Дитя Зла (СИ)

Воины тотчас исполнили приказ и связанные животные громко взвыли, заполняя круг звуками боли.
Женщина ухватилась двумя руками за посох и усилила громкость своего голоса, продолжая почти криком читать заклинания.
Стекающая на землю тёмная кровь животных тотчас вскипала, что вызывало шок у видящих это мужчин. По земле от каждой кровавой лужи тянулись к центру извивающиеся светящиеся полосы, соединяясь с посохом и вздымаясь по нему к янтарному кристаллу.
Оторопевшие от такого зрелища ратники, тотчас побросали верёвки, которыми удерживали скотину, и отбежали от дикарки на десять–пятнадцать шагов.
Земля внутри круга умирающих и истошно воющих животных постепенно покрылась уродливой, красной сеткой, напоминающую паучью ловчую сеть.
Янтарный кристалл в посохе постепенно разгорался алым цветом. Ощутимая сила, струящаяся внутри жертвенного круга, казалось, искажала пространство, визуально делая дикарку то выше, то ниже, чем она есть на самом деле.
По мере накопления силы внутри посоха, янтарный браслет Мовиграны также медленно начинал сиять алым цветом.
Дикарка выхватила из–за спины нож и полоснула по левой ладони, затем перебросила его в другую руку, и выпустила кровь из правой.
Бросив нож, Мовиграна схватила двумя руками дрожащий кристалл, пытаясь обуздать неистовую силу; она продолжала кричать неизвестные слова, вызывая дрожь в поджилках слышавших её ратников. Яркие алые лучи прорывались сквозь пальцы женщины, ослепляя тех, кто осмеливался смотреть на свершение могущественного ритуала.
Внезапно дикарка прокричала:
— Ди́ва-Додо́ла, излей свой дождь! — закончив фразу, Мовиграна резко раскинула руки в стороны; маленькие капли крови сорвались с её пальцев, разлетаясь яркими рубиновыми осколками.
Из её медного медальона вышел белый луч и ударил в янтарный кристалл. Раздался громкий хлопок.
Янтарный кристалл выстрелил алым лучом прямиком в небо.
Спустя несколько секунд блеснула молния и тотчас раскатился гром, закладывая уши. Из толщи голубого неба невероятно быстро стали образоваться и темнеть облака; сверкнула новая молния, сотрясая пространство громом. Небо стремительно опускало к земле, словно вот–вот раздавит всех сражающихся людей. Тучи полностью скрыли солнце тяжёлым серым занавесом. Пошёл дождь.
Это не был ливень, скорее средний дождь, но это произошло на абсолютно ясном и чистом небе.
Небесное воинство, зажатое с трёх сторон воинами и подпиравшееся сзади огненной полосой, моментально вспыхнуло, как только первые капли дождя достигли Ярости Сварога.
В один миг то, что создавало нескончаемую угрозу на поле боя, объялось яростным огнём. Языки пламени вздымались над головами всадников на несколько локтей так, что неистовое полыхание виднелось с любой точки поля боя.
Лошади, равно как и всадники, ревели от боли и ужаса, сгорая в неугасимом и неумолимом пламени. Умопомрачительное зрелище, что разворачивалось прямо перед лицом ратников Радомира, Изяслава и погибшего Духовлада, повергло их в шок и смятение. Воины бросились врассыпную, стараясь отойти как можно дальше от полыхающих коней, что, обезумев от боли, бежали в разные стороны.
Бои на всех участках стали стремительно останавливаться. Преследующие остатки разгромленного полка Вацлава, воины Всеволода остановились и все как один уставились на огненный хаос, развернувшийся на противоположном фланге.
Каждый знал, где находится небесное воинство; каждый понял, что происходит.
Алистер рубил и колол противников плечом к плечу с Тихомиром, который, не смотря на своё пузо, оказался выносливым воином и проявлял недюжинные способности в фехтовании.
Паладин ударил очередного замешкавшегося врага и заметил, как стоящие за ним бойцы стали пятиться назад, ошарашено глядя куда–то за спину ария. Алистер знал, куда они глядят.
— Они призвали огонь! Это магия! Небесное воинство полыхает! — в ужасе выкрикивали ратники Всеволода, указывая на восток.
Желая воочию узреть триумф своего великолепного плана, Алистер повернулся и едва ли успел поднять забрало, как прогремел взрыв ‒ один из сифонофоров ярко вспыхнул, поднимая над собой огромный клуб чёрного дыма.
 
Отойдя от первоначального шока, воины Всеволода один за одним бросались бежать назад к столице, превращая тактическое отступление в лавинообразное и беспорядочное бегство.
Радомир встал в стременах, чтобы оглядеть поле боя, и громко завопил через оскаленные зубы:
— У–а–а-а!!! У–а–а-а!!!
Ближайшие к нему ратники подхватили радостный клич своего главнокомандующего, распространяя радостную весть о победе по шеренгам. Через несколько минут всё войско Радомира скандировало грозное «Ура!!!».
Алистер решил не медлить и тут же одёрнул Тихомира.
— Тихомир, быстрее собирай всю конницу, что у нас осталась и гоните Всеволода до столицы! Нельзя позволить ему закрыться в городе, у нас нет времени на осаду!
— Сделаем, паладин! — прокричал князь и стал выкрикивать команды уцелевшим всадникам.
Алистер тотчас нашёл свободного коня, который не мог убежать из–за мёртвого наездника, что зацепился за поводья, когда падал на землю. У коня была травмирована десна, из–под удил сочилась кровь, но Алистер не обратил на это внимание и, высвободив поводья, залез в седло. Лошадь громко ржала, мотая головой, но паладин жёстко развернул животное и с силой ударил в бока, направляясь галопом туда, где находилась Мовиграна.
Приближаясь к месту проведения ритуала, Алистер не увидел ни одного ратника, только воткнутый в землю посох и мёртвые животные вокруг него.
«Разбежались, трусливые собаки!» — говорил себе паладин, осуждая бойцов, которых он передавал Мовигране в подчинение.
Оказавшись в тридцати шагах от круга, он заметил за посохом лежащее тело.
«О Боже… — сдавленно сказал паладин и остановился возле мёртвой коровы. — Мови! Мови!!!»
Паладин слез с коня и подбежал к лежащей на земле дикарке. Он сбросил перчатки и упал на колени рядом с ней, пытаясь привести её в чувства; из ладоней женщины сочилась кровь.
— Мови! Мови, ты жива?! Очнись! — пронзительно кричал Алистер, подняв её голову правой рукой и легко пошлёпывая по щекам левой.
Женщина тяжело приоткрыла тёмно–лиловые веки, пытаясь сфокусироваться на лице паладина.
— Я… выполнила обещание. — медленно, почти шёпотом протянула женщина. — Твой план сработал?
— Да! Мы победили! Что с тобой? Мови, ты умираешь?! — сильное волнение Алистера сказывалось дрожью в руках и в голосе.
— Не умираю… нет. — капли дождя попадали в её глаза, заставляя веки щуриться.
— Что с тобой?!
— Они умерли. — женщина повернула глаза вбок, едва заметно качнув головой в сторону забитой свиньи. — Я же заплатила цену меньшую.
— Я всё понял!
Алистер бережно поднял Мовиграну на руках и повернулся к лошади, которую оставлял за спиной. Коня не оказалось, животное сбежало, как только всадник спешился.
«Что же делать?! — паладин пытался собрать разбежавшиеся мысли в кучу. — Бежать! Нужно бежать!»
Алистер крепче прижал к себе женщину и трусцой побежал в сторону лагеря на самом краю поля.
«Главное ‒ дыхание! Нельзя сбивать дыхание! — кричал себе в мыслях паладин. — Как же далеко! Главное ‒ дыхание! Главное ‒ Мови!»
Паладин бежал долго и упорно. Он чувствовал, как его мышцы горели от усталости, но продолжал бежать, отрешённо глядя перед собой. Кровавые бусинки срывались с пальцев свисающей руки Мовиграны, падая на наголенники паладина.
Сновид скакал по тылу, осматриваясь в поисках оставшихся вражеских всадников, которые ещё могли оказывать сопротивление. Его взгляд зацепился за серебристую фигуру человека, медленно бегущего по направлению к военному лагерю.
 
Князь несколько секунд наблюдал за этой картиной, пока внезапное осознание не нахлынуло на него.
— Алистер!
Сновид тотчас галопом направил свою лошадь к паладину.
— Алистер, что случилось?! — князь осадил коня возле едва переставляющего ноги паладина. — Алистер, ответь!