Тайная война Разведупра

Случались эпизоды и похуже, когда организованные группы с оружием шли на прорыв противочумных кордонов. Так что жизнь не давала ему возможности забыть, как свистят пули.
Однако 1985 год стал особым годом. Если в прошлой его службе были лишь боевые эпизоды, то теперь, мартовской ночью, перейдя границу, он оказался «за речкой», как говорили тогда. Иными словами, оказался на войне.
Но даже самый подготовленный офицер, тем более солдат, становится настоящим бойцом только на войне. И осознание того, что ты уже на войне, приходит не сразу.
Так и случилось с комбригом Герасимовым. В ходе марша на Шиндант ему сообщили: от колонны отстали 4 автомашины. Их прикрывал бронетранспортер. Комбриг остановил колонну, вскочил в командирский уазик и двинул назад, в поисках отставших.
Километров через семь на обочине дороги натолкнулся на вооруженную группу афганцев. И только теперь полковник понял — он на войне. На этот раз судьба улыбнулась ему. «Духи» огонь не открыли, Герасимов дал по газам, держа в одной руке наготове автомат, другой — управляя машиной.
Так они благополучно разъехались. Знали бы духи, что человек в уазике и есть тот самый комбриг Герасимов, который в будущем крепко попортит им кровь!
Однако все это было впереди. А в тот день полковник благополучно добрался до отставших автомашин, организовал колонну и под покрытием бронетранспортера вновь прошел оставшийся участок дороги. Правда, на обратном пути обочина уже была пуста — духи скрылись.
Когда штабная колонна дошла до места назначения, первое, что сделал Герасимов, — приказал выйти из строя тем, кто прежде не бросал гранату. Таких набралось немало — тридцать человек.
Что оставалось делать? Организовали занятие по гранатометанию. И тогда же, на этом занятии, первое ранение в Афганистане получил командир взвода связи. Лейтенант вообще никогда не держал в руках гранаты, кое-как бросил ее. Она упала метрах в десяти, взводный попытался спрятаться, повернулся к гранате задом, и ему оторвавшимся запалом разворотило ягодицу. Лейтенанта срочно доставили в госпиталь в Шинданте, и доктор пообещал вскоре вернуть взводного в строй живым и здоровым.
Надо сказать, что слово он свое сдержал.
Так начинался Афганистан для комбрига Герасимова. Однако гранатометание, первое ранение офицера бригады на шинданском полигоне, было скорее предтечей к войне. Потому как Шиндант — лишь промежуточный пункт на пути герасимовской колонны.
Вскоре к ним присоединили еще одну колонну строителей, и они двинули в Лашкаргах — месту постоянной дислокации управления бригады.
В дороге комбригу было о чем подумать. Он в глаза еще не видел этого Лашкаргаха, где предстояло ему провести ближайшие два с лишнем года, но обстановку в районе он знал прекрасно. Месяц назад Герасимова вызвали из Копчагая в Москву, к начальнику ГРУ. Собрались генералы, офицеры, по стенам развесили карты. Началось совещание.
Генерал армии Петр Ивашутин показал указкой на карте, обращаясь к Герасимову:
— Вот тут, в Лашкаргахе, и развернете штаб и управление бригады. В ваше подчинение поступает третий, шестой, седьмой батальоны спецназа. На месте предстоит сформировать восьмой батальон.
Герасимов глядел на карту, в то место, куда уперлась указка начальника ГРУ, и не мог взять в толк. Он находился в здравом уме и твердой памяти и прекрасно помнил, каким цветом на карте обозначается противник. Синим и только синим. Но там, где ему предстояло развернуть управление бригады, другого цвета не было вообще. А еще стояли цифры — 300, 500. Они обозначали численность банд моджахедов.
— Вопросы есть? — спросил генерал Ивашутин.
Герасимов поднял руку.
— Ну что у тебя, комбриг?
— Товарищ генерал армии, как же я там? Вокруг одни банды.
— Ничего, комбриг. Войти мы тебе поможем. А там сам развернешься, разберешься, — успокоил Ивашутин.
«Да уж, развернешься», — думал про себя Герасимов, вспоминая карту в кабинете начальника ГРУ.
Но, как говорят, глаза боятся, а руки делают. Все рано или поздно кончается. Закончился и марш герасимовской колоны. В Лашкаргахе их встретили десантники из 103-й воздушно-десантной дивизии. Они развернули палатки и ждали спецназовцев. Комбат десантного батальона доложил комбригу о проделанной работе, гордо показал: мол, вот он, палаточный городок.
 
Герасимов огляделся. Пустыней его вряд ли можно напугать, но тут тоска зеленая. Палаточный город, словно крохотная лодка в море песка. Вокруг, сколько хватает взгляда, — пески, пески… Дюны метров по 70, палящее солнце над головой, жарища. И это в марте месяце, а что будет в июле?…
— Как дошли? — спросил комбат-десантник. — Машины не закипели?
— Да нет, обошлось, — махнул Герасимов, а сам поймал себя на мысли, что верно он накануне ввода в Афганистан бился за замену тягачей.
Промолчи тогда комбриг, неизвестно, как бы закончился этот марш. Да если бы дело только в марше, с теми «Газовскими», малосильными тягачами и воевать дальше бы пришлось.
А случилось следующее. Когда после возвращения из Москвы, срочно стали формировать колонну, Дмитрий Иванович заметил, что тягачи на базе ГАЗ-131 с трудом тянут его тяжелые прицепы, в которых размещается спецрадиостанция. На горку влезают с трудом, двигатели закипают.
Как с такой техникой отправляться на войну? Но техника-то штатная, никуда не денешься, выше головы не пригнешь. И все-таки Герасимов решил прыгнуть.
Накануне отправки в бригаду приехали заместитель командующего округом и начальник разведки.
— Товарищ генерал, — обратился к нему Герасимов, — тягачи у меня слабые. Надо бы заменить.
Заместитель командующего удивился:
— Это как я тебе их заменю, они же штатные?
— Да, конечно. Но давайте проедем в район, посмотрим, как они на берег влезут.
Генерал согласился. Приехали, посмотрели. Замкомандуюшего почесал затылок:
— Дело говоришь, комбриг…
И дал команду заменить газовские тягачи на более мощные — камазовские. Это и помогло Герасимову пройти марш практически без остановок, потерь техники.
Однако теперь возникали новые задачи. На обустройство начальство дало времени всего ничего — три недели. А потом, сказали, — в бой.
Война — она для всех война. И там, «за речкой», каждый делал свое дело, никто за спины друг друга не прятался. Тем не менее, на мой взгляд, у подразделений специального назначения был весьма горький хлеб. Те же мотострелки, получив разведанные, готовили операцию, блокировали район и проводили ее. Потом следовал отвод подразделений, и вновь подготовка к очередной операции.
У бригады специального назначения полковника Герасимова ритм жизни был совсем иной. Его ребята выходили на войну каждый день. В подчинении комбрига четыре батальона, то бишь, по-спецназовски, отряда, которые располагались в Фарахруде, Кандагаре, Шарджое и Лашкаргахе.
Кандагарский отряд специального назначения, до того как весной 1985 года организационно вошел в состав 22-й бригады, уже год находился в Афганистане. Он был сформирован на базе 12-й бригады, которая дислоцировалась в г. Логодехи. Действия его были достаточно результативными.
Отряд спецназа, размещавшийся в Шарджое, начал формироваться зимой 1985 года в г. Изяславль, что в Прикарпатье, на базе 8-й бригады. Для комплектования отряда привлекались офицеры и солдаты не только изяславльской бригады, но и 10-й бригады из Крыма, 2-й из Пскова, 3-й из Вильянди. Приходили в подразделения спецназа и мотострелки.
В апреле 1985 года отряд вошел в Афганистан и своим ходом через Пули-Хумри, Саланг, Кабул. Газни, прибыл в Шарджой.
В зоне ответственности отряда проходили караванные пути, по которым моджахеды везли оружие из Пакистана в южные провинции Афганистана.
Советские войска в этих районах практически не проявлялись, поэтому караванное движение моджахедов было весьма оживленным.
Фарахрудский отряд был сформирован уже в Афганистане, офицеры и солдаты, вошедшие в его состав, имели опыт боевых действий. В конце 1985 года отряд на штатной боевой технике совершил марш в пункт постоянной дислокации. В его задачу входило блокирование караванных маршрутов, идущих из Ирана.