Порочные занятия (ЛП)

Сознание возвращается в настоящее, когда я шумно втягиваю воздух, и только тогда я замечаю, как все мое тело содрогается от мощной кульминации.
Профессор Сегал проводит языком от клитора к моей дырочке длинными, вялыми, неторопливыми движениями, растягивая ощущения, заставляя их блекнуть, но не исчезать до конца.
— Черт, — говорю я сквозь судорожные вдохи. — Что Вы пытаетесь сделать? Убить меня?
Он смеется и сжимает мой клитор с небольшим давлением, которое подталкивает меня к новой разрядке. Второй оргазм более терпим — меньше духовных ощущений и больше физического взрыва. Мои внутренние мышцы пульсируют и сокращаются в собственном ритме, который перекачивает экстаз в дрожащие конечности.
Я дергаюсь в оковах, когда профессор отпускает пальцы. Проходит несколько секунд, прежде чем мои губы возвращают себе способность говорить.
— Почему? — говорю я сквозь судорожные вдохи. — Почему Вы смеетесь?
— Знаешь ли ты, что оргазм называют la petite mort? — он спрашивает.
— Это «маленькая смерть» по-французски, — говорю я со стоном. — Если это так, то я попала в рай.
Повернув колесо на место, он отвязывает мои ноги, а затем и руки, которые безвольно падают по бокам. Наконец он расстегивает упряжь, и я, абсолютно обмякшая от оргазма, падаю в его объятия.
— Как ты? — спрашивает он, и это звучит слишком весело для человека, который только что пытался убить меня избытком удовольствия.
— Хватит, — хриплю я.
— Хм… — говорит он. — Это не похоже на «желтый» или «красный».
Я растворяюсь в нем со слабым смешком.
— Как будто Вы можете выжать из меня еще один оргазм.
Он нежно похлопывает меня по заднице.
— У нас в распоряжении весь вечер.
— Вы на виагре? — выпаливаю я.
Он издает странный звук, который может быть смехом.
— Двадцать восемь — это не старость.
— Хммм, — между нами почти десятилетие, но я слишком устала, чтобы говорить о разнице в возрасте.
Все еще прижимая меня к своей груди, он кладет меня на кровать и шелковые простыни, а затем обнимает сзади меня, свернувшуюся калачиком.
Когда я засыпаю, то наконец отпускаю свои сомнения. Он отправился домой со мной, а не с доктором Раринг. Профессор Сегал не думает, что я хуже, потому что младше.
***
Я не уверена, сколько времени прошло, или мне это кажется, но матрас рядом со мной прогибается. Я приоткрываю глаза и вижу обнаженную фигуру профессора Сегала, исчезающую за кожаной занавеской.
— Ты не отвечаешь на звонки, — говорит мужской голос, который полностью вырывает меня из сна.
Что здесь делает незнакомый мужчина, когда мы в постели?
— Теперь ты знаешь, почему, — никогда не слышала, чтобы профессор говорил так холодно.
Мужчина усмехается.
— Кто это? Еще одна из твоих блядей-извращенок?
Затаив дыхание, я сажусь на кровати, прижимаю шелковую простыню к груди и жду.
Чего, не знаю.
Возможно, того, что профессор Сегал защитит меня или, по крайней мере, скажет этому человеку, чтобы он шел нахрен и убирался из дома, но их шаги исчезают в коридоре.
— Я бы предпочел не использовать такую неприятную терминологию, — отвечает профессор.
Эхо слов профессора Сегала врезается под дых с болью, которая только усиливается от хихиканья мужчины. Его единственное возражение против того, чтобы называть меня блядью, заключалось в том, что ему не нравится формулировка?
Не то чтобы я была его девушкой, или другом, или приятелем, или даже человеком, заслуживающим уважения. Он не упомянул ни о том, что у меня есть имя, и даже не сказал, что это не его дело. Он пропустил комментарий этого человека мимо ушей.
Потому что я для него — шлюха.
Руки сжимают шелковые простыни, и я зажмуриваюсь.
Какого хрена я вообще ждала? Предложения руки и сердца?
Каждое утро я встаю на колени и отсасываю. По выходным соглашаюсь на то, чтобы меня пытали и трахали всевозможными предметами. Как еще можно описать женщину, которая занимается сексом и позволяет себя унижать за деньги?
Папины слова гремят в голове. Я грешница, никчемная шлюха, годная только для одного, прямо как моя убогая мать. Именно по этой причине он заставлял меня возвращаться домой каждые выходные, ведь он не мог поверить, что я смогу пойти против своей ожидаемой природы.
 
Дыхание учащается, а боль в животе превращается в спираль паники.
Папы не было всего три недели, а я уже стала такой, как он предполагал.
Черт.
Нужно выбраться отсюда, пока от моего достоинства осталось еще хоть что-то, что можно спасти.
  
Глава 33
 
МАРИУС
— Зачем тебе эти шлюхи? — спрашивает мужчина, следуя за мной вверх по лестнице. — Такой красавчик, как ты, не должен платить за секс, даже за секс с извращениями.
Я сжимаю челюсти и продолжаю подниматься, потому что мне остается только один вариант — сдержаться и не дать этому ублюдку понять, что Феникс для меня не просто наемная сабмиссив.
— Чего он хочет на этот раз? — достигаю вершины лестницы и открываю дверь в коридор на первом этаже.
— Как будто он мне сказал, — фыркнув, отвечает мужчина.
Дверь, ведущая в подвал, захлопывается за ним, и только тогда я выдыхаю.
Феникс в безопасности… пока что.
— Ты примешь звонок не в кабинете? — спрашивает он сзади.
Я бросаю на него взгляд через плечо.
— Кухня предпочтительнее. Водонепроницаемые полы.
Он хмыкает, но скорее из потребности ответить, чем из намека на понимание. Он не реагирует на скрытую угрозу.
Хоть Криус и не безрассуден настолько, чтобы отправить кого-то действительно ценного в мой дом, я все равно хочу отправить ему сообщение.
Делая мысленную пометку спрятать оружие в мебели в игровой комнате, толкаю кухонную дверь.
Наружные фонари внутреннего дворика обеспечивают тусклое освещение, которое как раз мне подходит. Я иду по белой водонепроницаемой напольной плитке, однако, белая затирка не является такой же водостойкой. К счастью, годы, которые я провел, убивая конкурентов этого ублюдка, подготовили меня к таким неприятностям.
— Где выключатель? — спрашивает мужчина.
— Это не обязательно, лучше закрой дверь, — протягиваю я. — Разговор не займет много времени.
Выполнив приказ, он находит участок стены и прислоняется, скрестив руки на груди.
— Криус предоставил тебе устройство, с помощью которого мы с ним будем общаться?
— Да, верно, — он отталкивается от стены, присоединяется ко мне у стойки и достает планшет. — Вот.
Когда он запускает приложение для видеоконференций, я провожу рукой под столешницей в поисках одного из многих видов оружия, которые я разместил в стратегически важных точках по всему дому.
Мои пальцы смыкаются вокруг ножа, который, я полагаю, лучше, чем пистолет, ведь выстрел может услышать Феникс.
Приложение запускает звонок, и Криус не торопится отвечать. Это мелкая форма проявления власти, учитывая, что он послал одного из своих сотрудников в мою резиденцию. Одна из многих раздражающих привычек, которая приведет к его медленной и заслуженной кончине.
Когда мужчина поднимает руку, чтобы закрыть приложение и попробовать еще раз, на экране отображается кабинет джентльмена с изящными деревянными полками, заставленными книгами в кожаных переплетах.
Криус Ванир с комфортом восседает в кожаном кресле. На нем черный бархатный смокинг и белый галстук. В пятьдесят восемь лет он все еще красив. Тонкие светлые волосы и темные круги под блестящими голубыми глазами придают ему вид академика или даже шекспировского драматурга.
Претенциозный ублюдок.
Под утонченным внешним видом скрывается человек, которому нет дела ни до искусства, ни до образования, ни даже до человечества. Фасад семьянина, преданного своей жене и законным детям, — всего лишь прикрытие для одного из самых известных лондонских секс-торговцев.