, то там, спеша на свое место. Одна из них цепляется за эммины волосы, на несколько мгновений теряется среди волос, трется о ее щеку как ласковый щенок, а потом торопливо летит занять свое место в общем узоре. Оживший рисунок предстает перед ней во всем своем великолепии. Гораздо ближе и четче, чем в волшебном зеркале. Сейчас воспоминание так близко, что достаточно лишь сделать шаг, чтобы оказаться там, внутри.
Но ей сейчас нужно сделать совсем другой шаг. Нужно стереть тот вечер, разорвать тонкую нить их первой встречи так же, как она разорвет их связь, уничтожит все его воспоминания о ней.
Она смотрит на картину, видит их фигуры, слышит их голоса. Эмма невольно смеется сквозь навернувшиеся на глаза слезы, слыша как те Александр и Эмма чинно беседуют о ремонте городской тюрьмы. Как же давно и как же недавно это было. Эмма вспоминает о том, чего здесь нет и быть не может – о своем первом впечатлении от этого насмешливого человека, о том, как отчаянно она пыталась найти безопасную тему для разговора.
Нет, об этом она подумает позже! У нее еще вся жизнь впереди для того чтобы пестовать эти краткие мгновения рядом с человеком, с которым она, сложись немного иначе жизнь, с удовольствием прожила бы до самой смерти. А главное, не просто с удовольствием, она была бы счастлива. Обыкновенно, может быть даже банально счастлива. Однако в данную минуту это все не играет роли. Важно лишь одно – уничтожить воспоминание. И как же это сделать?
Она присматривается повнимательнее и видит, что тонкая шерстинка отходит от ковра-воспоминания и исчезает где-то в белоснежной пустоте. Эмма отходит на несколько шагов, ведомая этой путеводной нитью и видит, что та вливается в поток точно таких же нитей. Сияющее белое ничто исчезает как по щелчку. Теперь Эмма стоит в реке разноцветных нитей-воспоминаний, текущих в лишь им одном известном направлении. Она с сожалением смотрит на шерстинку, приведшую ее сюда, ласково гладит ее на прощание, а потом резко разрывает. Остальные нити резко вздрагивают, будто бы от боли, а потом возвращаются к своей работе.
Обернувшись, Эмма видит, как блекнет живая картина: сначала она из цветной превращается в черно-белую, а потом и вовсе начинает распадаться на мириады тоненьких ниточек, растворяющихся в пространстве. Одно есть. Надо идти дальше.
Так постепенно она обходит все воспоминания об их немногочисленных встречах. Нити по-прежнему ластятся к ней, как олени в далеких, никогда не знавших охотников, лесах. Эмма не может смотреть, как доверчиво они играют с ее волосами, как обвиваются вокруг ее рук, ног, талии, чтобы через мгновение отпустить и затеять очередную веселую возню.
К концу работы Эмма уже почти ничего не видит из-за пелены слез, застилающих глаза. Было бы гораздо проще, если бы разум Александра был холодным и недружелюбным местом, но ей здесь так простодушно рады, что она сама себе кажется убийцей. Несмотря на отсутствие Александр как такового, она ощущает его во всем, что здесь есть (впрочем, это и неудивительно, речь ведь идет о его голове) – каждое воспоминание несет свою эмоцию, свой отпечаток его личности и именно эти отпечатки она сейчас безжалостно рвет. Простил бы он ее, если бы узнал, что она творит?