В отражении глаз цвета неба (СИ)

- Ира, ребенок плачет – возмущаюсь я, подбегая к ребенку.
- И что? Поорет и перестанет. Нечего бросаться к ней по первому крику, разнежишь – и снова смотрится в зеркало.
Смотрю на малышку, а она уже вся красная, глаза опухшие. Плачет наверно уже минут пятнадцать, это минимум. Беру ее на руки, и она тут же замолкает. Улыбается мне. А потом начинает прижиматься к моей груди губками. И так забавно ими посасывать мою рубашку.
- Ира, она кушать хочет? – и пытаюсь передать ребенка матери.
- И для чего ты мне ее даешь? Попроси медсестру принести смесь.
- Смесь? У тебя еще не пришло молоко?
- Какое молоко, Женя? Не собираюсь я грудь портить из – за этой мелкой козявки. Я уже таблетки выпила, чтобы лактацию прекратить.
Прижал ребенка к себе и вышел из палаты. Добродушные медсестры вручили мне бутылочку со смесью. Я сам кормил Машеньку и памперсы менял, Ира, занималась исключительно собой: то принимала душ, то красилась, то сушила волосы феном, так что ребенок просыпался от шума. И я снова укачивал ее. Я вообще старался каждую свободную минуту проводить с дочерью. Так, как Ира была к ней холодна. Я списывал это на послеродовую депрессию. Ну, не может мать не любить собственное дитя.
Как же, я ошибался. 
Ира ушла в самый тяжелый для ребенка момент. Дочь простыла, так как Ира не надела на нее шапочку во время прогулки. В итоге полный набор: жуткий кашель, насморк, высокая температура. От боли в горле и недомогания она сутками плакала. Ирине двое суток пришлось провести с ребенком наедине, я был в командировке. А няню не нанял специально, вырабатывал в жене материнские чувства. Думал, что чем больше она будет проводить время с ребенком, быстрее проникнется к ней нежностью и любовью. В тот четверг я пришел с работы чуть позже обычного, а в детской кроватке плачущая дочь. Одна. Матери рядом нет. Сначала подумал, что Ира просто вышла по делам, а когда не обнаружил некоторых вещей в шкафу, сразу все понял. Не удивился я и тому факту, что сейф в кабинете был открыт, она выгребла всю наличность. Ушла, так, что даже Ольга не заметила, была занята приготовлением обеда на кухне. Ту первую ночь наедине с Машей, я запомнил навсегда. Я не пел ей колыбельные, не рассказывал стихи, я пересказывал свои отчеты по строительству и носил ее на руках по комнате до рассвета. Она категорически не спала в кроватке, только на моих руках. И я не мог ей в этом отказать. Это же моя принцесса.
И как теперь… В голове не укладывается, что моя малышка, солнышко, лапочка, красавица - не моя.
Я вытираю слезы и понимаю, что не смогу отказаться от нее. Прикипел и душой и сердцем. Все равно, моя. Моя. И точка.
****
- Выходи – открываю дверь в спальню Ирины. Та уже ждет меня. В одном черном белье, небрежно прикрытом шелковым халатиком. Удивляюсь ее плоскому мышлению. И она еще после всего рассчитывает меня соблазнить? – У тебя три минуты собраться. Жду тебя внизу.
Естественно, она опоздала. На сорок минут. Спустилась гордая, но оскорбленная. Так и прожигала меня своими голубыми глазами.  
- Поехали – командуя я, открывая входную дверь.
- Куда мы поедем? –  даже с места не сдвинулась. Стоит у лестницы и поправляет сумочку на плече.
- Ко мне в офис. Юрист нас уже ждет – кратко информирую я.
- А почему он не смог приехать сюда?
- Потому, что через двадцать минут сюда приедет МОЯ ДОЧЬ, ей с тобой встречаться не обязательно.
- Евгений, моя дочь скоро и так меня увидит.
- Сомневаюсь в этом. Выходи. Или мне тебя за волосы вытащить? – терпение мое уже начинает лопаться, как воздушный шарик - Я могу.
На это она лишь фыркнула и прошла мимо меня.
В машине я сел рядом с водителем, сидеть на заднем сидении бок о бок с Ирой не было никакого желания.
- Закрой, у меня волосы растрепались – возмутилась женушка, после того, как я открыл окно полностью.
- Если бы ты не поливала себя этими приторными духами, мне бы не пришлось открывать его.
- Ты это специально сделал? Хочешь, чтобы у меня прическа испортилась.
- Что ты? Я это сделал, исключительно только, чтобы мы с Володей не задохнулись.
 
Володя слегка улыбнулся. А я позволил себе даже посмеяться. Ира была зла,  пыхтела, как чайник, не смея больше ничего сказать. Я упивался ее гневом, радовался, как ребенок.
До офиса доехали без приключений и комментариев в ее стороны. Я быстро вышел из машины и остановился на ступенях в здание. Она же продолжала сидеть в машине. Ждала. Но через три минуты поняв, что никто не откроет перед ней дверь, не подаст руки, чтобы помочь выйти, нервно дернула ручку и вышла сама, от души хлопнув дверью.
В здание мы вошли так: я впереди, она за мной. Шел я быстрыми и широкими шагами, она же не поспевала за мной на своих двенадцатисантиметровых шпильках.  Естественно, я не пропустил ее первой, при входе в кабинет. Дернул дверью так, что ее чуть не снесло отдачей позади меня. Оскорбилась.
Юрист Ефимов Георгий Семенович (мужчина лет пятидесяти, седовласый, низкорослый, немного полноватый, но жутко умный, я бы сказал, гениальный) уже расположился в моем кабинете и разложил необходимые документы на столе.
- Ирина Романовна, вам необходимо подписать вот здесь – адвокат показывает ей документы и протягивает ручку, как только она присела в кресло.
- Я же сказала, что ничего подписывать не буду, пока он не откажется от ребенка – кивает она в мою сторону. Беспросветная дура. Сморю на нее и диву даюсь.  
Юрист хлопает глазами и вопросительно смотрит на меня. О подготовке документов по отказу от ребенка я ничего ему не говорил. Верно, не говорил, так как не собираюсь ничего подобного подписывать. Если дело дойдет до суда, я заставлю отца признать Машу, и тогда, Ира все равно окажется в проигрыше. Маша при любом раскладе член семьи Ульяновых.
- Ты не в том положении Ира, чтобы ставить условия – начал я подготовленную заранее речь, присаживаясь напротив нее - Перед тобой лежат два пакета документов. В одном при разводе ты получаешь трехкомнатную квартиру в центре Москвы, виллу в Италии, и два автомобиля, на твой выбор – глаза у супруги загорелись от моей щедрости - Но чтобы все это получить, ты должна написать отказ от ребенка. Собственноручно – Ира только открыла рот, как я прервал ее - По второму документу ты не получаешь ничего, так как к нему приложены доказательства твоих измен. Фото и видео. А по условиям нашего брачного договора, напоминаю пункт четыре, двенадцать: в случае твоей измены ты не имеешь право претендовать на совместно нажитое имущество. Если ты сейчас не сделаешь, то о чем я тебя прошу по - хорошему, я предоставлю эти материалы в суд и выложу  их  в сеть. Ты ведь прекрасно понимаешь, что обнародование в СМИ только одного твоего хоум видео вызовет скандал и ни один судья в мире не отдаст тебе ребенка, да и жениху ты своему не будешь нужна. Восточные мужчины собственники, он такого позора тебе не простит. Тебя закопают на заднем дворе его шикарного дворца. Ты же знаешь, что они убивают своих жен за измену?
- Подготовился, да? – мрачно сказала она. Побледнела. Я добился желаемого результата.
- А ты, как думала? Пусть я и не биологический отец для Маши, но все равно явлюсь ей родней. Она моя младшая сестра. И я не могу позволить, чтобы членом моей семьи торговали.
- Не боишься, что этот скандал и тебя зацепит? Что будет с твоим бизнесом? От тебя инвесторы побегут.
-  Не побегут. Они получают достаточно денег, чтобы закрывать глаза на такие мелочи, как  моя личная жизнь. И вообще, если встанет выбор  между ребенком и бизнесом, я выберу  дочь.
 
Минута для размышления….
- Давай я подпишу документы – нервно произнесла она.
- Какие?
- Первые.
- Хороший выбор. Но сначала – отказ.
Передаю Ирине чистый лист бумаги. Юрист диктует ей нужную формулировку, Ира медленно, но покорно записывает за ним. Георгию Семеновичу приходится повторять одну и ту же фразу по пять, шесть раз, но его это никак не напрягает. Он и не такое видел за свою практику. Я стою в это время у панорамного окна спиной к супруге, смотрю на город и жду, когда освобожусь от этих семейных уз.