Женские истории в Кремле

Вот что писал сам Раскольников жене. «Я вынужден, Музочка, обратиться к тебе с просьбой о твоем скорейшем приезде сюда не только из эгоистических побуждений, но и с точки зрения дела. Ты знаешь, с каким предубеждением я был здесь встречен. Только начал таять лед, как произошло убийство начальника Ревельского гарнизона. Мое положение до чрезвычайности затруднилось. Мне прямо до зарезу необходим твой приезд, чтобы ты смогла своим обаянием несколько разрядить атмосферу. Если бы тебя не было, тебя нужно было бы выдумать… Я хочу, чтобы ты была жена-друг, жена-помощник, жена-соратник… Милая, неужели ты мне откажешь?.. Ты не представляешь, как сильно ты можешь облегчить здесь мою работу… Я получаю кучу дурацких угрожающих писем. На днях какая-то террористическая организация вынесла мне смертный приговор и прислала по почте, в отдельном конверте, петлю. Это ерунда, которой, пожалуйста, не придавай значения. Если будут стрелять — промахнутся…»
Муза забеспокоилась, тем более, что за границей уже погибли несколько полпредов: Воровский в Лозанне, Бойков в Варшаве. Она решила ехать, как только будет готов паспорт. Из сводки таллиннской прессы Муза узнает, что западная общественность Связывает убийство генерала Утня с приездом в Эстонию Раскольникова. Парижская газета «Возрождение» отмечала: «…печать единогласно обвиняет большевиков в преступлении». В сердце Музы поселилась тревога — она корила себя за то, что не поехала с мужем сразу, не оказалась в трудную минуту рядом. И вот. неожиданно ранним майским утром в ее комнату постучало счастье — вернулся Раскольников. Они старались не расставаться ни на минуту. Федор провожал ее в институт, встречал после экзаменов. Если он отлучался из дому по неотложным делам, Муза, возвратившись после занятий, находила нежное, полное любви послание. Она чувствовала себя счастливейшей из женщин. Судьба ей позволила искупаться в любви, чуткости, нежности, исходившей от человека, которого она тоже горячо любила.
Муза вспоминает: «…появление Раскольникова в моей жизни имело огромное значение, и мой отъезд с ним за границу спас мою жизнь и не дал жутким, нечеловеческим условиям существования в СССР в те годы сломать мою душу». Раскольников увез свою избранницу сначала в Эстонию, затем Данию, Болгарию, Францию. Все время их совместной жизни Раскольников относился к ней как к равной, он видел в ней подругу и безгранично доверял. Муза была в курсе всего, что случалось в его дипломатической работе. И это налагало на нее определенную ответственность.
Вот как она сама пишет в своих воспоминаниях: «Жить с Раскольниковым было одновременно и легко и трудно. Легко, потому что он был необыкновенно внимательным, нежным, потому что он принадлежал к той редкой категории людей, которые действительно уважают личность и свободу живущих с ними. Трудно, потому что с ним невозможно было жить в обыкновенном житейском плане: нельзя было распускаться, жить кое-как, со дня на день». Федор умел оставаться мужчиной в любых ситуациях. Даже в самые трудные времена он не позволял себе ничего, что могло бы нарушить гармонию их совместной жизни. Так было до самой его смерти.
Музе повезло больше. Она осталась жить, пережила своих мужей. После смерти первого мужа на пути Музы Раскольниковой встречались мужчины, которые никогда не предавали ее и не оскорбляли ее достоинства.
 ЧАСТЬ II 
 СВОБОДНЫЕ ЖЕНЩИНЫ  
Существует расхожее мнение, что женщины-революционерки все были «синими чулкам» и не имели никакой личной жизни.
Из многочисленных источников известно, что как раз наоборот. Именно от упорядоченной, регламентированной определенными правилами жизни уходили они в революцию. А многие из них стремились к революции сексуальной.
Такие женщины бросали дом, семью, попадали в революционную среду, где обретали новую жизнь и новую любовь.
 ЛЮБИМАЯ ЖЕНЩИНА ИЛЬИЧА 
Женщины-революционерки совсем не обязательно были скучными особами. Они находились в постоянном поиске. Да только не все нашли. А вот Инесса Арманд нашла себе такого мужчину… Мне даже трудно писать об этом. Ведь с детских лет я привыкла видеть его скульптуры и бюсты. Можно ли заниматься любовью со статуей? Это теперь кажется, что Ленин — это забальзамированный труп в Мавзолее и бесчисленное множество каменных изваяний. А ведь было время, когда он был живым из плоти и крови, и была у него любимая женщина — Инесса Арманд.
 
Инесса родилась в Париже 8 мая 1874 года. Ее родители — Теодор Стефан, француз, оперный певец, и Натали Бильд, шотландка, актриса, а потом учительница пения. Отец Инессы умер рано, оставив вдову без средств. Девочку воспитала тетка, сестра матери, учительница музыки и французского языка. Она-то и увезла маленькую Инессу в Москву, где преподавала в богатых домах. Она ввела юную, прелестную парижанку в дом Армандов. Семья эта отличалась радикальными взглядами, интеллигентностью. Там всегда собиралось много молодежи. С Инессой, яркой, впечатлительной, одаренной, быстро установились дружеские отношения. Тетка дала ей хорошее образование — домашнее, что считалось тогда наиболее подходящим для девушки; Инесса блестяще владела тремя языками: русским, французским, английским; виртуозно играла на рояле. Словом, девушка незаурядная. Удивительно ли, что ее полюбил молодой Александр Арманд, сын и наследник главы дома. В семнадцать лет Инесса сдала экзамен на звание домашней учительницы, в девятнадцать — вышла замуж. Александр Евгеньевич, ее муж, человек по натуре мягкий, обаятельный, увлекался в ту пору земской деятельностью и благотворительностью. Он вовлек Инессу в сферу своих интересов: вместе обдумывали всяческие хозяйственные преобразования, организовали школу в своем подмосковном имении Ельдигино, вместе участвовали во всякого рода филантропических обществах… Безмятежное, благополучное житье-бытье… Пошли дети. И с рождением первенца — сына Саши — связан «раскол» в, как будто бы устойчивом, мировоззрении молодой госпожи Арманд. Она бы-. ла очень религиозна. А тут столкнулась с тем, что православная вера запрещает роженице в течение шести недель посещать церковь. Нелепый запрет взволновал и возмутил Инессу.
Но кто же, собственно говоря, «увел» ее в революционный стан? Кто, при каких обстоятельствах превратил «сочувствующую» даму из высшего общества в профессионального революционера? На это ответила в автобиографии сама Инесса Федоровна: «С 1901 года стремилась к революционным организациям и в 1902 году познакомилась с некоторыми представителями с.-д. и с.-p., которым оказывала некоторые услуги и которые со своей стороны снабжали (меня) нелегальной литературой, тогда еще весьма скудной.
В 1903 году попала за границу, в Швейцарию, и после короткого колебания между эсерами и эсдеками (по вопросу об аграрной программе) под влиянием книги Ильина «Развитие капитализма в России», с которой впервые познакомилась за границей, становлюсь большевичкой».
Ильин была в то время партийная кличка Ленина. Вот кто, оказывается, «привел» Инессу в революцию. Ведя партийную работу в районах Москвы и в Пушкино, Инесса Арманд быстро проходит «первоначальный курс» обучения — овладевает искусством конспирации, техникой революционного подполья, умением работать в массах. Вслед за тем наступает пора «тюремных университетов».
Впервые она была арестована 6 февраля 1905 года. «Отсидки», выходы на волю, снова энергичная партийная работа и снова тюремная камера — общая или одиночная, в зависимости от произвола жандармов. Надо ли говорить, что тюремный воздух отнюдь не укрепил здоровье молодой женщины. Но зато укрепил волю. В этой связи интересно письмо Инессы Арманд. Написано оно значительно позже первых арестов — в эмиграции, в Швейцарии, и адресовано старшей дочери Инне. Ведя разговор с дочкой, мать признавалась: «Скажу про себя прямо — многие жизненные передряги, которые пришлось пережить, мне доказали, что я сильная, и доказали это много раз, и я это знаю. Но знаешь, что мне часто говорили, да и до сих пор еще говорят: «Когда мы с вами познакомились, вы нам казались такой мягкой, хрупкой и слабой, а вы, оказывается, железная…» И неужели на самом деле каждый сильный человек должен быть непременно жандармом, лишенным всякой мягкости и женственности, — по-моему, это «ниоткуда не вытекает» — выражение одного моего хорошего знакомого. Наоборот, в женственности и мягкости есть обаяние, которое тоже сила».