Пробуждение сердца

– Не вижу причин, почему бы теперь вам не узнать правду, – ответил Ги с таинственной улыбкой. – Мадам больна. Ей необходимо лечить нервы. Королева, ее мать, боится за ее рассудок и хочет, чтобы она немедленно вернулась во Францию, где лекари лучше.
Его слова потрясли и одновременно напугали Санчу. Она сразу подумала о лекаре, что лечил ее, о лекаре Болинброка. Помня о том, что ей пришлось самой пережить, она высказала предположение:
– А не может ли быть так, что англичане под видом лекарства дают Мадам яд? – Уж она-то по собственному опыту знала, что такое может быть. Надеясь предостеречь и таким образом избавить свою маленькую королеву от того ужаса, что она сама испытала, Санча не долго думая поведала Ги, как ее поили эликсиром, от которого она впадала в полубессознательное состояние.
Слушая ее, Ги отводил взгляд. На его губах застыла странная улыбка. Хоть он и красив, думала Санча, но как же неприятно, почти отталкивающе улыбается.
Эта улыбка заронила в Санче легкое беспокойство. Но его сочувственные речи и обходительные манеры вскоре рассеяли ее подозрения. Позже, когда они ждали несколько часов, пока пьяный паромщик переправит их на другой берег, Санча спросила:
– Мы едем прямо к Мадам?
Он ответил, что это было бы неразумно.
– Англичане стерегут ее, как важную пленницу. Вам лучше прибыть в монастырь вместе с придворными французского короля, иначе вас сразу узнают.
Но, когда Санча захотела расспросить его подробнее, Ги отказался сообщить ей больше того, что уже сказал. Нет, он не был груб, скорее уклончив. Но при этом ускользнул от ответа с таким очарованием и беззаботностью, что Санча не смогла на него обидеться.
Когда наконец они оказались на другом берегу реки, ей стало не до расспросов. Начался дождь, мелкий, упорный, который скоро превратил дорогу в болото и наполнил воздух запахом мокрой земли и прелых листьев.
Санча, чьи мысли до сих пор были исключительно заняты маленькой Мадам, вспомнила о Хью. Наверное, он уже обнаружил ее исчезновение. Что он должен думать сейчас? Что чувствовать? Ей было больно сознавать, что она может больше никогда не увидеть его, не ощутить тепло его объятий. Больше всего она боялась, что он проклянет само ее имя, когда узнает о ее предательстве. И она не сможет упрекнуть его. Но что ей оставалось делать? Она дала клятву, и теперь пришло время выполнять ее.
Потом мыслями ее завладел ребенок, которого она носила под сердцем, и в душе обещала всегда любить его. Его, ибо она была уверена, что это мальчик. От мысли, что ее сын никогда не узнает своего отца, слезы обожгли ей глаза. И чем дальше ехала она под моросящим дождем, тем горше ей становилось.
Они не разговаривали, Санча и молодой аристократ, пока не достигли огромного леса, где от прямой королевской дороги отходило несколько троп.
– Мне велено ждать графа де Северье. Вот там, в разрушенном аббатстве. – Ги показал на темнеющий лес. – Он сопроводит вас к королеве.
Граф де Северье? У Санчи стало спокойнее на душе при мысли о том, что скоро она встретится с дядей, но она не успела сказать об этом Ги. Он уже скакал по узкой тропинке, терявшейся в темном лесу. Санча последовала за ним. Она совсем была сбита с толку. Снова ждать. Тогда для чего надо было так спешить? Кроме того, она не представляла, зачем ее слишком высоко ценящему комфорт дяде скакать невесть куда по грязи дождливой ночью. Куда проще было дожидаться в тепле и безопасности, когда Ги доставит ее к нему.
Однако Санча была так взволнована, что не подумала заподозрить Ги в дурных намерениях. Даже мысль, что она рискует, оставаясь в темном лесу наедине с молодым человеком, не пришла ей в голову.
Тропа становилась все извилистей, все уже, с обеих сторон к ней подступали деревья и кусты. Наконец они достигли открытого места, и Санча увидела развалины аббатства, заросшие плющом, кустарником и куманикой. От зрелища обвалившегося фасада, зияющих провалов окон, рухнувших местами боковых стен, обвитых плетями плюща, ее охватило предчувствие чего-то ужасного. Проезжая мимо башни, сложенной из серого камня, Санча подняла голову и посмотрела на высокие окна храма и островерхую разрушившуюся крышу.
 
Дождь прекратился, но каждый лист ронял капли, и только их стук нарушал мертвую тишину. Когда они слезли с лошадей, у Санчи возникло неприятное ощущение, что за ней наблюдают. Несколько раз она встревоженно обвела взглядом древние руины, но, не увидя ничего подозрительного, решила, что это необычная обстановка – ночь, черный лес, одинокие заброшенные руины – так действует на нее.
  
22
 
Дрожа от холода в промокшем платье, отяжелевшем и липнущем к ногам, Санча последовала за Ги в сумрачный коридор. Ноги путались в густых кустарниках куманики, глянцевито-зеленой там, где над головой просвечивало небо, и безжизненной, побуревшей и сухо шуршащей в местах, где сохранился потолок.
– Тут мы можем подождать графа де Северье, – объяснил Ги, подходя к двери просторной комнаты справа от храма. – Здесь сухо, а если вы продрогли, я разожгу костер.
Санча стояла на пороге, не решаясь войти. На миг ей показалось, будто Ги бросил быстрый взгляд на другую дверь в темном коридоре.
– Долго нам придется ждать? – поинтересовалась она, стараясь побороть подступающую панику.
– Нет, уверен, что совсем недолго.
– В таком случае не стоит разводить огонь, – сказала Санча и, вглядываясь в сумрак комнаты, опасливо переступила порог. – Вы не боитесь, что мы можем встретить здесь разбойников? Мне кажется, они любят прятаться в подобных местах. – Ее предположение развеселило его, и она смущенно замолчала.
Прошло несколько томительных минут. Ги беспрестанно расхаживал по комнате.
– Вы, я вижу, все-таки совсем продрогли, – наконец сказал он, – я схожу за хворостом и разожгу костер.
– Только не уходите далеко, – попросила Санча, которой было не по себе в этом заброшенном месте.
Оставшись одна в сумрачной комнате, Санча принялась внимательно осматриваться. Тьма быстро сгущалась, но в бледнеющем свете, льющемся в пустые провалы окон, еще можно было разглядеть на толстом слое пыли, покрывавшем пол, отчетливые следы ног. Среди них были и крупные, не принадлежащие ей или Ги. Она постаралась убедить себя, что следы давние и оставили их пастухи, паломники или разбойники, нашедшие в развалинах приют от ненастья.
С каждым мгновением становилось все темнее. Санча ждала уже довольно долго. «Куда он подевался?» – спрашивала она себя. Она прошла в другой конец комнаты, где из камня было сложено некое подобие очага. Кучка золы на камнях говорила о том, что кто-то когда-то грелся здесь у огня. Она опустилась на корточки, повинуясь совершенно абсурдной мысли, что от золы идет тепло, и дотронулась до камня. Камень был теплый. Она отдернула руку, словно обжегшись.
Теперь Санча была по-настоящему напугана. Ей почудилось, что в безмолвии ночи где-то неподалеку раздался слабый звон. Она мгновенно насторожилась, подняла голову и стала напряженно вслушиваться. «Это, может быть, конская уздечка», – успокаивала она себя, но сама не верила, что это так.
Вновь донесся тот же звук – словно прозвенели маленькие колокольчики. Санча окаменела. Звук повторился, отчетливей, ближе. Санча вскочила на ноги. Сердце ее бешено колотилось, глаза лихорадочно обшаривали темноту, слух предельно напрягся, стараясь уловить, откуда слышится звук колокольчиков. Да, колокольчиков, теперь она была совершенно уверена в этом!
Санча стояла не шевелясь и напряженно прислушивалась к тишине, которую нарушал лишь шелест падавших капель. Она подавила отчаянное желание крикнуть, позвать Ги. Где же он? Вместо этого она на ощупь, медленно двинулась к двери, ведущей в коридор. В этом месте над коридором не было потолка, и дверь вырисовывалась светлым квадратом в чернильной тьме комнаты.
Вдруг серебристо звякнули колокольчики, и темная фигура заполнила дверной проем. Санча завопила и отскочила назад. Когда она снова взглянула, фигура исчезла. Оцепенев от ужаса, Санча не сводила глаз со светлого квадрата.