Сны Землян (СИ)

— Да сколько угодно! — хмыкнул Аба, попутно скидывая арктический комбинезон. — Хоть день, хоть два, хоть неделю. Тут, Ваня, мякотка в том, что не они нас ограничивают, а Верховный. Сколько он даст нам времени, пока воскреснет… Ты так и собираешься по пустыне расхаживать? Во всем зимнем? Пойдем, переоденемся слегка.
И они, в потных тельниках цвета хаки, прошествовали в каюту Абы, где у того имелся скромный гардероб.
Выбирать, правда, особо не из чего было. Форменные сорочки с коротким рукавом, вензелями на вороте и манжетах, темно-синие брюки… И все и везде мало и тесно.
— Эйн момент! — Утешил неподходящего под одежду Вавилова Аба, взял с полки какой-то паровой утюжок и, как фокусник с волшебной палочкой, заплясал с ним вокруг товарища. — Эйн!.. Цвейн!.. Дрейн!
И, о чудо! ворот стал свободней, натянутые на груди и животе пуговицы ослабли, а полы брюк отросли до нужной длинны. Передовые технологии, не иначе. Но Вавилов, критически осмотрев себя со всех сторон, сделал вид, что не удивлен и таким манером чуть ли не каждый день себе одежду подгонял.
— А ботинок у тебя подходящих не найдется? — спросил он, глядя на то, как Аба сменял свои толстостопые зимние, на что-то элегантно-летнее.
— Нет. Точнее есть, но растянуть их подростником не получится. У тебя ж лапа как у медведя.
Распоряжение остаться в вертолете команда восприняла с воодушевлением.
— Вертолет пока починим, — не скрывая улыбки на расцарапанном лице, ответил инициативой Скворцов. — Да и не выношу я жары и пыли. А тут хорошо, прохладно.
И, действительно, климатизация уже во всю шпарила прохладой, что указывало, в целом, на незначительный характер повреждений машины.
— Да и за Зауром уход нужен, — поддакнул оправившийся от шока Васька. — Пойду и впрямь ему перевязку сделаю.
— Да, еще кое-что! — Обернулся уже на пороге Вавилов, — Выкатите-ка три-четыре бочки с порошком на улицу. Мало ли, вдруг пригодятся.
Едва он отпер двери на трап, как в лицо пахнуло горячим сухим воздухом. Зажмурившись, он прикрыл ладонью глаза, свободой рукой достал из нагрудного кармашка солнцезащитные очки и, нацепив их, осмотрелся.
На всю широту взгляда распростерлось море, громадное бледно голубое море с наносами золотого песка, в один из гребней которого, собственно, и угодил их корабль. Невдалеке от места посадки, чуть ниже и правее виднелось искусственно плато, огороженное со всех сторон прозрачными щитами. Еще дальше, километрах в двух-трех, над сыпучими барханами возвышались пирамиды Гизы. Но им было не туда, а как раз к той, полупрозрачной голубоватой площадке, где начинался вход в реликты Хосе-Франсе. А идти пусть было и недалеко, но зато топко.
Нахлобучив фуражки с кокардами подразделения Верховного, Вавилов и Гольштейн спустились по выдвижной лесенке и устремились по дюнам к окончательной цели.
Выбрались они на площадку под удивленные взгляды туристов, что ожидали тут своей очереди на экскурсию. Все, конечно же, видели падение вертолета и теперь пребывали в некотором недоумении, что два высокопоставленных пилота (так, по крайней мере, они выглядели в своей форме) тоже решили совершить спуск к таинственным пирамидам пришельцев. Под их взглядами Вавилов чувствовал себе неловко и старался смотреть в пол, но Аба же напротив нагло ухмылялся и крутил головой.
— О! — Указал он рукой на ларек с турникетом, — нам туда, пошли.
Они пересекли обширную площадку и, не останавливаясь в хвосте живой очереди, прямо прошествовали к входу.
— Уважаемый! — Обратился Аба по-арабски к замотанному во все белое привратнику. — Я сто восемьдесят второй смотритель Верховного, вон с того жестко севшего вертолета, — тут он вальяжно развернул перед взором слегка опешившего служителя свое удостоверение, — это пилот первого ранга Жан Трюдо. Наш транспорт будут ремонтировать часа четыре и мы хотели бы воспользоваться оказией и спуститься к пирамидам пришельцев в которых ни я, ни мой друг никогда небыли. Это можно устроить?
Польщенный безупречным арабским Абы (и это без помощи мозгошина!) привратник расплылся в широченной улыбке, распахнул пред высокими гостями турникет и широким жестом предложил входить, чем вызвал волну негодования всей прочей ожидающей на солнцепеке публики.
 
— Скажи, — вполголоса мурлыкнул Аба, когда они проходили мимо служащего, — нам можно ходить везде?
— Экскурсии вообще-то проводятся организованными группами, под руководством гида, — сконфузившись промямлил тот, но тут же скороговоркой добавил, — однако вам, таким дорогим и почтенны гостям я определю нашего самого лучшего гида! Одну минутку.
Он приложил два пальца левой руки к виску, на несколько секунд затих, очевидно, связываясь с кем-то по мозгошину и, наконец, вернувшись, известил:
— Вас уже ждут на первом этаже у лифта! Всего доброго, — и он поклонился.
Неуклюже поклонившись в ответ, Вавилов зашагал вслед за Абой, казалось, раздувшимся за эти минуты настолько, что не пролезет в кабину лифта. Однако ж Аба пролез и даже, с высоты своего величия, углядел кнопку спуска.
Спускались долго. Достаточно долго, чтобы Вавилов заскучал. Он стал рассматривать орнамент стен тускло освещенной кабины лифта, которая была стилизована под камень с витиеватой резьбой. Имитация выглядела так натурально, что он даже поскреб ее ногтем, а потом еще и простучал. Отозвалось гулко. Тогда он отошел к противоположной стене обширной кабины и оценил рисунок издали. Странно, но… Чем дольше он смотрел, тем необычней казалась резьба. Точки, линии, черточки… На расстоянии их уже не было видно, а вот сам орнамент как будто ожил. Стена точно придавалась внутреннему, загадочному движению. То вздыхала, как живая, то подрагивала.
— Фу ты. Бред. — Зажмурился Вавилов, мотнул головой, но рисунок точно отпечатался на сетчатке и еще долгое время не смывался темнотой.
Так с закрытыми глазами он и дождался дна, что, судя по длительности спуска, землилось достаточно глубоконько. Только когда двери распахнулись и света стало больше, он и сам открыл глаза.
У порога стоял почти такой же, как и наверху, замотанный во все белое, бедуин. Он учтиво поклонился гостям, посторонился и жестом предложил входить. Они вышли из яркого тамбура в узкий и высокий коридор, освещенный скудным таинственным светом. Проводник молчал, Аба тоже… Даже звуков шагов слышно не было. А коридор все не кончался и не кончался. Вавилов забеспокоился. Это место… Коридор показался ему смутно знакомым. Так, будто он бывал тут тысячу лет назад, бывал неоднократно — ходил тысячу и один раз взад-вперед, изо дня в день. И стены… Они были точно такими же, как стены лифта, испещренными гипнотическим узором. Впрочем, узор скоро оборвался, тоннель как-то разом расширился и они остановились возле каменных ворот. Толстенные створки были разведены, но не полностью, позволяя оценить, насколько они широки и массивны.
— Мы стоим у порога тайны, — возгласил по-английски провожатый и картинно развел руки. — Величайшей тайны жизни и смерти, тайны сотворения чужого мира, тайны их появления здесь. Но! Вместе с тем, мы стоим у порога ответа на вопрос мучавший человечество тысячелетиями! Одиноки ли мы во вселенной? Есть ли другая разумная жизнь? И стены за этими вратами, как и сами врата, дают однозначный ответ. Прошу!
— Эм, уважаемый, — вкрадчиво обратился к гиду Аба, едва они вошли в коридор, украшенный уже не узором, а резьбой, запечатлевшей дела каких-то коренастых носатых тварей. — А можно без вот этого вот вашего завсегдашнего пафоса? Мы с товарищем люди обычные, нас очаровывать не надо.
Провожатый даже как будто выдохнул облегченно.
— По-простому?
— Ага, своими словами.
— Ну что ж, извольте, — и он заговорил бегло, без затягиваний и патетики. — Наверняка вам известно, что пирамид всего четыре и все они практически одинаковые.
— Практически? — Переспросил Аба и забежал немного вперед, заглянув в лицо гиду.
— Да. Одни поменьше, другие побольше, у одних центральный бассейн круглый, у других овальный. Резьба, вот, наскальная тоже разная. Сюжет передается один и тот же, но детали и, если можно так выразиться по отношению к пришельцам, стиль — разный. Кстати, взгляните, — он остановился и указал на один из фрагментов резьбы, где, если Вавилов правильно понял, носатый пришелец весь в доспехах, сидел на шее у песчаного червя. Точь-в-точь как в «Дюне» Герберта. — Здесь изображен предок наших инопланетян, управляющий громадным кольчатым созданием. Загляните в пасть. Видите ряды мелких зубов? Они клиновидные с двугранной отделкой. В другой пирамиде зубы такого же червя уже в форме игл и они просто выдолблены в камне узкими канавками.