Миссия Припять (СИ)

Черные, как беззвездная ночь, глаза пронзали насквозь, словно молнии. 
Он долгое время молчал, подбирая нужные слова. 
Молодые люди разошлись, происходящее перестало их интересовать. 
Мы остались наедине. 
Тогда-то незнакомец отпустил мою руку и улыбнулся.
– Добро пожаловать в суровый мир. 
Я с удивлением посмотрела на него:
– Это все, что вы хотели мне сказать? Не нужно. Я и без вас знаю, как люди обходятся с теми, кто на них не похож. Жизнь ведь жестокая штука, верно? 
– А ты на удивление умная девушка. Тогда почему же ты на улице? Разве у тебя нет родных и близких? 
– У меня никого нет. 
Незнакомец посмотрел по сторонам. Хромая, он поднялся с сиденья и взял меня за руку, помогая встать. 
Все в этом человеке было странным. К примеру, его костюм. На вид гладко выглаженный, вычищенный, постиранный, но очень старый. Ухоженный вид вызывал не столько умиротворение, сколько подозрение, что этот человек что-то скрывает. 
Я привычно отмахнулась от подобных мыслей и позволила увезти себя с переполненного людьми вокзала. 
Меня терзал голод. Может быть, именно по этой причине я следовала за странным новым попутчиком, который уж слишком крепко держал мое запястье и ни разу не обернулся, пока мы вдвоем не подошли к жутко старой машине. 
– Я забыл представиться. – Он усадил меня в автомобиль. – Пауль Йозеф. Друзья обычно зовут меня по фамилии, но тебя попрошу называть Йозефом. Я не могу назваться полностью. Придет время, и ты узнаешь обо мне все, что захочешь, – Йозеф сел следом за мной, хлопнул дверцей и, повернувшись, улыбнулся. – А ты? Как твое имя и откуда ты взялась? 
– Анастасия. Своей фамилии я не знаю. Меня так прозвали акушерки в роддоме, где меня мама оставила. Оно означает “воскресшая”, – на этом слове я помрачнела и отвернулась. Не стоит первому встречному раскрывать свои тайны. Никогда не знаешь, как он на это отреагирует. 
– Я отвезу тебя к себе домой. Поешь, отдохнешь, заодно и поговорим. Ты интересный человек. Еще никогда не видел девушек, блещущими подобными высказываниями, – заметил Пауль. 
– Глупым людям проще жить. Знаете такое выражение – “горе от ума”? Умные люди живут в несчастии, а дуракам проще жить. Они не задумываются над глубокими вещами. Они не задаются вопросом, в чем смысл жизни. Они просто живут. Подобный расклад устраивает многих людей. Просто плывешь по течению и действуешь по обстоятельствам. Лучшее решение проблем. Правда, не всегда работающее. 
– У тебя на каждое изречение есть свой ответ. Интересно, – хмыкнул мужчина. – Правда, не всегда нужно полагаться на разум, нельзя забывать и про сердце. 
Я пожала плечами. 
Йозеф не был согласен с моими доводами. У него иная жизнь, иные взгляды. Когда человек живет в сытости и радости, он не задумывается о глубоких вещах. 
Зачем ему это, если все есть? 
Я смотрела в окно автомобиля, разглядывая капельки воды. Дождь не прекращал идти. Погода окончательно испортила настроение. В машине было тепло, но хотелось вернуться в привычный холод. Йозеф наверняка не поймет моего желания. Он привык, что каждый человек должен иметь свой дом и семью. О понятии свободы он едва ли догадывался. 
Мне предстояло провести какое-то время с этим человеком. 
Йозеф привез меня в маленькую деревушку на окраине города. Его дом был самым последним. За калиткой сидела большая, миролюбивая на вид, собака. Дворняга прижала уши и заскулила, завидев хозяина. Пауль потрепал ее за уши и подошел к облезлой двери. Открыл ее железным ключом и приветливо провел меня внутрь. 
В небольшой гостиной стоял стеклянный стол с выпивкой, дорогой диван с расшитыми подушками и пледом. Два кресла по бокам. Книжные шкафы были забиты книгами и бумагами. Потрепанный ковер напоминал о частых приходах гостей. Окна казались закрытыми, и приятная полутьма царила в комнате. 
Мрак зашипел, отполз в самый угол, невидимыми глазами следя за обстановкой. 
Йозеф зажег свечи в трехслойных подсвечниках и предложил выпить. 
– Не пью. Хочу сохранить разум в рабочем состоянии, – вежливо отказалась я. 
 
– Приходилось иметь дело с алкоголиками? – поинтересовался мужчина, наливая вино в высокий бокал. 
– А кого еще можно увидеть на безлюдных улицах? – улыбнулась я. – Приходилось жить бок о бок с подобным отребьем. Изгои, алкоголики, бомжи, убийцы… Среди них порядочных людей сложно увидеть. 
– Интересно… – Йозеф присел в кресло, с любопытством меня разглядывая. Я села на краешек дивана и протерла предплечья. Небольшой камин медленно обогревал комнату. – Мне все-таки интересно узнать, как красивая и молодая девушка докатилась до жизни такой. Довели или сама ушла на улицу?
Я ухмыльнулась: 
– А разве у меня был выбор? Как я уже говорила, кровные мать и отец меня бросили. Несколько дней провалялась одна в палате, даже акушерки ко мне не подходили. 
– Откуда ты об этом знаешь?
– В детском доме рассказывали. Привезли меня поздно ночью, на тот момент мне исполнился месяц. Воспитательница после рассказывала, что мать моя ведьма. Я до сих пор считаю это бреднями. Откуда она могла об этом знать? Темная история, короче, – я отмахнулась. – Потом, в шесть лет, отправили в первый класс. Посчитали, что слишком умная. Только учеба больше на тюремный срок походила. 
– Разве?
– Ну да, хотя были те же предметы, что и в обычных школах, русский, математика, чтение, природоведение… у нас даже компьютерный класс был. Мы любили проводить там время, втихую играли в стрелялки, по ночам, думали, воспитатели давно спят. 
– Вам не разрешали видеоигры?
– И просмотр фильмов тоже, говорили, они детей учат убивать. Если засядешь за игру, посчитают ненормальным. Но наша группа все равно это делала. Кабинет информатики никогда не закрывался. Тоже не чувствуешь логики, да? – хихикнула я. – Мы пробирались туда поздно вечером и начинали веселиться. Правда, такое веселье почти всегда заканчивалось плохо. Один раз нас спалили и в подвал посадили. Нас туда частенько сажали. – Я покачала головой. – Могли провести там целый день без еды и воды. И за тебя никто не заступится. Кому нужны отказники-то? 
Йозеф закурил сигару и выпустил дым. Посмотрел на меня и кивнул.
– А кто был твоим отцом? Про него наверняка тебе рассказывали. 
– В роддоме про мою маму ходили всякие слухи, говорили, у нее были любовные отношения с родным братом. Он – мой отец. Я ребенок, появившийся на свет от инцеста. Думаешь, я этим горжусь? – Пауль помотал головой. – И я тоже. Ни имени, ни фамилий своих родителей не знаю. Да и… не хочу знать. 
– Но ты же не все детство в детдоме провела, верно? – уточнил Йозеф. – Ты вроде упоминала про родственников. Неужто родная мать забрала тебя?
– К счастью, нет, я ее никогда не видела. Вместо нее меня забрала религиозная семейка, логово извращенцев, по-другому не назовешь. Кроме приемных матери и отца, были еще и дед с бабкой, парочка сестер и братьев. Я жила вместе с ними в одной комнате. Меня заставляли насильно читать молитвы. У них даже свой алтарь был. Странно, что за десять лет жизни я еще ни одного греха не совершила. Кроме… – тут я замолчала, боясь рассказывать о Даре. 
– Я всегда был убежден, что религия – пустая трата времени. Мы попусту пускаем слова на ветер. Даже если и есть бог, он нас не услышит. Он коварен. Дарит свое добро недостойным людям. Иисус, в первую очередь, человек, а потом уже Сын Божий. Но священнослужители все переврали, им это выгодно. Чем больше человек верует, тем больше они получают денег. Ты же не думаешь, что храмы строятся святым духом? – я уловила в голосе Йозефа сарказм. 
– Мне говорили совсем иное, что бог якобы ко всем благосклонен. Попахивает лицемерием, если честно. Тогда почему он заставляет своих детей мучить друг друга? В общем, неважно! – Я отмахнулась. – Я шесть лет провела в этой семейке. Родные дети получали намного больше, чем я, приемный ребенок. Все игрушки, карманные деньги, сладости. Мне же ничего не доставалось. Я для них – грех во плоти.