Ведьмы Плоского мира

Эск протянула руку и коснулась ворот. Они были черными и настолько холодными, что быстро покрывались льдом.
За спиной у Эск что-то шевельнулось. Она обернулась и увидела, что посох, избавившись от маскировки под метлу, стоит воткнутым в песок. По его отполированной деревянной поверхности и резным изображениям, которые никто не мог разглядеть, ползали маленькие червячки света.
Схватив посох, Эск ударила им по воротам. В разные стороны посыпались октариновые искры, но на черном металле не осталось ни царапинки.
Глаза Эск сощурились. Она вытянула руку с посохом, сосредоточилась, и из дерева вырвалась тоненькая струйка огня, разбившаяся о створки. Лед мгновенно превратился в пар, но чернота — Эск теперь уверилась, что это не металл, — поглотила огонь, даже не засветившись при этом. Эск удвоила усилия, выпуская накопленную посохом магию в виде тонкого луча, который так раскалился, что девочке пришлось зажмуриться (и все равно она продолжала видеть эту блестящую линию у себя в мозгу).
Потом луч потух.
Через несколько секунд Эск подбежала к воротам и осторожно прикоснулась к их поверхности. Холод едва не отморозил ей пальцы.
А с укреплений у нее над головой донеслось чье-то хихиканье.
Все было бы не так ужасно, если бы это был громкий смех, впечатляющий демонический хохот, рассыпающийся бесконечным эхом, но это было просто.., хихиканье.
Оно не стихало довольно долго. Более неприятного звука Эск не слышала никогда в жизни.
Она проснулась вся дрожа. Полночь давно миновала, и звезды казались мокрыми и холодными. Воздух был заполнен деловитой ночной тишиной, которая создается осторожными шажками сотен маленьких мохнатых существ, надеющихся найти ужин и при этом избежать появления на нем в качестве главного блюда.
Молодой месяц заходил за горизонт, и слабое серое сияние, разгорающееся у Края света, позволяло предположить, что, как это ни невероятно, судьба сулит миру еще один день.
Кто-то накрыл Эск одеялом.
— Я знаю, что ты проснулась, — раздался голос матушки Ветровоск. — Ты могла бы сделать полезное дело и разжечь костер. В этих треклятых краях дерева сколько угодно.
Эск села и схватилась за куст можжевельника. Тело ее было настолько легким, что любой ветерок мог унести его в дальнюю даль.
— Костер? — пробормотала она.
— Ага. Ну наставляешь палец, и “пш-ш-ш”, — мрачно буркнула матушка.
Она сидела на камне, отчаянно пытаясь найти такое положение, которое удовлетворило бы ее артрит.
— Я.., я думаю, у меня ничего не получится.
— Это ты мне говоришь? — загадочно произнесла матушка.
Она наклонилась к Эск и положила ладонь ей на лоб. У девочки появилось такое ощущение, будто по ее липу провели носком, набитым теплыми игральными костями.
— У тебя слегка поднялась температура, — добавила старая ведьма. — Слишком много жаркого солнца и холодной земли. Вот тебе твоя Заграница.
Эск скользнула вперед и положила голову на матушкины колени, от которых знакомо пахло камфарой, смесью трав и слегка — козами. Матушка успокаивающе — как она считала — похлопала Эск по спине.
— Меня не примут в Университет, — негромко произнесла Эск спустя какое-то время. — Так мне сказал один волшебник, и я видела сон об этом, вещий сон. Помнишь, ты как-то говорила, как это называется.., ну, как его, мети-чего-то-там.
— Метахфора, — спокойно подсказала матушка.
— Во-во.
— А ты думала, все будет легко? — спросила матушка. — Думала, войдешь в ворота, помахивая посохом? Здрассьте, а вот и я, хочу стать волшебником, большое спасибо…
— Он сказал, что женщин в Университет не пускают!
— Он ошибался.
— Нет, я чувствовала, что он говорит правду. Ты же знаешь, матушка, всегда можно определить, когда…
— Глупое дитя. Ты всего лишь чувствовала его мысли. Это он считал, что говорит правду, но мир не всегда таков, каким его видят люди.
— Не понимаю, — призналась Эск.
— Это придет, — успокоила ее матушка. — А сейчас скажи мне. Этот сон… Тебя не хотели пускать в Университет, да?
— Да, и еще смеялись!
— А потом ты попыталась сжечь ворота?
 
Эск повернула лежащую у матушки на коленях голову и с подозрением приоткрыла один глаз.
— Откуда ты знаешь? Матушка улыбнулась типичной улыбкой ящерицы.
— Я была за много миль отсюда, — ответила она. — Пыталась найти тебя мысленным взором, и внезапно мне показалось, что ты — везде. Ты сияла, словно маяк, вот так-то. А что касается огня — оглянись.
Освещаемое неярким утренним светом плато представляло собой нагромождение запекшейся глины. Утес неподалеку превратился в стекло и, должно быть, тек, как смола, под яростным напором пламени. Поверхность скалы рассекали огромные трещины, из которых недавно сочились расплавленные горные породы и лава. Прислушавшись, Эск различила слабое потрескивание остывающего камня.
— О-о, — протянула она. — И это все я?
— Судя по всему — да, — кивнула матушка.
— Но я же спала! Мне просто снился сон!
— Это магия, — сказала матушка. — Она пытается найти выход. Магия ведьм и магия волшебников, ну, они вроде как подпитывают друг друга. Мне так кажется.
Эск закусила губу и полюбопытствовала:
— Что же делать? Мне снятся самые разные вещи!
— Ну сейчас мы отправляемся прямо в Университет, — заявила матушка. — Там, наверное, привыкли к ученикам, которые не умеют контролировать магию и видят кошмарные сны, иначе это заведение давным-давно сгорело бы дотла.
Она посмотрела в сторону Края и перевела взгляд на лежащую рядом метлу.
* * *
Мы опустим всю беготню, подтягивание веревок, связывающих прутья, проклятья, негромко призываемые на головы гномов, краткие мгновения надежды, когда магия вдруг начинала прерывисто мерцать, ужасное черное отчаяние, когда она затухала, снова подтягивание веревок, снова беготню, внезапное срабатывание заклинания, торопливое усаживание на метлу, вопли, взлет…
Одной рукой Эск держала посох, а другой цеплялась за матушку, хотя метла, если честно, еле плелась в каких-то двух сотнях футов над землей. В полете их сопровождали несколько птиц, которых явно заинтересовало новомодное летающее дерево.
— А ну проваливайте! — крикнула матушка, срывая шляпу и размахивая ею в воздухе.
— Что-то мы медленно летим, матушка, — кротко заметила Эск.
— По-моему, мы движемся достаточно быстро!
Эск оглянулась вокруг. Виднеющийся сзади Край был охвачен золотым сиянием, прочерченным облаками.
— Может, нам спуститься пониже? — предложила она и посмотрела на расстилающийся внизу пейзаж. Он казался суровым и негостеприимным. А еще он казался выжидающим… — Ты сама говорила, что метла почему-то не желает летать при солнечном свете.
— Я сама знаю что делать, сударыня, — огрызнулась матушка, крепко сжимая черенок метлы и пытаясь стать как можно легче.
Выше уже отмечалось, что свет Плоского мира движется очень медленно и это объясняется его прохождением через мощное древнее магическое поле Диска.
Так что рассвет здесь настает не настолько внезапно, как это происходит в других мирах. Новый день не взрывается светом — лучи мягко и незаметно заливают спящий пейзаж, как прилив прокрадывается на пляж, размывая выстроенные за ночь песочные замки. Свет склонен обтекать горы. Если деревья стоят близко одно к другому, он выходит из леса разрезанным на полоски и рассеченным тенями.
Наблюдатель, расположившийся где-нибудь повыше, скажем — чтобы не возникало никаких споров, — на перисто-слоистом облаке на краю пространства, сразу отметит, как нежно расстилается свет по земле, как устремляется вперед на равнинах и замедляет движение, натыкаясь на возвышенности, как красиво он…
Вообще-то иногда встречаются наблюдатели, которые, оказавшись перед лицом подобной красоты, сразу начинают ныть, мол, тяжелого света не бывает и вы ни за что его не увидите. Таких людей можно сразить лишь одним вопросом: а как вышло, что вы стоите на облаке?