Семья. Измена. Развод (СИ)

Если честно, то мне кажется, что в глубине души я хочу того же самого, просто не решаюсь это озвучить. Это ведь стыдно. Неправильно. Мы развелись. У нас были сложные отношения. Не самое приятное прошлое. Ложь, другие люди рядом, скандалы. Да, теперь мы ходим на свидания, но они что-то значат?
Нет. Конечно нет!
Вру себе безбожно, если честно. Потому как после каждой такой встречи колени подкашиваются и бабочки в животе.
Единственное опасение во всем этом, что Миша не чувствует того же самого… Что у него могут быть другие.
Глупо так думать. Князеву больше нет смысла жить со мной из-за каких-то своих корыстных интересов, но страхи не исчезают за пару месяцев, особенно когда ты жил с ними годами до этого.
В дверь стучат. Торопливо подкрашиваю губы, поправляю вырез на платье и спешу открывать.
Пропускаю Мишу к себе в номер, пряча руку за спину. Там же и сжимаю ее в кулак от волнения.
Князев выглядит как с обложки. Черный костюм, легкая щетина и взгляд. Убивающий наповал взгляд.
— Ты шикарна, Даш.
Я чувствую, как он раздевает меня глазами. Краснею, но в то же время остаюсь максимально довольна собой. Все же выбор платья и макияжа был правильным. Я хотела очаровать, исключительно на подсознании, но хотела.
Это, в общем-то, приятно — играть в эту игру вдвоем. Все эти взгляды, случайные прикосновения, комплименты…
— Спасибо, — улыбаюсь. — Поможешь? — киваю на футляр с колье. Его мне Миша подарил. Просто так. Заехал увидеть детей еще неделю назад и вручил мне эту неприлично дорогую цацку.
— Без проблем.
Дрожащими пальцами открываю футляр и поворачиваюсь к Мише спиной. Мы замерли у зеркала. Прекрасно видим лица друг друга. И эмоции, наверное, считываем. Я вижу в его глазах настоящий пожар, который потушить, кажется, просто нереально.
Холодный металл касается моей шеи, и я вздрагиваю. Чувствую Мишино дыхание, оно обжигает мочку уха. Волнение зашкаливает. Кусаю губы, подъедая часть своей алой помады. Почему-то сегодня мне захотелось быть роковой.
Алое платье и такая же помада. Чтобы наповал!
— Готово, — шепчет Миша с легкой хрипотцой, от которой мурашки по телу тут же разбегаются.
— Спасибо.
Медленно разворачиваюсь к нему лицом. Сталкиваемся глазами, теперь уже не в зеркальном отражении.
— Готова?
— Да.
Князев кивает. На улыбку и малейшего намека нет, он выглядит таким серьезным, сосредоточенным, что мне становится даже неловко, потому что то и дело уголки губ тянутся вверх.
— Улыбнись, Миш, не на совещание идешь.
Миша снова кивает, изображает какое-то подобие улыбки, а потом выдает то, от чего и я теряю едва приобретенную легкость:
— Все время думаю, почему я не сделал этого раньше…
— Давай не будем об этом. Свидание, помнишь? Новое знакомство, без прошлого.
— Без прошлого, да.
Миша кладет ладонь мне на талию, ведет чуть ниже, по бедру, ловит мои пальцы, переплетает их со своими.
— Хочу тебя поцеловать. Можно?
Мое дыхание обрывается. Нервно облизываю губы, доедая остатки помады, и не могу пошевелиться. Слов тоже нет. Просто рассматриваю его во все глаза.
Это было естественно. Ожидать чего-то подобного, но мне было бы легче, сделай он это не спрашивая разрешения. Так я могла бы списать все на очередной порыв. На Мишину инициативу…
А сейчас, если я скажу да, то все будет обоюдно. Зафиксировано…
Но и ответить нет я не могу. Соблазн слишком велик. Меня слегка потряхивает. Эмоции переполняют. Едва заметно киваю, но Миша не целует. Только продолжает смотреть. Пристально, с обожанием каким-то.
— Вслух, — шепчет, задевая губами мою щеку.
— Можно.
— Что можно?
— Можно меня поцеловать. Тебе.
Произношу и заливаюсь краской. Ловлю Мишин взгляд. У него глаза блестят, что-то в них такое промелькивает, что соображать рационально просто невозможно теперь.
Миша давит ладонью мне между лопаток. Приближает к себе. Моя грудь касается его. Декольте вдруг кажется каким-то слишком откровенным и чересчур тесным.
Снова облизываю губы. Дыхание учащается.
Первое столкновение наших губ выходит едва ощутимым. А вот второе кружит голову. Кислорода становится в разы меньше, а объятия — крепче. Нерешительно кладу ладонь Мише на плечо, чуть впиваюсь ногтями в плотную ткань черного пиджака и закрываю глаза.
 
Проваливаюсь в моменте. Полностью отдаюсь чувствам. Они захлестывают.
Мы целуемся. Долго. Требовательно. Нежность сменяется какой-то маниакальной одержимостью, когда единственная присутствующая в голове мысль — лишь бы все это не прекращалось.
Как подростки, не можем друг от друга оторваться. Растворяемся, и нам это нравится. Доводит до пика.
Миша приподнимает меня над полом и усаживает на туалетный столик, у которого я прихорашивалась. Для него прихорашивалась, если уж быть до конца откровенной.
— Миш, — разрываю поцелуй, отдавая себе отчет в том, что мы спешим. — Очень быстро, я…
— Понимаю.
Князев кивает и тяжело дышит, ему, судя по всему, тоже нелегко. Он возбужден и разгорячен.
— Мы опоздаем на балет, — напоминаю, что мы вроде как собирались культурно отдохнуть. — Мне нужно пять минут, — улыбаюсь, соскальзываю на пол и прячусь в ванной.
Как только оказываюсь за дверью, что нас разделяет, выдыхаю. Рассматриваю себя в зеркало, вытираю остатки помады полотенцем, приглаживаю волосы и дышу. Продолжаю дышать. Часто, но глубоко.
Я взвинчена, растеряна, адреналин гоняет кровь, а сердце вот-вот выпрыгнет. И это был всего лишь поцелуй.
— Мамочки, — обхватываю свои щеки. — Приди в себя, Даша, — бормочу и открываю воду. Ее шум успокаивает, а еще она заглушает мой голос.
Когда возвращаюсь в комнату и снова встречаюсь с Мишей глазами, вижу в них свое отражение, и пропитываюсь чувством спокойствия.
Он не отпускает никаких шуточек, не намекает на продолжение, несмотря на то, что мы оба, кажется, очень его хотим. Этого продолжения.
Горим, но не сгораем. Живем предвкушением того, когда это случится. Сегодня, завтра, через неделю или месяц. Не важно. Главное — другое, это обоюдно. Вот эти эмоции — они нас переполняют синхронно, и это радует. Отогревает замерзшую душу.
— Готова?
Киваю.
Миша галантно открывает для меня дверь, пропускает вперед, а потом подставляет локоть, за который я хватаюсь. Для всех мы красивая пара.
А для нас самих мы кто?
Родители общих детей или уже что-то большее?
Ответ, вероятно, очевиден, но озвучить его даже самой себе все еще страшно.
Все эти вопросы покидают мою голову лишь в Мариинке. Там я полностью отдаюсь балету. Чувственным балеринам, музыке, сюжету и, конечно, хореографии. Все на высшем уровне. Как и атмосфера, она здесь особенная.
Все вокруг такое монументальное и роскошное, глаз оторвать невозможно. А душа? Она же ликует.
Уже на улице Миша предлагает пройтись пешком, в чем я его поддерживаю. Погода хоть и холодная, но осадков нет.
Мы шагаем по улице Глинки к Набережной Мойки. Держимся за руки и молчим.
Каждый обдумывает что-то свое, но вот это молчание, оно такое уютное.
Упираюсь ладонями в гранитную стенку набережной и вдыхаю питерский воздух, он кружит голову. А может, дело не в нем? Может быть, это наш с Мишей вечер такой, пропитанный чем-то волшебным. Потаенным. Чем-то, что понимаем лишь мы вдвоем?
На мне белое пальто и туфли. Туфли в ноябре — дикое кощунство, если ты решила прогуляться по городу поздней ночью, ветер до костей продувает, но я этого даже не чувствую, полностью отдаваясь моменту.
Ежусь, конечно, от очередного порыва, треплющего волосы, но всматриваюсь в возвышающиеся здания на противоположном берегу реки.
— Не замерзла?
Миша обнимает меня сзади, его ладони ложатся мне на живот.
— Нет. Красиво, правда?
— Да. Всегда разочаровывало, что редко здесь бывал. Даже по работе.
— А я когда-то хотела здесь жить. Поселиться в квартире с видом на набережную, по утрам пить кофе в кофейнях и есть легендарные пончики. Правда, с моим обменом веществ после таких завтраков пришлось бы еще чаще посещать спортзал.