Передаю цель...

Бежит и бежит навстречу серое от пыли извилистое шоссе, петляет между сопками, поднимается серпантином на склоны, выходит на край огромной, наполненной светом и воздухом, утренней свежестью горной котловины. А по другую сторону котловины поднимается сплошной стеной, изрубцованной вертикальными складками, неприступный и величественный горный кряж.
Словно огромные древние мамонты, ставшие в ряд, горы протянули в долину каменные лапы, уложили между ними бугристые хоботы, выставили навстречу солнцу каменные лбы.
— До наших дней на этой скале, — сказал Кайманов, — сохранились развалины старинной крепости «Сарма Узур» предводителя древнего племени Асульмы. Гряда эта и сейчас называется его именем. Мальчишками мы лазили в эту крепость, находили серебряные монеты, наконечники стрел…
Отсюда с дороги невозможно было рассмотреть горный карниз, запомнившийся Кайманову на всю жизнь.
По этому карнизу лет тридцать назад гнался двадцатипятилетний Яков Кайманов за матерым главарем бандитов Шарапханом, расстрелявшим в восемнадцатом году его отца. Тяжело дыша, изнемогая от усталости, молодой Кайманов все выше и выше поднимался по отвесному склону, маскируясь за выступами скал. Пот заливал лицо, щипал глаза. Рубаха прилипала к спине. Сердце било в грудь гулкими ударами, кровь стучала в висках. Не думая об опасности, слепо веря в удачу, Яков взобрался на карниз и побежал вдоль склона горы над глубокой пропастью. Стемнело. Он почти ничего уже не видел, лишь угадывал направление, но точно знал: Шарапхан здесь, он близко: на карнизе ясно отпечатались следы его ног. И вдруг впереди, на фоне звездного неба, вырисовался выступ, от которого перед самым носом Якова отделилась тень. Изо всех сил ударил он прикладом в эту тень и тут же почувствовал, как, попав в пустоту, увлекаемый тяжелой винтовкой, летит под откос.
На голове его запутался то ли халат, то ли плащ Шарапхана. Словно молотом ударило его в темя, перед глазами вспыхнуло пламя, и он провалился в кромешную тьму…
Прошло немало лет, прежде чем удалось схватить заклятого врага, но до Кайманова дошел слух, что задержанному Шарапхану во время пересылки из одного пункта в другой удалось под бомбежкой бежать… Не он ли объявился опять в этом районе? Сколько раз было у Кайманова: стоит подумать о каком-нибудь человеке, и обязательно или встретишься с ним, или он окажется где-нибудь поблизости… Шарапхан свидетелей не оставляет… Впрочем, так же, как и другие, такие же опытные бандиты. А историю со следами армейских сапог он уже проделал однажды вместе со своим хозяином Таги Мусабек баем — ни много ни мало — тридцать лет тому назад…
Вьется и вьется дорога вдоль склона, вихрится пыль, ровно гудит мотор, постреливают мелкие камешки в днище кузова.
И не впервые уже кажется Кайманову, что древние мамонты Асульмы, выстроившись в ряд на противоположной стороне котловины, медленно разворачиваются, теснят друг друга, шевелят каменными лапами, бугристыми хоботами и тяжкой поступью, неотвратимо, как прожитые годы, отступают назад. Ни человека, ни силуэта козла или архара на пустынных карнизах, седловинах и склонах. Лишь кое-где, словно нашлепки, темнеет на перевалах и в распадках вечнозеленый древовидный можжевельник — могучие арчи да кланяются на ветру, словно это нарушители идут по косогору, пушистые метелки «телячьего цветка» гули- кона…
Из-за поворота дороги выплыло ущелье, по-местному «щель», заваленное огромными обломками скал.
— Ну вот и Кара-Тыкен, — останавливая всю группу, сказал Кайманов. — Дальше надо пешком, да еще с маскировкой: в этих гиблых местах недолго «за здорово живешь» и пулю в лоб схлопотать.
  
Глава вторая 
ТРОЙНАЯ СТРАХОВКА
 
У высокой, почти отвесной скалы, от которой и начиналось предгорье, оставили машину под охраной водителя, двинулись пешком. Не прошли и полсотни шагов, как на рыхлом участке, поросшем верблюжьей колючкой, увидели отпечатки армейских сапог.
— Вот и они, — сказал Кайманов. — Следы свежие. «Друзья» нашего терьякеша сделали дневку, сидят где- то в этих камнях…
 
Младший лейтенант Пинчук, молчавший всю дорогу, не выдержал:
— Товарищ майор, — сказал он, — вы прямо-таки, как следопыт «Кожаный чулок» сквозь скалы видите! Как можно доказать, что здесь были именно те, кто дал терьякешу отравленный опий?
Реплика Пинчука задела Кайманова.
— А вы сличите ваши гипсовые отпечатки со следами, что видите здесь, вот вам и будет все ясно.
— Было бы с чем сличать. У КСП — чарыки, здесь — сапоги. Мало ли пограничных нарядов могло здесь пройти?
— Тогда подождем, что скажут солдаты.
Все обернулись в ту сторону, куда показывал Кайманов, и увидели двух бегущих пограничников с собакой на длинном поводке.
Заметив офицеров, разгоряченные бегом солдаты в потемневших на спинах гимнастерках, с ручейками пота, стекающего по вискам из-под широкополых защитного цвета панам, заметно прибавили шагу. Старший наряда сержант доложил майору, что обратная проработка следа привела их сюда, в урочище Кара-Тыкен, и что нарушители пока не обнаружены. Он хотел было продолжать поиск, но Кайманов остановил его.
— Пока не торопитесь…
На вопросительные взгляды присутствующих ответил:
— Здесь они. Никуда не денутся. За поворотом — горный отщелок, а в отщелке небольшие пещеры-гавахи. В одном из таких гавахов и сидят. Надо хорошенько подумать, прежде чем их брать.
— Можно ли быть уверенными, товарищ майор, — спросил Пинчук, что здесь именно те, кто отравил терьякеша, и что они обязательно будут нас ждать?
— Полной уверенности не может быть. Но и деваться им некуда. В пути они уже часа три, притомились, да и опасности для них вроде поменьше стало. А лучшего места для отдыха и обороны, я уже говорил, во всей округе не найти.
— Какие будут указания, товарищ майор?
— Задержать нарушителей…
— Это понятно. Каким образом?
— Во-первых, тут должны быть наряды соседней заставы, через участок которой прошли эти двое. Но задерживать следует не сразу: я просил коменданта дать распоряжение нарядам блокировать нарушителей и дожидаться нас — именно в этом месте надо мне кое-что посмотреть… Ага… Вот следы наряда. До камней дошли, дальше нет… Значит, наряд здесь и нарушители недалеко. Выходит, нам тоже нечего тут маячить. Давайте-ка за эту скалку да побыстрей…
— А вы уверены, товарищ майор, что именно те, кто отравил терьякеша, надели армейские сапоги и пришли сюда?
— Пока лишь на девяносто девять процентов…
Кайманов внимательно осматривался, как будто нарочно оттягивая время. Насколько он торопился догнать нарушителей, когда обнаружил следы на КСП, настолько сейчас не спешил.
Что говорить, Кара-тыкен — знакомое место! Скверное место! Как есть «Черная колючка» — загонишь — не вытащишь. Лучшее место для засады… Так кому и для какой цели понадобился этот трюк с армейскими сапогами?
Он заметил, как на гребне скалы качнулась ветка арчи. У ближайшего камня появилась фигура солдата- пограничника. Кайманов узнал его: ефрейтор с соседней заставы.
Сделав знак, чтобы все вышли из сектора обстрела со стороны устья ущелья, Кайманов прислонился плечом к шероховатому, нагретому солнцем камню, подозвал остальных.
— Товарищ майор, докладывает ефрейтор Демченко. Нарушители дошли до отщелка. Младший наряда рядовой Баяджиев наблюдает за ними со скалы. Товарищ майор! Баяджиев сигналит! У нарушителей замечено какое-то движение. Разрешите идти на задержание, товарищ майор.
— Не торопитесь, успеем… Деваться им некуда. Выход из ущелья с той стороны блокирован. Полезут наверх — Баяджиев увидит. Скажи лучше, откуда ты взял, что здесь в отщелке нарушители? Следы-то от армейских сапог?
Вопрос этот он задал лишь для того, чтобы ответ услышал младший лейтенант Пинчук,
— А других нарядов, кроме нашего, здесь не может быть, товарищ майор. — Два наряда в одно место не пошлют, — ответил удивленный ефрейтор. — Значит, нарушители…