Куплю твою жизнь (СИ)

— Ещё раз позвонишь по этому номеру, запихаю яйца в глотку, — приветствует Егора.
Я тянусь к нему в намерении забрать телефон, обиженно поджимая губы.
— Ты не можешь так поступать, — злость подкатывает, душит, — не можешь сначала выбросить меня, как ненужную вещь, а затем без спроса вторгаться в мою жизнь, круша всё на своём пути!
И речь шла вовсе не о Егоре.
Сабуров опускает боковое стекло и просто выкидывает сотовый на дорогу. Я оборачиваюсь на заднее стекло и вижу, как следующая за нами машина оставляет от него лишь ошмётки.
Вжимаюсь обратно в сиденье, упрямо сложив руки на груди и смотря прямо вперёд. Через пару минут автомобиль поглощает подземная парковка. Он привёз меня к себе?
Сабуров обходит автомобиль, вытаскивая меня с пассажирского кресла.
— Отпусти! — пытаюсь вырвать руку, но бесполезно.
Для успокоения гордости мне требовалось услышать его объяснения. Чтобы хоть раз сказал мне что-то честно, в лицо. Но нет, это же не про него. Он просто тащит меня в сторону лифтов.
— Ты не сильно возражала, когда оставалась в новой семье, — наконец скупо замечает он.
Заталкивает меня в лифт, а сам становится в его противоположном углу.
До меня вдруг доходит, что это не тот дом. Новая квартира?
Лифт останавливается прямо в апартаментах. Здесь нет других квартир. Только его. Этаж с единственной дверью.
А я продолжаю стоять, пока он не сжимает моё запястье, таща за собой.
Мне хочется ему напомнить про певичку. Они ещё вместе? Задавать ему вопросы бесполезно, он почти никогда не отвечает прямо. Выдавая информацию скупыми порциями.
Пропускает меня вглубь своей квартиры. Тусклый свет автоматически освещает коридор.
— Раздевайся.
Косо смотрю на него.
— Прямо в коридоре?
Язык мой — враг мой.
Хозяин жилища подходит вплотную. Горячая ладонь оказывается на моём бедре. Перестаю дышать, когда он добирается до моих трусиков под платьем. Немного оттягивая вверх хрупкую ткань нижнего белья.
— Настало время платить по долгам, Серафима.
Поднимаюсь на носочки, когда трусики врезаются в промежность.
  
Глава 27
 
— Вот так, сразу? — пытаюсь дышать, но совсем забыла как.
Смотрю на него снизу вверх. Ещё не до конца лишённые наивности глаза широко распахнуты.
— Надо было с тобой переспать, пока половина города тебя не перетрахала.
Его слова настолько несправедливы, что тут же вызывают во мне ответную реакцию. Глаза наполняются слезами, а ладонь впечатывается в его щёку. Жаль, от этого соприкосновения мне куда больнее. Ладонь печёт, а он даже бровью не повёл.
Сжимает моё запястье, слегка меня встряхивая, и обрушивается на мои губы.
Вот что это, просто желание заклеймить меня! Как свою собственность. Кем я для него была, той и осталась.
Я сдавливаю пальцами его плечи, пытаясь сдвинуть гору. Не помогает.
Расслабляюсь, давая ему понять, что сдалась. И когда его движения становятся мягче, я кусаю его за нижнюю губу до самой крови. Из его горла доносится рык, мне кажется, он меня просто уничтожит теперь. Сотрёт в порошок.
Резко сжимает мои волосы на самой макушке, отцепляя меня от себя. А я испуганно смотрю в его бешеные, дикие глаза. По телу проносится пульсация необъяснимого возбуждения.
Дыхание частое, рваное. Вся кровь устремилась к щекам, губам и туда, к трусикам.
Эндорфины на какой-то миг усмиряют мою обиду, заставляя протянуть к нему руку уже в ином жесте. Я ласково касаюсь его щёк, поднимаюсь выше на цыпочках и провожу язычком по укушенной губе, слизывая проступившую капельку крови.
Выдыхает, наблюдая за мной, словно за опасной, дикой пумой, пробующей на вкус кровь своей жертвы, решая, сойдёт ли она на ужин.
Его ладони опускаются ниже, на мой зад, отрывая от пола, понуждая меня обхватить торс ногами. Я немного приподнимаюсь над ним, опираясь на плечи, так что ему приходится посмотреть на меня снизу вверх, и касаюсь его губ. Пробуя выразить поцелуем ураган эмоций, бушующий в моём сердце. Всей тонны нерастраченной нежности, на которую я способна.
 
Лишь сила воли останавливает меня от того, чтобы не закричать о том, что люблю его. Давно. Как безумно тосковала. Как моим глазам было больно оттого, что не имели возможности на него смотреть.
Я тысячу раз представляла этот момент. Мечтала о нём. Мне казалось, я заслужила ухаживаний. Или какого-то их подобия. Хотя бы одну долбаную розу мог подарить. Но нет. Он избавил себя от моего общества и, если бы не случайная встреча, отчалил бы в свою Европу обратно.
А ещё я думала о том, поймёт ли, что он первый. Будет ли это для него иметь значение?
— Ну что, многому научили тебя твои ёбари? — отрываясь от моих губ, спрашивает, вглядываясь в мои глаза. Голос хриплый, низкий, вызывающий волну мурашек по позвонкам.
Раньше казалось, я видела все оттенки его злости, но сейчас там, в глубине его зрачков, пылало пламя.
Смысл вопроса доходит не сразу. Мне требуется время, чтобы мозг обработал информацию.
Он ведь всегда считал меня продажной. Способной отсосать незнакомцу ради красивой жизни. Готовой променять покровителя, если подвернётся случай. И трахающейся с другими мужиками, пока он строит свою жизнь без меня. Так что же теперь вызывает в нём злость?
— Если я такая шлюха, отпусти меня, — прошу, действительно желая уйти сейчас от него.
Его пальцы удерживают мой зад и ласкают одновременно, а затем грубо впиваются в ягодицы. Он не собирается меня слушаться. Несёт куда-то. В спальню или хочет окунуть в ванну с хлоргексидином? Был бы православным, кинул бы в купель со святой водой.
— Хотел бы, да не могу, — зло отвечает, и я верю ему.
Он будто сам себя презирает за то, что не смог вытравить из своего нутра желание обладать мной.
И тут до меня доходит. Ради меня — он поступился своими принципами. Пошёл наперекор себе.
С самой первой нашей встречи, когда опустилась перед ним на колени, — он оставил мне денег. Да, подачка, забытая на полу в клубе, но всё же. Затем вытащил меня из лап Айрата, хотя, будучи ему никем, не имела права использовать его имя. Привёл в свой дом, тыкая носом, как нашкодившего котёнка, в то обстоятельство, что деньги не обязательно зарабатывать телом.
Что вообще всё это было? Он почитал Экзюпери и возомнил, что в ответе за меня? Решил, что приручил?
Бросает меня на огромную кровать. Платье задирается, но я даже не пробую вернуть его на место.
Наблюдаю за тем, как он медленно расстёгивает свою рубашку. При этом смотрит на меня так, будто хочет запомнить этот момент, — я на его кровати лежу с раздвинутыми ногами.
Пьяно улыбаюсь, хотя совершенно трезва. С каждой секундой предвкушения мой пульс ускоряется. Медленно вынимает запонки из рукавов, берётся за пряжку ремня. Бугор под брюками очевиден. Я совершенно неприлично пялюсь на него. Не видела члена с нашей последней встречи. Грустила.
Вытащив ремень из брюк, Сабуров сжимает мою щиколотку и притягивает к себе, так что я скольжу задом по дорогущим простыням. Моя пятка упирается в его гладкий торс. На блестящей, выбритой перед боем грудной клетке видна каждая мышца. Скольжу покрытыми красным лаком пальчиками ног по буграм пресса, испытывая трепет, подобно идолопоклонникам в храме. Какую жертву нужно принести, чтобы он полюбил меня?
— Спорим, я трахну тебя один раз, а потом выкину из головы, — произношу вслух свой самый жуткий, зеркально отражённый страх.
Его ладонь опускается ниже, проделывая путь от щиколотки к икрам. Его действия плавные, сосредоточенные. Мужчина никуда не спешит, словно в его распоряжении вечность. А мне не терпится узнать, что же такое секс. Будет ли больно? Странно, но я предвкушаю её.
 
Он по-прежнему в брюках. Мне бы хотелось их снять с него. Но я настолько волнуюсь, что меня трясёт. Не хочу, чтобы он заметил.
Опускается согнутыми коленями на постель. Поднимает мои бёдра, и мне ничего не остаётся, как развести их шире, чтобы он оказался прямо между ног.