Сны Землян (СИ)

— Если бы могли, уже бы давно обернулись, — ответил Вавилов, поднялся, подошел к холодильнику и стал набирать из него еды на поднос. — Сдается мне, что это биороботы, придуманные нашими атлантами для каких-то работ и, в суматохе бегства или бедствия, забытые в подвале. Они могли, например, ухаживать за растительностью, уборкой заниматься или жрать готовить.
Он закрыл дверцу холодильника, кинул на поднос несколько кусков свежего хлеба и вернулся за стол.
— И нам выпал шанс первыми среди людей наладить контакт с иным разумом. Пусть и рукотворным.
Компания разобрала на бутерброды доставленную снедь и заработала челюстями.
— Если все так, как ты предполагаешь, — потянулся Заур за следующим куском хлеба. — Что зеленые просто биологические машины, то это вовсе не означает наличие разума. У нас ведь у самих железных помощников хватает. Но разумны ли они?
— И еще не факт, что они вообще разговаривают, — поддакнул Скворцов и разом нашампурил три куска колбасы на вилку. — Зачем твоему чайнику что-то говорить? Кнопку нажал и готово.
— Но ведь рот-то у них есть. И глаза тоже. А в глазах их я вижу разум. Вы разве нет? Не стеклянные, не животные, а мыслящие глаза.
Коллеги молчали.
— Вы вот сейчас мне себя утрешнего напоминаете. Сидите и боитесь признать очевидное. Мы инородный разум нашли. Не останки или следы деятельности как у Хосе, а живых носителей. Страшно? Да. Волнительно? Страшно волнительно! И интересно! Что же они смогут рассказать о своей цивилизации?
— Ваня, ты идеализируешь находку. И не считаешься с последствиями. Я ведь не зря спросил, что в конечном итоге. Мы Соляриус не получим. Слишком много волокиты, даже если решение Верховного будет положительным. Они, — Заур кивнул на потолок, — ничего не знают. Если признаться сейчас, то возникнет вопрос: зачем потребовалось скрывать. Со всеми вытекающими. Но ты ведь хочешь оставить их тайной?
— Я еще не решил, — вздохнул Вавилов. — Если за оставшееся часы они не пойдут на контакт, то, верно, сдам их властям. Скажу, что они нежданно-негаданно сами выбрались из прокола.
— Ну а если заговорят?
— Тогда будем разговаривать и прятать, пока не отберут.
— У меня вот тут идейка одна наклюнулась, — задумчиво проговорил Скворцов. — Так сказать, чтобы и овцы сыты и волки целы. Что если мы двоих отдадим Верховному, а одного себе оставим?
— Заманчиво, конечно, — усмехнулся Вавилов. — Только где гарантия, что оставшиеся два не выдадут нас?
— Гарантий никаких нет, — ответил Заур. — Как нет гарантий, что они вообще заговорят. Но лучше уж так, чем сразу с тремя нянькаться.
— А если они все же заговорят, то выберем самого толкового, — продолжил развивать свою идею Скворцов. — Тогда Верховному достанутся те, что поглупее.
— Мне почему-то кажется, что они одинаковые.
— Если так, то выберем самого маленького. Его прятать сподручней.
— Да уж, — Вавилов снова усмехнулся. — Три метра самый маленький.
— Ничего, в ящик залезет.
— Что ж, так тогда и поступим, — Вавилов выбрался из-за стола. Остальные тоже встали. — Работаем с зеленушками всю ночь, а утром отдает Верховному двоих. А каких именно, думаю, к утру решится.
* * *
Когда Вавилов вернулся в импровизированную школу, то застал Ваську спящим. Тот слега похрапывал, запрокинувшись на спинку кресла.
— Рота, подъем! — гаркнул ему на ухо Вавилов так, что программист вскочил на ноги. В руках его кинжалом заострился карандаш. — Точилку дать?
— Иван Дмитриевич, так с людьми нельзя. Я, ж чуть не омочился прям… — сконфузился Васька и сунул карандаш за ухо. — Решили как быть?
— Угу. У тебя как?
— Да вот, — Васька развернулся и указал рукой на троицу за стеклом. Троица смотрела голографию. — Я им Абвгдейку включил.
— Чего?
— Ну, программа такая была для дошколят и…
— Я знаю, что такое Абвгдейка. Она им зачем?
— Ну, — Васька расплылся тонкой щетинистой улыбкой. — Карточки они выучили уже. Теперь вот… Учимся дальше. Лучше материала я, знаете, не знаю.
— Молодец, — одобрительно кивнул Вавилов и подошел к стеклу. — Какой из них самый умный, можешь выделить?
 
Гуманоиды сидели неподвижно и, кажется, даже не дыша. Свет, отбрасываемый голографией, сгущал цвет их кожи, делая его почти черным. Складки грязных хламид рассыпались на черно-белые полосы. Они сидели как неживые, исторгая одним своим видом потусторонний холод.
— Ну, — от Васькиного голоса Вавилов вздрогнул. — Этого нельзя сделать. Они как одно целое.
— Здрасьте, посрали, — невольно вырвалось у Вавилова. — И как это проявляется?
— Ну, разговаривают они одновременно. Карточки повторяли хором, понимаете? А еще делают одно и тоже. Одинаково. Вы разве не заметили этой их одинаковости, когда наружу выводили?
— Видели. Да значения не предали.
Вавилов подошел к Ваське и шепотом спросил:
— А если одного из них шлепнуть? Как думаешь, что случится?
— Вы думали? Я тоже об этом думал! — так же шепотом ответил программист. — Я думаю, что если убить одного, другие потупеют. Если останется один, то он будет совсем-присовсем тупым. Хотя и этот один может, будет умнее всех наших профессоров вместе взятых! А представляете, что такой разум сможет втройне? Ух!
— Ух, — вздохнул Вавилов и обычным голосом добавил. — Все планы псу под хвост.
— Какие планы?
— Да что смыслу теперь рассказывать… Долго им еще смотреть? Что потом? Говорить смогут?
— Ну, они уже говорят. Правда, не совсем складно — пользуются только теми словами, что успели от меня услышать, — Васька помолчал и лукаво добавил. — И от вас с Шаовым, кстати, тоже. Вы бы в их присутствии не выражались. А то, ведь, они все слова запоминают, даже если не знают что они значат. А потом, когда узнают и начинают их употреблять, получается несколько забавно. Когда я им предложил пройти за стеклянную ширму и посмотреть голографию, знаете, что они мне сказали?
Вавилов лихорадочно стал перебирать в уме, что же они с Зауром наговорили, пока конвоировали зеленушную троицу. После вскрытия того чуланчика Вавилов на несколько минут вообще забыл как говорить. Потом, правда, вспомнил, но только отборными словами.
— Молчите, товарищ начальник? А я напомню. Это как «хорошо», но только еще лучше.
— Так и сказали?
— Ага. Хором.
Виновато улыбнувшись, Вавилов развел руками, мол, что сделано, то сделано и снова вернулся к стеклянной ширме. Пришельцы по-прежнему сидели каменными истуканами.
— Они не опасны?
— Не, не думаю, — и Васька вошел в отгородку, которая даже не была заперта.
Зеленые, поглощенные спором Сени и Сани, не обратили на программиста ни малейшего внимания. Они не шевельнулись, даже когда он обошел их кругом и, остановившись у крайнего правого — самого маленького, — заглянул тому в лицо и что-то спросил. Не дождавшись ответа, Васька обернулся на начальника, пожал плечами и отвернулся к экрану, досматривать с зеленухами передачу. Немного поколебавшись, Вавилов тоже зашел в отгородку.
Какое-то время он стоял у двери, не решаясь пройти дальше. Между ним и пришельцами как будто образовалась упругая, невидимая преграда. Войти к ним — сродни войти в клетку ко львам. Где они были? Что видели? Как коротали тысячелетия тьмы и молчания? Для человека это немыслимо. Невыносимо даже год провести в каменном мешке, пусть даже с водой и едой. А разум? Чем его можно насытить? Да и можно ли…
Глядя на разнорослых великанов, на их идентичные позы, одинаково сложенные руки, склоненные головы Вавилов все больше убеждался в их тождественности. Троекратная проекция чего-то. Кого-то. Триплекс сознания и тела. Как же это все работает?
Рациональный вопрос несколько взбодрил Вавилова. Он оглядел комнату, выискивая по углам пауков и, не найдя, решительно подошел к самому рослому.
— Уважаемый! — твердо, но не громко обратился он к инородцу. — Вы кто?
Гигант не шелохнулся. Все они сидели как терракотовые статуи, что Вавилов однажды видел в Китае.