Порочные занятия (ЛП)

— Племянник одного из основателей сделал тревожный телефонный звонок, доложив, что не хочет продолжать учебу.
Я напрягаюсь. Насколько мне известно, единственный основатель, чей родственник кажется таким незаинтересованным в учебе, — это тот, кого я хочу обменять на свободу матери.
— О каком студенте идет речь? — спрашиваю я, сохраняя размеренный тон.
— Мистер Вир Бестлэссон, — декан шаркает ногами, не в силах встретиться со мной взглядом.
Мои глаза сужаются.
— Если вы пришли просить, чтобы я поговорил с мальчиком или обратил на него особое внимание…
— Нет-нет-нет, — он поднимает обе руки.
— Тогда что?
— Его отец и дядя хотели бы получить краткий отчет о его успехах.
— Вы же понимаете, что я пробыл здесь недостаточно долго, чтобы узнать всех своих студентов, — говорю я, потому что технически это правда.
Плечи декана опускаются.
— Пожалуйста, отправьте по электронной почте все, чем вы можете поделиться, независимо от того, насколько это незначительно. Я обращаюсь ко всем преподавателям.
— Я могу отправить по электронной почте комментарии, которые я оставил к его последнему эссе.
— Какая была оценка?
— Мистер Бестлассон даже до «тройки» не дотянул.
К тому времени, когда Декан Уэстмор ушел по коридору к кабинету доктора Ксандера, моя ярость испарилась, оставив только пепел раскаяния.
Неужели я действительно должен был так бессердечно отмахнуться от Феникс?
В мире, где слово «нет» не должно подкрепляться насилием, единственный способ чисто разорвать соглашение — это капелька жестокости.
Боль в ее глазах, когда я произнес те слова, была подобна ножу в животе. Бедную юную девушку только что жестоко бросил ее отец, а теперь и я.
Но разве не лучше быть убитым горем, чем таким человеком, как Криус?
Я возвращаюсь в кресло, сворачиваю программу оценивания и включаю систему безопасности университетского кампуса.
Нахожу кадры ее краткого разговора с Талией Грейс, прежде чем переключаюсь на размытые изображения ее бега по лестнице. Внешние камеры показывают, как Феникс марширует к своему многоквартирному дому, но останавливается.
У меня сводит челюсть от ее разговора с высоким блондином, которым может быть только Вир Бестлэссон. Встаю с кресла, чтобы проверить резервный телефон, на котором Квинн оставила сообщение.
К: Все будет на месте сам знаешь когда. Позвони мне.
Из загадочного текста я могу только предположить, что Вир Бестлэссон не только принял предложение об утреннем концерте, но и получил устройство слежения, и наденет его в день похищения.
На экране Феникс спешит к своему многоквартирному дому, а Бестлэссон смотрит ей в спину.
Надеюсь, что «Один» не передаст Криусу информацию о тюрьме «Сикрофт» слишком быстро. Я хочу, чтобы Вир Бестлэссон убрался подальше от Феникс навсегда.
***
Оставшаяся часть недели размыта. Феникс не приходит на лекцию в четверг, но отправляет задание по электронной почте за несколько дней до его сдачи. Это еще одна прекрасно выполненная работа, хотя и с гораздо меньшим энтузиазмом, чем предыдущая.
Воскресенье нависло надо мной, как гильотина. Когда Крус получит мальчика, он освободит мать. Такова договоренность.
По крайней мере, до тех пор, пока он снова не заставит меня выполнять его приказы.
К счастью, Квинн подтвердила, что мальчишка Бестлэссон носит устройство слежения, и именно оно приведет меня прямо к Криусу, и я смогу наконец засадить ему пулю между глаз. Как бы мне ни хотелось разрезать его на мелкие кусочки и насладиться страданиями, я не могу допустить, чтобы он выжил.
Мой старший брат продолжит томиться в тюрьме «Сикрофт», если проживет достаточно долго. Жаль, потому что любой, кто отвергает Криуса, является своего рода моим союзником, но «Один» не поместил бы его туда, если бы он был невиновен.
Каждую ночь я провожу в игровой комнате в одиночестве, рассуждая, упаковывать ли игрушки, купленные в «Красной комнате», или нет.
Все кончено.
Профессор Экхарт скоро вернется в университет, и я смогу уйти без подозрений.
 
Цветочно-ванильный запах Феникс уже исчез с шелковых простыней, но трусики, которые я срезал с ее тела в нашу первую совместную субботу, все еще пахнут.
Я лежу на спине, глядя вверх на балдахин, с клочком кружева в одной руке, и твердым членом в другой.
Одним глубоким вдохом я наполняю ноздри оттенками Сансер и ее ароматом мускуса. Закрываю глаза, мысленно то трахаю ее горлышком винной бутылки, то своим членом.
Ускоряю движения рукой, шлифуя ствол длинными движениями. Она должна быть на мне, сверху, представляю, как бы подпрыгивала ее грудь перед моим лицом, пока я шлепаю ее по заднице хлыстом, приказывая двигаться быстрее.
Бедра двигаются по направлению к кулаку, и это почти похоже на то, как ее узкая маленькая киска сжимала бы меня со всех сторон.
Представляю, как мое тяжелое дыхание заглушает ее мягкое мяуканье, представляю, как румянец растекается от ее щек по шее и груди, представляю, как эти твердые соски трутся о мою грудь, когда она трахает меня под низким углом.
Я так много всего хотел с ней попробовать, больше игрушек, больше поз, но не только секс.
Блять, я хочу пригласить ее на ужин, водить в фетиш-клубы, я хочу накормить ее воскресным обедом и помыть вместе посуду. Я хочу прогуляться по Лондону с ней рука об руку, где она могла бы быть моей открыто и без риска последствий.
Жар приливает к основанию позвоночника, дыхание учащается, а яйца напрягаются. Больше всего я хочу прикоснуться своими губами к ее губам и дразнить ее языком. Удовольствие взрывает мой член, разбрызгивая сперму мне на грудь и пресс.
— Пиздец, — бормочу я. — Кончить от мысли о поцелуе — жалко даже для тебя.
В субботу мой стационарный телефон не умолкает. Я назло игнорирую телефон, искушая Криуса прислать кого-нибудь, кого я смогу убить.
К вечеру кто-то стучится в дверь. Я надеваю пару серых спортивных штанов, толстовку с капюшоном и пристегиваю пистолет к поясу сзади.
Но когда открываю дверь, то вижу декана Уэстмора, стоящего у меня на пороге, все еще одетого во вчерашнюю рубашку и галстук. Мужчина выглядит так, будто спал в офисе, если вообще спал.
— Прошу прощения, что беспокою Вас дома, — он заламывает руки. — Наш основатель созвал срочную встречу с профессорско-преподавательским составом.
— Разве это не могло подождать до утра понедельника?
Он кашляет.
— Еще раз примите мои извинения, профессор. Мистер Бестлэссон хочет, чтобы мы все встретились с ним и его братом за воскресным обедом.
Требуется секунда, чтобы понять, что он говорит об Одине. Один чертов Бестлэссон, самый могущественный гангстер Британии, приедет в Университет королевы Марии в тот самый день, когда я устроил похищение его племянника.
Блять.
  
Глава 40
 
ФЕНИКС
Утро субботы, четыре дня с тех пор, как он изо всех сил пытался объяснить, что не видел во мне шлюху и, одним словом, дал понять, что не склонен к постоянству. Четыре дня яростной ненависти ко всему мужскому роду.
Я не буду плакать. Не буду плакать.
Я не пролью и слезинки из-за этой сволочи.
Черт, я даже имя его не произнесу.
— Вы более не представляете для меня интереса, — бормочу я себе под нос. — Можете идти, мисс Шталь.
Какого хрена?
Морской бриз дует на Марина-Хай-стрит, охлаждая мой гнев, но как только тучи расходятся и утреннее солнце освещает лицо, тепло разжигает ярость, шипящую под кожей.
Мужчины все одинаковые. Они рассматривают женщин как объекты, с которыми можно поиграть, сломать, а затем выбросить. Неважно, как они это делают — по-дружески, по-отечески, по-фетишистски — результат все равно один.