Зеленоглазое чудовище (СИ)

От стеснительного, застенчивого мальчика мало что осталось, когда развелись его родители, и в семье началась долгая нудная дележка ребёнка. И в итоге, миссис Каспбрак, естественно, победила. Конечно же, Эдди остался с ней.
Хотел он этого или нет.
А его отца я с того момента так и не видел. Его будто никогда и не существовало, и Эдди даже не говорил о нём ни разу. Даже со мной.
Уже в пятнадцать он начал засматриваться на других парней, и если поначалу он не понимал, что с ними делать, то со временем, очень быстро смекнул, что от него нужно было. Много ума не надо, чтобы догадаться.
И вскоре ему требовалось всё больше и больше внимания. Он хотел купаться в том, чтобы по нему сохли. Будто компенсировал что-то.
В ответ же Эдди никогда не терял голову, не отдавал столько же, сколько требовал, хотел от других.
Он всегда честно расставлял свои границы - вот он я, вот моё тело и на большее рассчитывать тебе незачем.
Я никогда не слышал от него серьёзных рассуждений о глубоких чувствах по отношению к кому бы то ни было. Если они у него и имелись, то хранились под семью печатями, куда никому не было доступа.
Но тихоня Эдди может нагнать жути, особенно когда в нём просыпалась фурия, другая его сторона, когда что-то шло не по его сценарию. Когда не он в центре софит.
Мне казалось, что он не разрешает себе влюбиться. Что это ниже его достоинства. Но, видимо, Эдди всегда способен меня удивить, сколько бы лет ни прошло.
***
Из комнаты Беверли он вылетел пулей, да так быстро, что я не успел его догнать.
Как только через сотню слоёв брони, прямо как у лука, проскальзывает капелька искренности, Каспбрак шарахается и пугается, будто повел себя как-то не так.
Весь остаток вечера я думал о том, что он сказал. Вокруг меня трещала Беверли и эта Кэти, на которую мне было положить такой огромный хуй, что этого невозможно было не заметить. И, тем не менее, этого никто не заметил. Или просто сделали вид, что всё окей, и Эдди не сбежал, ни с кем не попрощавшись, никак не объясняясь.
В конце концов, Беверли было только на руку, что Эдди сделал ноги и не стал грубить Кэти ещё больше. Ведь ему было что сказать.
Меня всё пытались втянуть в общий разговор, но мысленно я был слишком далеко. Алкоголь уже выветрился, веселье кончилось, так и не начавшись, а внутри ныло, как будто гнойная рана никак не может затянуться.
Я скучающе болтал ногой, сидел на диване и крутил в руках мобильный. Беверли хмурила брови, но ничего не говорила. Я подводил её, да. Не сдерживал обещания. Но, в конце концов, мы не договаривались, что я в рот кому-то буду заглядывать. Насильно мил не будешь.
В разгар болтовни, когда на часах было уже одиннадцать, я всё же не выдержал.
— Слушай, мне надоело разговаривать с твоим автоответчиком. Не будь мудаком, подними трубку. Ты не хочешь, чтобы я ввалился к тебе домой так поздно. Или хочешь?
Оставляю уже четвёртое сообщение на голосовую почту и уставши тру глаза. Почему просто не пойти домой? Не выпить еще бутылку пива и не выключиться крепким сном? Но что-то подсказывает, что покой нам только снится, и хрен там я успокоюсь. Пока не услышу его голос, что он дома и в порядке, не засну.
Только через двадцать минут приходит смс-ка, что абонент снова на связи.
Сердце радостно подскакивает (значит, добрался домой), а пальцы сами снова забегали по клавиатуре. Но не успеваю я дописать сообщение, как мне приходит:
«Не вздумай препираться. Сейчас я точно видеть тебя не хочу».
И буквально через пару секунд:
«Там сильно скучно?»
Я улыбаюсь краем губ, и вижу его лицо, будто он стоит сейчас передо мной: бровь чуть насмешливо приподнята, губы сжаты в тонкую линию (я ведь обижаюсь, ну да), а глаза игриво горят. Он провоцирует. И мне это нравится. Если бы злился по-настоящему, даже телефон не врубил бы как минимум до утра.
«Когда главная королева драмы ушла, стало совсем тоскливо. Даже посраться не с кем».
Левой рукой тянусь к открытой бутылке пива и, не обращая внимания, делаю большой глоток. Просто, чтобы успокоить нервы.
 
«Ты дома?»
Я выключаю звук на телефоне, чтобы частые позвякивания не так привлекали внимание ребят. Они что-то обсуждают про следующий семестр в школе, про выпускной, и более неинтересную тему трудно придумать. Я снова опускаю глаза в телефон.
«А где мне ещё быть?» – отвечает.
«Хуй знает, в какую кровать ты от злости решишь запрыгнуть».
Думаю всего одну лишнюю секунду и отправляю.
Ответа нет слишком долго, и я едва не матерюсь вслух.
«И кто теперь ревнует?»
Приходит через пять минут, и жар обдаёт мне лицо. Мне интересно, где он. Что он сейчас делает, каждая его эмоция на лице. Смс-ки только подначивают и так мою расшатанную психику. Мне хочется увидеть его глаза. Что на самом деле скрывается за этим игривым тоном.
«Знаешь, что они сейчас обсуждают?» - решаю сменить скользкую тему. «Пытаются разузнать, кто в каком платье придёт, чтобы не дай бог фасон не совпал. Иначе для девчонок это конец света».
Ещё глоток. Пиздец, как шумит. Может выйти из комнаты? Телефон снова вибрирует.
«Какая к чёрту разница, если это платье на них пробудет совсем недолго».
Эдди печатает так быстро, что я расфокусированным взглядом не поспеваю за ним.
«Зато ты отлично смотрелся бы в чёрном смокинге. Без бабочки или галстука. Только белоснежная рубашка, с парочкой расстёгнутых верхних пуговиц. Очень сексуально».
Либо я совсем в говно, либо он флиртует. И делает это так легко, словно ему ничего это не стоит. Но я-то знаю, что Биллу, к примеру, он такого бы ни за что не написал. Паразита кусок.
«Рад, что хоть кто-то считает это сексуальным».
Пишу быстрее, чем думаю, и когда приходит следующая смс-ка, сердце волнительно бухает, а кончики пальцев приятно покалывает:
«Если бы ты был рядом, я бы доказал тебе, насколько ты сексуальный».
Перед глазами плывёт, и я нахмурено пялюсь в экран, перечитываю снова и снова, чтобы не ошибиться в том, правильно ли мой пьяный мозг складывает два плюс два. В ушах шумит, мои щёки, наверное, отливают всеми оттенками красного, а в голове представляется почему-то, как он лежит в кровати. Как длинные пушистые ресницы подрагивают от удовольствия, тело расслабляется в блаженном экстазе, губы красиво складываются в идеальную букву о, и голос, мягкий, плавный тянется из груди, заполняя собой пустоту. И стоны. Каждый раз, когда я заполняю его.
«Кощунственно говорить такое на ночь глядя. Заставляет думать о всяком».
Мне хочется и поддержать его ниточку намека, и страшно окунуться во всё это с головой. Я ведь напрочь потеряю контроль, особенно, когда он кидает “невзначай” подобное.
«Например?»
Блять. Он хочет подробностей? Я допиваю пиво, пока не вижу пустого донышка и молниеносно печатаю первое, что приходит в голову. Самое честное и желанное. А там пусть банит если что.
«Тебе в красках расписать?» - напрямую спрашиваю его.
«Да, пожалуйста».
А внизу подмигивающий смайлик. Сука провоцирующая.
Поднимаю глаза наверх и снова сталкиваюсь с недовольными глазами Беверли.
«Ты же в курсе, что я тут не один в комнате?»
«Тем лучше. Пусть знают, что ты мой».
Волнительный выдох выходит из меня мимо воли, и больше всего мне хочется на воздух. Но азарт, ощущение чужого присутствия подстёгивает, дарит новые, острые ощущения, и я поддаюсь. Играю по его правилам.
«Я хочу тебя увидеть. Сейчас».
Прошу его, и мне кажется, даже через буквы ощущается умоляющий тон. Я взорвусь, если он откажет.
«Что ещё ты хочешь?»
Он отвечает не спеша, спустя одну, две минуты, тянет кота за яйца, блять, и я едва-едва остаюсь на месте. Сижу на диване только потому, что он так попросил.
«Что ещё ты хочешь сделать со мной?»
Я потерял момент, когда мы перешли на такое. На подобные откровенные вопросы, но прерывать его, пресекать - последнее, что я бы сделал.