На грани выживания (ЛП)

Они скрылись в деревьях и исчезли в тени.
Незнакомцы кричали вслед собакам, но Квинн смотрела только на одну.
Призрак лежал на боку, весь перепачканный грязью. Ярко-красная кровь запятнала его белую шерсть. Кровь видна повсюду, в листьях, затоптанная, разбрызганная по грязным комьям снега страшными дугами.
Страх пронзил ее насквозь. Он выглядел мертвым.
— Призрак! — закричала Квинн.
Какое-то мгновение пес не двигался.
Затем по его огромному телу пробежала дрожь. Он поднял голову с тихим воем и осторожно поднялся на ноги, на правой задней лапе зияла кровавая рана.
Он сделал неуверенный шаг к ней.
Сквозь его шерсть определить укусы или повреждения довольно сложно. Она не знала, насколько серьезны его травмы, но Призрак встал, он жив.
Ее облегчение длилось недолго.
Один из незнакомцев повернулся к пиру — тощий чернокожий парень с облезлой кожей, с арбалетом, перекинутым через спину, и топором у бедра. Револьвер в его руке был нацелен на Призрака.
— Стой! — Квинн упала на колени перед Призраком, раскинув руки, прикрывая собаку своим телом. — Не стреляй в него!
Глава 27
Лиам
День восемьдесят девятый
Лиам то приходил в себя, то терял сознание, и единственным его спутником оставалась боль.
Кошмары боя терзали его разум — грохот пулеметов и минометов, снаряды, проносящиеся мимо него со всех сторон, клубы дыма, взрывы гранат, стоны его потерянных братьев по оружию.
Лиам… Ханна каким-то образом присутствовала, но всегда оказывалась вне досягаемости, в ловушке и звала его. Сколько бы он ни бежал, сколько бы ни боролся, он не мог ее найти. Лиам… Ее чистый, звонкий голос манил его, как мотылек на пламя. Лиам…
Но он терял ее снова и снова, и каждый раз чувствовал, что отдаляется от самого себя…
— Лиам, — послышался требовательный голос. — Лиам!
Он резко очнулся, его мозг продирался сквозь слои темноты, когда Лиам инстинктивно потянулся за оружием.
Он схватил свой М4 с сиденья рядом с собой и с трудом сел. Он больше не на поле боя, не прячется от минометного огня. Не в ветреном лесу, не в погоне за призраками.
Боль пронзила ребра, возвращая его в настоящее.
Как только паутина развеялась в его голове, нахлынули воспоминания: нападение на лагерь агентства, полуночное спасение и пти катастрофическое бегство. Эвелин и Тревис, больной малыш ЭлДжей, пулевое ранение в боку.
Грузовик дребезжал на выбоинах, каждая неровность асфальта заставляла Лиама вздрагивать. Боль мучила неимоверно. Он даже не представлял, сколько времени прошло.
Эвелин смотрела на него с пассажирского сиденья.
— Как ты себя чувствуешь?
Он посмотрел вниз на себя. Кто-то срезал половину его одежды, и свежие бинты покрывали торс от пупка до ребер.
Лиам скорчил гримасу.
— Все еще жив.
— Вполне достаточно. — Эвелин поджала губы. — Я очистила кожу, как смогла, и заклеила рану. Без доступа к современной медицине ситуация может быстро ухудшиться. Мне нужно осмотреть тебя в стерильной среде и извлечь пулю, желательно с помощью медицинских инструментов, а не на заднем сиденье грузовика.
В кабине было прохладно, но не холодно. Разбитое окно прикрывала ткань цвета хаки. Лиам узнал остатки зонтика с заднего двора кирпичного бунгало. Тревис, должно быть, остановился, чтобы прикрепить тент.
— Я использовала твой нож и скотч из рюкзака, — безапелляционно заявила Эвелин. — Мы должны защитить ЭлДжея — и тебя — от переохлаждения.
Он горестно улыбнулся. Конечно, это сделала Эвелин.
— Это сработало.
Эвелин протянула ему бутылку с водой. Скрежеща зубами, он заставил себя сесть, выпил и осмотрел окрестности.
Утреннее солнце ярко светило в голубом небе. Грязь и слякотный снег покрывали землю. По обе стороны от дороги их окружали плоские сельскохозяйственные угодья, испещренные изредка встречающимися фермерскими домами.
Линия деревьев выглядела далеким коричневым пятном. На этом участке дороги почти не встречалось машин; большинство из них добрались до обочины, что давало мало идеальных мест для засады.
 
И все же он не расслаблялся. Не мог расслабиться.
— Что я пропустил?
— Ты пробыл без сознания около ста миль, хотя мы проехали вдвое больше, — сказал Тревис. — Это заняло у нас добрых восемь часов. Мы объехали Сент-Энн совсем недавно, держа курс на север по шоссе 17.
Лиам подсчитал в уме. Они все еще находились в ста двадцати милях от Фолл-Крика.
— Мне пришлось немного отклониться, но я держался в стороне от основных дорог, включая I-57. Это заняло целую вечность, но мы проехали сюда без особых проблем. За исключением сердитых взглядов некоторых людей и нескольких подростков, бросавших камни. Ранее этим утром, сразу после Клифтона, несколько человек выбежали на дорогу, махая руками, пытаясь остановить нас, но мы не рискнули тормозить.
— Умное решение. — Его желудок сжался. Лиам старался не думать о дюжине злоключений, которые могли их постигнуть. Он не мог защитить никого, находясь без сознания, не говоря уже о себе. — Что случилось?
Эвелин бросила на него взгляд.
— Восемь или девять человек пытались перекрыть дорогу и заставить нас остановиться. Я одолжила твой большой пистолет, и мне пришлось применить силу. Это сработало.
Он проверил пистолет.
— Ты стреляла из него?
— К счастью, мне не пришлось. — Ее лицо потемнело. — Я занимаюсь тем, что сохраняю людям жизнь, а не наоборот. Я хотела помочь им. Они выглядели такими отчаявшимися. И там были дети.
— В Тасколе после краха все пришло в упадок, но люди все равно помогали друг другу. Тетя Тревиса взяла нас к себе, хотя с нами стало больше ртов, которые нужно кормить. Одна из наших соседок поделилась последней молочной смесью, чтобы ЭлДжея выжил.
Тревис взглянул в зеркало заднего вида, в его глазах читалась тревога за жену. Морщины обрамляли его рот. Его волосы и борода стали почти белыми, не седыми, а белоснежными, контрастируя с его смуглой кожей.
— Все в порядке, Эвелин.
— Не все в порядке. В том-то и дело. Я хотела помочь этим людям. Я бы дала им воды, аспирин, что-нибудь, но не могла поверить, что они не причинят нам вреда. Поэтому мне пришлось направить на них пистолет, хотя я ненавидела это.
— Ты поступила правильно, — одобрил Лиам.
Она покачала головой, в ее глазах вспыхнул гнев.
— Мне так не казалось.
Тихое попискивание привлекло внимание Лиама. ЭлДжей скрючился на своем сиденье, не сводя глаз с Лиама, его худые руки тянулись к прикладу M4.
— Это не жевательная игрушка, — сказала Эвелин.
ЭлДжей зашелся влажным кашлем, от которого по позвоночнику Лиама пробежала дрожь ужаса.
Несмотря на свою худобу и болезни, которые сковывали его крошечное тело, он все-таки был чудесным ребенком. У него была медово-коричневая кожа Джессы и удивительные серо-голубые глаза Линкольна. Такие же, как у самого Лиама.
В Фолл-Крике они смогут обеспечить питанием и медицинской помощью, в которой он нуждался. ЭлДжей поправится. Лиам позаботится об этом.
— Мы поможем кому-нибудь другому, когда это будет не так рискованно для всех нас, — пообещал Тревис.
Эвелин смахнула с подбородка ЭлДжея капельки слюны и ласково погладила его по кудрявой голове.
— Я знаю.
Лиам посмотрел на Тревиса за рулем, потом на Эвелин. Они были хорошими людьми. Он спас их, но они оба справились, когда он отключился. Они держали себя в руках и не паниковали.
Он не привык чувствовать себя обязанным перед кем-то или рассчитывать на кого-то, кроме себя. В детстве он научился не зависеть от взрослых.
Только Линкольн оставался рядом с ним. Лиам закрыл глаза от внезапно нахлынувшей печали. Линкольна больше нет.
— Спасибо. За вождение. За то, что остановили кровотечение.
— Это все Эвелин. — Тревис скромно пожал плечами. — Честно говоря, я чуть не наложил в штаны.
— Он просто ждал своего часа, чтобы блеснуть, — с видимой гордостью произнесла Эвелин. — Он всегда любил машины.