Передаю цель...

Быба уже обвязывал себя веревкой, усаживался на перекладину.
— Су ек, бу майды, — снова сказал проводник:
— Воды нет и не будет, — перевел Быба. — К вечеру, старина, будешь пить из этого колодца чистую «су».
— Я тридцать лет вожу караваны в пустыне, — с достоинством сказал Кабул, — не знаю случая, чтобы колодец отрыли за три дня. Надо восемь дней — десять человек.
— Это вам надо восемь дней, а нам надо скорей, восемь часов, — уже спускаясь в колодец, парировал Быба. — Знаешь, как наш любимый вождь сказал? Нет таких трудностей! Вот мы и оправдаем его слова!
— Скажи, Кабул, — спросил Масленников. — Что легче, этот колодец откопать или новый вырыть?
Старик подумал и сказал:
— Этот скорей…
На лицах проводников унылое равнодушие, никто не верит в успех дела. От ближайшей рощицы саксаула донесся возглас:
— Врача!
Распоряжения отдавать не надо: там уже хлопочет Хорст с лекпомами… А ведь еще не только в бой не вступали, до противника не дошли.
— Самохвалов, — вызвал он командира дивизиона, — что там с колодцем?
— Товарищ командир полка, — официально доложил Самохвалов. — Первый взвод организовал ударную бригаду. Быба спустился на дно колодца, прислал записку: «На дне колодца два дохлых верблюда. Воды кет, но считаю, отрыть можно».
Как раз в это время с помощью веревки и тягла, в виде верблюда, бойцы вытащили из отверстия колодца дохлого собрата «корабля пустыни». Вокруг распространился ужасающий смрад.
«Не задохнулся бы там Быба», — невольно подумал Масленников. Но тут второй верблюд, едва показавшись из отверстия, стянутый веревкой, переброшенной через укрепленный поперек ствол саксаула, лопнул над колодцем. Смрад стал нестерпимым.
Масленников, чувствуя, что почва колеблется под ногами (вот-вот обвалится), наклонился к отверстию, крикнул:
— Максим Николаевич! Как ты там? Живой?..
— Ничего! Чуть задело, — глухо донеслось из колодца. — Отрыть можно!..
Командир полка видел, как истово молились проводники, оправдываясь, видимо, перед аллахом в таком святотатстве: колодец осквернен, как теперь пить из него воду?..
«Ничего, аксакалы, еще как будете пить, только бы очистить», — разозлившись, подумал Масленников.
У колодца дело шло споро. Командир первого дивизиона Самохвалов с часами в руках точно засекал время, чтобы бойцы, принимавшие из колодца от Быбы ведра с черным вонючим песком, вовремя сменяли друг друга.
Командир полка, предоставив им выполнять работу, которой должно было хватить чуть ли не на полсуток, отправил дозор под командованием сверхсрочника — командира взвода Криулина с задачей наблюдать за местностью на дистанции в пятнадцать километров. Затем выслал отделение из взвода Бабичева с задачей «освещения» местности в радиусе тридцати километров. По радио отдал распоряжение бывшему где-то на подходе ханкинскому транспорту отобрать семьдесят лучших верблюдов и подготовить их для сопровождения разведотряда, который должен был выйти наперерез уходящей банде.
В разведотряд вошли два кавалерийских сабельных взвода, полувзвод стрелков, при нем станковый пулемет.
Вести разведотряд Масленников поручил командиру второго дивизиона Воробьеву.
Наблюдая, как идет дело у колодца, надеясь и боясь надеяться, что неутомимый Быба, который вот уже больше часа не поднимался на поверхность, в конце концов докопается до воды, Масленников ставил перед Воробьевым задачу, ориентировочно предполагая, что банда Ахмед-Бека и Дурды-Мурта выступила на северо-восток от колодца Докуз-Аджи.
Разведотряду ставилась задача найти следы банды, настичь ее и задержать до подхода полка, который и нанесет ей решительный удар.
Если банда будет уходить в сторону культурной полосы, не допускать ограбления аулов.
— Ежедневно от двадцати одного часа до двадцати трех, — заканчивая инструктаж, сказал командир полка Воробьеву, — держать со мной радиосвязь. Белая ракета в направлении на Хан-Кую — немедленно возвращаться. Красная ракета — местонахождение отряда Хан-Дарьи и Классовского… В случае ухода отряда с Хан-Кую, — добавил он, — двигаться по моему следу.
 
На командных пунктах отряд будет оставлять сложенные из саксаула стрелы. Стрелы на юг покажут направление моего движения. На Хан-Кую оставим для вас в условленном месте двухсуточный запас продовольствия.
— В вашем составе, — в заключение сказал Масленников, — для политобеспечения пойдет, как только закончит работу в колодце, секретарь партбюро товарищ Быба…
Командир полка снова подошел к колодцу, наклонившись, крикнул в зияющий провал:
— Максим Николаевич, живой?
— О-о-о-ой, донеслось из темноты, где-то далеко внизу мерцал слабый свет. — Живой! — повторил Быба. — Только чертовски замерз. Дьявольский холод. Я весь закоченел!
— Так вылезай, сейчас пошлем тебе смену!
— Не-е-е-ет, — возразил принципиальный Быба. — До воды я должен сам докопаться!
Из колодца все тянули и тянули
в
ведрах чернуювонючую грязь с запахом тухлых яиц. Командиры немного не уследили, и некоторые стали сосать
через плат
ки эту воду. Масленников тут же пресек это занятие: у нетерпеливых уже началась тяжелая рвота.
У колодца шел спор: спорили пулеметчик Звенигора и боец сабельного взвода Гомоляк, кому лезть вниз.
— Я член партии, я полезу после Быбы.
— А если беспартийный, так мне и з колодец нельзя?
Побывали в колодце и Звенигора и Гомоляк, каждый по часу, непрерывно подавая наверх ведра с жидкой грязью, затем снова туда опустился Быба, который оставался там тоже не менее часа, пока не подняли, наконец, первое ведро чистой питьевой воды. Хорст сделал анализ, вода оказалась значительно лучше, чем в большинстве арыков и родников культурной полосы. Быба не преминул, выбравшись из колодца, поднести полную кружку с таким трудом добытой воды через восемь с лишним часов непрерывного тяжелейшего труда старшине проводников Кабулу.
— Су якши, — только и проронил тот, пораженный вместе со своими соотечественниками совершенным в их присутствии беспримерным подвигом.
Инспектор политотдела Карпов, помполит полка и Быба тут же у колодца организовали летучий митинг.
Командир полка приказал начать раздачу воды с пулеметных взводов, приказав Самохвалову точно засечь время. За сорок пять минут успели дать воды по ведру лошадям, залить фляги взвода станковых пулеметов, двух кавалерийским взводам. Темпы были невысокие, но сейчас весь вопрос был лишь во времени: воду добыли, оставалось успеть запастись ею и напоить коней до выхода наперерез банде, преследуемой Классовским с доброотрядом.
Разгадать замысел Дурды-Мурта и Ахмет-Бека было нетрудно: главари бандитов стремились увлечь отряды Масленникова и вспомогательный — Классовского в глубь песков, измотать безводьем и с обессиленными расправиться в непосредственной близости от своей, видимо, хорошо укрепленной базы.
Теперь-то была надежда, напоив бойцов и коней, со свежими силами продолжать преследование. Но верхом на коне большого запаса не возьмешь, а караваны — и хивинский, и ханкийский, и главным образом основной в двести пятьдесят верблюдов — ташаузский никак не могут догнать отряд. Где-то позади, безнадежно отставая, тащится орудие.
  
ЗАРЕВО КОСТРА
 
Часов около одиннадцати утра, когда солнце стояло уже высоко и жгло немилосердно, дежурный радист Осипов передал радиограмму от Классовского:
«46 километров северо-восточнее Докуз-Аджи веду бой с шайкой Дурды-Мурта. Шайка проявляет активность. Двигайтесь на помощь. Когда выступаете? Классовский».
Прочитав радиограмму, командир отряда вызвал к себе проводников, приказав радисту потребовать от Классовского точной градусной ориентировки от колодца Холыбай.
— Ну что, яшули, — обратился он к «королю песков», когда тот, заметно повеселевший после выпитой воды, подошел к командиру. — Сможешь вывести нас точно в этот район? — Он указал пункт на карте.
Некоторое время Кабул, пытаясь удерживать прыгающую бровь, что, как теперь знал Масленников, означало волнение, всматривался в карту, как будто разбирался в ней, затем, вздохнув, признался: