Женские истории в Кремле
Есть еще три ленинские записки Инессе в период с 17 февраля по 28 марта 1920 года. (Записки эти, кстати, не вошли ни в полное собрание сочинений, ни в Ленинские сборники.) «Дорогой друг! Посылаю кое-что для чтения. Газеты (английские) верните (позвоните, мы пришлем за ними к Вам). Сегодня после 4-х будет у Вас хороший доктор. Есть ли у Вас дрова? Можно ли готовить дома? Кормят ли Вас? A t теперь? Черкните. Ваш Ленин». «Товарищ Инесса! Звонил к Вам, чтобы узнать номер калош для Вас. Надеюсь достать. Пишите, как здоровье. Что с Вами? Был ли доктор? — Привет! Ленин». У Арманд появились серьезные разногласия с Александрой Коллонтай (что было естественно для двух «прим» большевистской элиты). В жаркие летние дни Арманд работала с утра и до поздней ночи, являясь делегатом II конгресса Коммунистического Интернационала. По старой памяти ей пришлось переводить многочисленные речи. По сути. дела, на ее плечах оказались организация и проведение Международной конференции коммунисток. Неудивительно, что к концу конференции Арманд, по воспоминаниям Крупской, «еле держалась на ногах».
В середине августа Ленин пишет письмо Арманд, которое оказалось последним: «Дорогой друг! Грустно очень было узнать, что Вы… недовольны работой и окружающими (или коллегами по работе). (Имелись в виду разногласия с Коллонтай.) Не могу ли помочь Вам, устроив в санаторий? С великим удовольствием помогу всячески. Если едете во Францию, готов, конечно, тоже помочь. Очень боюсь, что Вы там влетите… Арестуют и не выпустят долго… Надо бы поосторожнее. Не лучше ли в Норвегию или в Голландию? Или в Германию в качестве француженки, русской (или канадской?) подданной? Лучше бы не во Францию, а то Вас там надолго засадят и даже едва ли обменяют на кого-либо. Лучше не во Францию. Отдыхал я чудесно, загорел, ни строчки не видел, ни одного звонка. Охота раньше была хороша, теперь все разорили. Везде слышал вашу фамилию: «Вот при них был порядок» и т. д. (Ильич охотился в местах, где ранее находилось имение семьи Арманд.) Если не нравится в санатории, не поехать ли на юг? К Серго на Кавказ! Серго устроит отдых, солнце, хорошую работу. Он там власть. Подумайте об этом.
Крепко, крепко жму руку.
Ваш Ленин».
Инесса решила отдыхать на Кавказе с сыном, и Ленин проявил много заботы об организации их отдыха. 18 августа 1920 года он обращается к Серго Орджоникидзе, напоминая ему о необходимости организации отдыха Инессы: «т. Серго! Инесса Арманд выезжает сегодня. Прошу Вас не забыть Вашего обещания. Надо, чтобы Вы протелеграфировали в Кисловодск, дали распоряжение устроить ее и сына как следует и проследить исполнение. Без проверки исполнения ни черта не сделают. Ответьте мне, пожалуйста, письмом, а если можно, то и телеграммой; «письмо получил, все сделаю, проверку поставлю правильно». Очень прошу Вас, ввиду опасного положения на Кубани, установить связь с Инессой Арманд, чтобы ее и ее сына эвакуировать в случае надобности вовремя на Петровск и Астрахань или устроить (сын болен) в горах около Каспийского побережья и вообще принять все меры». Через два дня он в телеграмме вновь напоминает Орджоникидзе: «Не забыть устроить на лечение выехавших 18 августа Инессу Арманд и ее больного сына, они, верно, уже в Ростове». Еще накануне отъезда Арманд Ленин снабдил ее следующим документом, предназначенным для Управления курортами и санаториями Кавказа: «17.VIII.1920 г. Прошу всячески помочь наилучшему устройству к лечению подательницы, тов. Инессы Федоровны Арманд с больным сыном. Прошу оказать этим лично мне известным партийным товарищам полное доверие и всяческое содействие. Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)». Арманд благополучно прибыла в Кисловодск, но время было тревожное, и 2 сентября Ленин телеграфировал Орджоникидзе: «Прошу добавить побольше подробностей о ходе борьбы с бандитизмом и об устройстве Вами в Кисловодске тех советских работников, о коих я Вам говорил лично».
Опасения Ленина оказались не напрасными, все чаще возникала стрельба вокруг санатория, и было принято решение начать эвакуацию отдыхающих. По дороге домой Инесса заразилась холерой и умерла в городе Нальчике. К Ленину пришла телеграмма: «Товарищ Инесса умерла, спасти не удалось». Двое суток шла борьба со смертью, но истощенный организм не выдержал. Жизнь оборвалась… Москва хоронила «товарища Инессу». Владимир Ильич проводил ее в последний путь. У открытой могилы на Красной площади, под кремлевской стеной, прозвучал троекратный пулеметный салют. Хор работниц — «кумачовых платочков» — проникновенно спел «Вы жертвою пали…». Ленин и Крупская обняли осиротевших детей Инессы Арманд.
В книге воспоминаний «Зимний перевал» Елизавета Драбкина свидетельствовала: «…Похороны состоялись не скоро: чтобы доставить гроб с телом Инессы из Нальчика в Москву, потребовалось без малого две недели… Вечером десятого октября патрульная группа, в которую входила и я, вышла на дежурство. Ночь была по-осеннему сырой и темной. Мы сильно продрогли и с нетерпением ждали утра. Уже почти рассвело, когда, дойдя до Почтамта, мы увидели двигавшуюся нам навстречу похоронную процессию. Черные худые лошади, запряженные цугом, с трудом тащили черный катафалк, на котором стоял очень большой и поэтому особенно страшный длинный свинцовый ящик, отсвечивающий тусклым блеском. Стоя у обочины, мы пропустили мимо себя этих еле переставляющих ноги костлявых лошадей, этот катафалк, покрытый облезшей черной краской, и увидели шедшего за ним Владимира Ильича, а рядом с ним Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невыразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склоненной голове. Мы поняли, что в этом страшном свинцовом ящике находится гроб с телом Инессы. Ее хоронили на следующий день на Красной площади. Среди венков, возложенных на ее могилу, был венок из живых белых гиацинтов с надписью на траурной ленте: «Тов. Инессе Арманд от В. И. Ленина». Коллонтай также свидетельствовала, что Ленин на похоронах Инессы «был неузнаваем», шатался, «мы думали, что он упадет». Романтичная по натуре Коллонтай считала: «Он не мог больше жить после смерти Арманд. Смерть Инессы ускорила развитие болезни, которая свела его в могилу». А вот свидетельство третьей очевидицы, известной деятельницы международного рабочего движения Анжелики Балабановой, которая, кстати, неприязненно относилась к Арманд, считая ее «догматичной большевичкой»: «Я искоса поглядывала на Ленина. Он казался впавшим в отчаяние, его кепка была надвинута на глаза. Всегда небольшого роста, он, казалось, весь сморщился и стал еще меньше. Он выглядел жалким и павшим духом. Я никогда раньше не видела его таким. Это было больше чем потеря «хорошего большевика» или хорошего друга. Было впечатление, что он потерял что-то очень дорогое и очень близкое ему и не делал попыток маскировать этого». Таким образом по описанию очевидцев Ленин страшно переживал смерть Инессы.
ОПАСНЫЕ ИГРЫ
Каждый человек действует или говорит так или иначе, в силу определенных причин. Не осуждайте никого, не подумав об этом. Выявив скрытую причину слов или поступка, вы сможете понять человека. Можно сказать: получите ключ к его личности. Поняв причину, мы не сможем отвергать следствие.
У профессиональных революционеров были совершенно иные взгляды на любовь и брак Людмила Сталь тому лучший пример. Ей пришлось пережить многое. По одной из легенд, в нее даже был влюблен Иосиф Джугашвили. Именно в память об этой любви он выбрал себе псевдоним «Сталин». Ее арестовывали с транспортом «Искры», она перевозила шрифты и оружие, вела пропаганду в лейб-гвардии (Семеновский полк), редактировала подпольные газеты.
Людмиле пришлось принять участие и в одном достаточно авантюрном предприятии: она устроила брак племянницы Викулы Морозова Лизы Шмит с потомком знатного рода Игнатьевым. Это не было романтичным соединением двух влюбленных сердец. Все обстояло гораздо банальнее: партии требовались деньги. Ради них многие революционеры добровольно искалечили свои судьбы. Николай Шмит — молодой человек с блистательными перспективами: студент университета, владелец приносящей хорошие доходы фабрики стильной мебели. Но Николай выбирает делом всей своей жизни революционную борьбу. Деятельность на этом поприще приводит молодого человека в тюрьму, там он кончает жизнь самоубийством. Но перед тем как наложить на себя руки, молодой Шмит вызывает к себе нотариуса и с его помощью составляет завещание. Своей последней волей он завещал сестрам передать все деньги на дело революции: «Любезная сестрица Екатерина Павловна, прошу Вас принять на себя заведование и управление всеми делами и всем без исключения принадлежащим мне имуществом, движимым и недвижимым, где бы такое ни находилось и в чем бы ни состояло. Вы можете производить всякого рода платежи… Распорядитесь всем моим имуществом по Вашему усмотрению…» После смерти Николая каждая из сестер получила по 128 983 рубля. Правда, Екатерине Павловне пришлось из своей доли заплатить неустойку заказчикам, так как в то время на фабрике случился пожар и многие вещи пострадали, затем она из своих денег выдала пособия рабочим, а кое-что съели судебные процессы. В довершение ко всему «шмитовцы» после восстания потеряли работу. Многие рабочие голодали. Она помогла и им. Оставшиеся деньги Екатерина Павловна отдала партии. Младшая сестра Елизавета была еще несовершеннолетней и находилась под опекунством Викулы Морозова. Тот вложил ее долю в текстильное предприятие. Старый купец знал цену деньгам и так просто расставаться с ними не собирался.