Алиби Алисы
— А что станет с Алисой, когда он уедет?
— Ей придется пойти в приют или что-нибудь в этом роде.
— Ни за что!
— Ш-ш-ш, говори тише.
— Мне все равно. Она ни за что не пойдет в приют. Она не сирота. Она наша.
Приют. Когда я слышу это слово, мне вспоминается мюзикл «Оливер!» [14]. Представляю себе Алису в лохмотьях, драящую каменный пол под присмотром какой-то старой карги, и мне становится дурно. Я должна что-то предпринять.
— Она останется здесь с нами, — безапелляционно заявляю я Айзеку.
— К сожалению, так может не получиться, — отвечает он поучительным тоном старшего брата.
— Я сделаю так, чтобы это получилось. Ее никто от нас не заберет. Я пойду и скажу маме.
— Нет, Фой, не ходи. Она поймет, что ты подслушивала. Ты же знаешь, как она этого не любит?
— Тогда мы с Алисой убежим.
— Не говори глупостей. Куда вам бежать?
— Все равно, никто ее не заберет. Я не позволю.
Возвращаюсь в наш дом на дереве, но там пусто. Алиса прибрала всю посуду, но ни ее, ни бутылок с «Фантой» не видно. Брожу кругами, надеясь увидеть хоть какой-то признак ее присутствия. На минуту мне даже кажется, что она уже исчезла, как джинн из бутылки, которого мы видели в фильме в воскресенье. Потом я думаю, что она могла упасть с дерева, и иду к заднему окну проверить. А что, если ее похитил незнакомец или злая колдунья обратила ее в мышь? А может, ее уже отправили в приют или даже в Австралию? И зачем я оставила ее одну?
Снова забираюсь на дерево, замечаю краем глаза какое-то движение и вижу, что Алиса объезжает на велосипеде стоянку. Она машет мне рукой, и все мои тревоги мгновенно забываются. Делаю несколько глотательных движений, чтобы избавиться от комка в горле, вытираю глаза, спускаюсь с дерева, беру мой велосипед и еду к ней. Она останавливается и поджидает меня.
— Тебя не было целых сто лет, — говорит она, протягивая мне бутылку «Фанты».
— Извиняюсь. Немного прихватило. Что ты делаешь?
— Ездила за стейками для полярных медведей. Магазин скоро закрывается. — Алиса показывает на кегельбан, и в мгновение ока я возвращаюсь в наш мир, и мы мчимся обратно к замку в «Ламборгини» и «Феррари», чтобы поспеть вовремя к вечернему чаю.
* * *Последний раз я вижу Алису в аэропорту, когда мы возвращаемся из поездки во Флориду, которую устроил нам дядя Дэн. Я устала и едва держусь на ногах после задержки рейса, таблетки снотворного, от которой меня вырвало, и ужасной еды в самолете. Поездка была замечательной — думаю, что за все время мы провели не в парках или бассейнах всего несколько часов, а я съела столько оладий с сиропом, что с трудом влезаю в свою одежду. Но теперь всё уже позади, и мы все немного притихли. Сегодня 15 января, среда.
— Давайте мы пойдем за багажом, а вы идите в туалет, — говорит мама, и они с Алисой и дядей Дэном сворачивают в сторону. — Встретимся у машины, стоянка Е, место 114.
— Окей, — соглашается отец.
— Я хочу с Алисой, — возражаю я, но мама непреклонна, и я отпускаю руку Алисы. Этот момент казался тогда таким несущественным по сравнению с двумя неделями, которые мы провели вместе, но именно его я все время вспоминаю.
— Почему мне нельзя с Алисой? — спрашиваю я отца все время, пока мы идем через зал прилета к автобусу, который должен довезти нас до стоянки. Я сжимаю в руке куклу Минни Маус, купленную мне мамой после того, как Алиса выиграла точно такую же в лотерею. — Ну почему, пап?
Но он лишь отнекивается, и я понимаю, что что-то не так. Я не знаю, что именно, но мне ясно, что он врет, потому что все время смотрит в сторону.
Мы почти доехали до стоянки, и тут он поворачивается ко мне, сидящей рядом с ним, и к Пэдди с Айзеком, которые сидят позади, и объявляет:
— Дядя Дэн и Алиса с нами не поедут.
— Почему? — спрашиваю я, поглаживая ухо Минни.
— Они поедут в свой новый дом, — отвечает он, снова отворачиваясь к окну.
— Но ведь они живут с нами, — хмурится Пэдди. Я поворачиваюсь к Айзеку, но он тоже смотрит в окно, двигая челюстью, будто что-то жует.
— У них теперь есть свой дом. Дяде Дэну позвонили, когда мы были в «Эпкоте» [15]. Помните, мы стояли в очереди за чурросами, а он куда-то исчез? Вот тогда ему и сообщили об этом, и им надо ехать туда прямо сейчас.
— И где же этот их новый дом? — спрашивает Пэдди. Айзек выглядит так, будто его вот-вот стошнит.
— Не знаю, — отвечает отец, гладя меня по голове так, будто я упала и ушиблась, он не в силах поднять на меня взгляд.
— А почему сегодня? — Я оборачиваюсь и гляжу на братьев, но они тоже не смотрят на меня.
— Им надо ехать сегодня, — отвечает отец. На его лице — грусть.
— Но ведь я даже не попрощалась.
— Я знаю. Так получилось. — Он облизывает губы, глаза его полны слез.
— А Алиса приедет снова к нам на каникулы? Ведь можно будет ей сегодня позвонить?
Отец смотрит на мальчишек, которые молча сидят, уставившись друг на друга. Я никогда раньше не видела Айзека плачущим.
— Можно ей сегодня позвонить? Папа!
— Может быть, крошка. Мы посмотрим, хорошо? — Он снова порывается погладить меня по голове, но я сердито отталкиваю его руку. Почему он сегодня все время делает это? Отец отворачивается к окну, и я вижу по его отражению, что он тоже плачет. Все трое плачут.
— Пап, почему вы все плачете?
Он отворачивается к окну. Я смотрю на Айзека, но он молчит. Пэдди сидит, опустив голову. Я поворачиваюсь к отцу и вспоминаю то, что сказал мне Айзек.
— Это полиция забрала дядю Дэна в тюрьму? А что стало с Алисой?
— С ней все будет хорошо, дорогая. У нее есть ее отец.
Больше я ничего о том дне не запомнила. Остальное мне рассказали позже Айзек и Пэдди. У меня случился нервный срыв, и отцу пришлось силой запихнуть меня в машину и пристегнуть ремнем безопасности. Я начала успокаиваться только тогда, когда появилась мама со своим чемоданом, села рядом со мной на заднее сиденье и всю дорогу до дома гладила меня по голове. Пэдди сидел рядом с нами, а Айзек — на переднем сиденье, и всю дорогу никто не проронил ни слова. Мальчишкам все рассказали в самолете, а мне всю историю поведала мама, подоткнув вокруг меня одеяло перед сном. Только я ничего не запомнила, кроме:
— Фой, мы больше никогда не увидим Алису.
— Никогда-никогда?
— Никогда, дорогая.
И она легла рядом со мной, потому что мы обе не могли перестать плакать.
Глава семнадцатая
Воскресенье, 3 ноябряУтром я нашла у себя в йогурте муху. Мне сразу надо было понять, что день сегодня не задастся. А тут еще протестующие водители грузовиков заблокировали паром, так что все рейсы оказались переполненными. Пройдя через тысячу унижений, чудом покупаю билет до Манчестера за сумму, которой хватило бы на то, чтобы слетать в Нью-Йорк и обратно.
Перелет, кажется, длится целую вечность. С одной стороны от меня восседает дородный джентльмен с подозрительной сыпью на шее и кашляет все время от взлета и до посадки, с другой — мамаша с вопящим младенцем, который всю дорогу лягает меня в бедро. Но и после приземления мои мучения не заканчиваются. Сначала нас ожидает часовая проверка документов, а потом я целых сорок пять минут жду, пока клерк за стойкой «Баджета» найдет мой заказ.
— Я бронировала машину вчера вечером. Мой заказ должен быть на самом верху.
— Сожалею, мисс, но я не могу его найти.
— Миссис, — поправляю я. — Вот если бы вы его нашли, вы бы знали, как ко мне обращаться.
Мне становится жарко не только от злости, но еще и потому, что на мне — два джемпера, пальто, шапка и шарф (у меня не хватило места в чемодане). Лоб покрыт испариной. Я уже готова взорваться, но тут из задней комнаты магически появляется почесывающий мотню встрепанный господин с прилипшими к галстуку крошками и провозглашает: