Тайная война Разведупра

По приезде в Москву Мажоров отправил жену к ее родителям, а сам сел на поезд, следующий в Ленинград.
Вступительные экзамены начинались 22 августа 1948 года. Говорили о том, что конкурс велик. Так и было: прибыв в академию, он узнал, что на одно место претендует десять человек. Мажоров представил, что с ним будет, если он не поступит в академию и вернется в бригаду к Тверецкому. Значит, дороги назад у него попросту не было.
«Так я вошел в науку»
Несмотря на все тревоги и волнения, Юрий Мажоров экзамены в академию сдал успешно. Даже сочинение и диктант написал на «отлично».
Зачислили его на 5-й радиолокационный факультет. Тогда это было весьма модное направление в радиотехнике.
В 1953 году обучение в академии сократили с шести лет до пяти, и Мажоров вместе со своими сокурсниками получили дипломы.
Свою дипломную работу Юрий проводил в научно-исследовательском институте № 1 Академии артиллерийских наук. Ему предложили тему, связанную с привязкой артиллерийских позиций к местности. Ведь, как известно, топографическая привязка орудия, особенно дальнобойного, требует высокой точности своих координат на местности. Теперь эти задачи решаются с помощью космических спутников, но в 1953 году о таких аппаратах речь шла только в научно-фантастических романах.
Дипломник Мажоров предложил создать высокоточную установку, которая позволяла бы определить направление на радиолокатор с высокой точностью. Ведь к тому времени артиллерийские подразделения начали оснащаться радиолокационными станциями наземной артиллерийской разведки.
Идея оказалась новой, неисследованной. До Мажорова никто ничего подобного не предлагал. Тему утвердили.
Однако трудностей на пути реализации этой идеи оказалось немало. И тем не менее их удалось успешно решить.
Прибор Мажорова произвел на сотрудников института сильное впечатление. Посмотреть на него пришел даже сам начальник института генерал-лейтенант Благонравов. Он похвалил дипломника. А в протоколе по защите диплома записали, что работа майора Мажорова имеет пракгическое значение.
Вскоре после выпуска из академии Юрий попал в научно-исследовательский радиотехнический институт Министерства обороны, который возглавлял адмирал Берг.
Через несколько дней после прибытия в институт майора Мажорова вызвал к себе главный инженер Теодор Брахман.
Теодор Рубенович — невысок, худощав, при ходьбе хромал, был ранен в ногу на финской войне. Ученых званий и степеней не имел, но пользовался большим авторитетом у сотрудников института.
Вначале он поинтересовался, чему учили в академии, потом предложил молодому сотруднику несколько технических задач. Нарисовал схему, допустив при этом ошибку. Мажоров понял: Брахман его «прощупывает». Ответил на вопросы главного инженера, нашел ошибку. Теодор Рубенович был удовлетворен.
Откровенно говоря, Юрий, придя в институт, не сомневался, что заниматься здесь ему придется тем же, чему его учили в академии, то есть радиолокацией. Однако Брахман его ошарашил.
— Понимаешь, радиолокация — это очень важное дело, — сказал он. — Но ведь с ней надо уметь бороться.
— Бороться? — удивленно переспросил Юрий.
— Да, да. Точно, — подтвердил Брахман.
— А разве с ней можно бороться?
Что ж, вопрос Мажорова достаточно ярко отображал уровень знаний выпускника академии. Отмечу, одного из лучших выпускников. Но что поделаешь, не учили их этому в академии, более того, даже не упоминали о таком направлении. Кто знает, почему? Может, не хотели поколебать веру офицеров-радиолокаторщиков в могущество их рода войск. А вот в НИИ уже зародилось направление по созданию средств противолокации.
Дело в том, что ахиллесовой пятой радиолокации является подверженность ее радиопомехам. Поэтому по мере того, как развивались радиолокационные системы, совершенствовались и средства помех. Именно развитие помеховых систем вернуло боеспособность авиации, которая в начале 70-х годов несла огромные потери от ударов зенитных управляемых ракет.
 
Но это будет потом. А в середине 50-х годов научно-исследовательский институт Берга являлся единственным, который вел разработку этой темы. К этому времени была создана станция помех, которая размещалась на борзу самолета. Она могла определять направление на радиолокационную станцию, ее рабочую частоту, длительность и частоту повторения импульса.
Кроме бортовой воздушной станции конструкторы НИИ сумели создать наземную установку разведки и помех радиолокаторам бомбоприцелов самолетов.
Вот, собственно, и все, чем был богат институт по этой теме. Следует добавить, что на базе наземной станции создавалась более мощная система с несколькими передатчиками.
Брахман для начала поручил Мажорову заняться переделкой передатчика непрерывных помех. Он должен был превратиться в передатчик помех импульсных.
Юрий с удовольствием взялся за работу. Все продумал, взвесил, определил список необходимых приборов и оборудования и бросился в бюро, которое возглавлял Вадим Дьяконов.
Начальник бюро прочел список и с сарказмом спросил:
— Майор, вам больше ничего не надо?
Мажоров удивленно заморгал.
— Ну, списочек маловат.
Дьяконов выдержал паузу и вполне серьезно сказал:
— Из того, что вы хотите, у меня ничего нет. Вот только старые приборы, которые до войны принадлежали фирме «Телефункен».
Юрий стал возражать. Дьяконов больше не сказал ни слова, он нагнулся, достал из-под стола плакатик и поставил перед Ма-жоровым. На нем было написано: «Изложил свое дело? А теперь убирайся!»
Пришлось брать, что предлагали. Кое-что из старых приборов «Телефункена» удалось использовать, но не хватало очень важного прибора — импульсного осциллографа. А без него, как без рук.
Правда, через некоторое время Дьяконов смилостивился и вытащил из своих загашников новенькой осциллограф.
И тем не менее для успешной работы не хватало то одного, то другого. Приходилось что-то придумывать самому, как-то изворачиваться, искать, конструировать.
Но работа шла, и достаточно успешно. Вскоре передатчик стал передавать импульсные помехи.
Главным видом помех для радиолокационных станций были шумовые помехи. Они, собственно, и маскировали отраженный от цели сигнал. Но эти же помехи делали невозможным контроль за РЛС. Станция могла в любой момент сменить частоту и уйти из-под помех. И потому конструкторы помеховых систем старались создавать шумы в максимально широком диапазоне частот.
Примером тому — создаваемая в те годы станция заградительных помех «Завеса». Она безусловно была мощная, но в то же время очень энергоемкая, громоздкая и тяжелая. Достаточно сказать, что для ее размещения строился специальный самолет.
Разумеется, ученые понимали: больше наращивать вес и энергоемкость станции невозможно. Надо искать иные, альтернативные пути. И тогда возникла идея: вместо широкополосной шумовой помехи излучать помеху импульсную, подобную импульсам РЛС. Идею надо было проверить на практике. Вот тогда Брахман и поручил эту работу молодому научному сотруднику НИИ майору Мажорову. По сути, это означало ведение исследовательских работ по созданию системы ответных помех.
А поскольку действующая установка импульсных помех уже была готова, Мажорову удалось быстрее других начать исследования нового вида помех. В помощь ему дали техника Михаила Чемези-нова. Вместе они собрали необходимую аппаратуру и выехали на полигон.
Летный испытательный полигон НИИ располагался в районе нынешнего Сиреневого бульвара. Там был аэродром и три самолета — два Ила и один Ми-2.
Установив аппаратуру в одном из самолетов, они начали испытания. Самолет проводил полеты на различных высотах и режимах. Мажоров и Чемезинов налетали тогда более 100 часов.
«Результаты нашей воздушной работы, — скажет потом Юрий Мажоров, — оказались очень впечатляющими. Так тихо и почти незаметно я вошел в науку».
Первые исследования Мажоров описал в научно-техническом отчете по летным испытаниям эффективности нового вида помех — ответных. Было принято решение продолжить исследования, а также найти технические возможности их создания.