Побег (ЛП)

Гэвин предупредил, что, если она откажется, он сделает ей еще больнее.
И она сказала ему то, что он хотел услышать от нее, задыхающимся шепотом, чувствуя, что подписывает себе смертный приговор. Только пусть это будет быстро, молилась она, пока он бесстрастно наблюдал за ней, возился с этим чертовым ножом, а его член становился все тверже, пока его кончик почти не коснулся живота. Она вспомнила, как смотрела на его внушительную эрекцию и думала, он получает удовольствие от мысли причинить ей боль, трахнуть ее или от какой-то ужасной комбинации этих двух вещей, о которой она даже не задумывалась.
Когда вместо лезвия Вэл почувствовала прикосновение кожи к своему телу, она застонала от облегчения.
После этого унижения стали скромнее. Он приказывал ей надевать сложные ленты и кружева, чтобы потом с удовольствием наблюдать, как она пытается все это снять. Заставлял ползти к нему на коленях. Кончал ей на лицо. Кончал на ее грудь. Когда он заметил, как она старательно избегает собственного отражения, трахал ее перед зеркалом и заставлял смотреть, как широко раздвигает ее и входит сзади.
— Я всегда хотел стать отцом, — сказал он ей, и Вэл вздрогнула.
Глядя на Гэвина в зеркало, она не видела отца, того, кто защищает и заботится. Она видела зверя, способного сожрать свое потомство.
Вэл сказала это с дерзостью, которая все еще удивляла ее, когда всплывала на поверхность. При воспоминании о бедной, избитой девушке, в которую он смог превратить ее, ей становилось плохо. Как он издевался над ней, не только физически, но и словами — что не будет ни достоинства, ни кольца, ни дара его фамилии. Только те печальные обрывки, которые ему захочется бросить ей.
Что ж, в первом пункте он остался верен своему слову, но у нее была его фамилия, и она носила его кольцо. Платиновое, со вкраплениями перидота и изумруда вместо бриллианта.
Под цвет твоих глаз, объяснил он, отвечая на вопрос.
Он тоже носил кольцо — она видела его блеск, когда он поворачивал ее к себе — с золотым напылением, но не золотое. Карбид вольфрама, о котором Вэл никогда не слышала. Гэвин сказал ей, что это металл, более твердый, чем сталь, платина или даже титан.
Он сказал, что этот металл может вмять золото и разбить стекло. Металл, который нельзя легко согнуть или сломать, и он не поддавался никакой слабой силе.
— Вполне подходящий, — заключил он, — не находишь?
У Вэл было странное чувство, что Гэвин предупреждает ее, хотя что это за предупреждение, она не могла себе представить. Когда он протянул ей кольцо, оно оказалось на удивление тяжелым и теплым от его пальцев. Прикосновение к нему вызвало странный холодок, и она быстро отдала его, не в силах больше встречаться с его пронзительным взглядом.
«Я охотился за тобой все это время, — сказал он ей однажды. — Ждал, когда ты собьешься с пути. Но ты — ты сама пришла в лес за мной».
Когда Вэл подняла на него глаза, Гэвин прильнул к ее рту и обвил ее руки вокруг своей шеи, а свои положил ей под ребра. Он вел ее назад — к кровати, как она поняла, не глядя — мыски его ботинок царапали ее ноги.
— Я собираюсь, бл*ть, сожрать тебя, — прорычал он, заставив ее задохнуться.
Когда они повалились на кровать, он дергал ее за платье, торопливо разрывая его. Вэл попыталась оттолкнуть его, чтобы расстегнуть молнию, и за свои усилия оказалась с зажатыми запястьями, пока Гэвин лизал и сосал ее горло. Все еще в рубашке и подтяжках, он не потрудился раздеться, отпустив ее только для того, чтобы расстегнуть ширинку и задрать подол платья, а затем стянул ее нижнее белье и вошел в нее.
Это было быстро и грубо, но не так грубо, как всегда. Он перенес большую часть своего веса на одну руку, стараясь не надавливать на ее живот.
— Не волнуйся, Валериэн, — сказал он, поглаживая ее сосок, когда она захныкала ему в рот. — Я никогда не причиню вреда нашему ребенку.
Вэл кончила с криком, приветствуя темноту за веками, зажмурив глаза, как она делала каждый раз, когда он доводил ее до кульминации, не в силах заставить себя смотреть. Какая-то маленькая часть ее души все еще сопротивлялась тому, что она принадлежит ему так же безраздельно, как эти простыни.
 
Но в отличие от простыней, которые в конце концов будут выброшены, Вэл больше не верила, что он намерен ее отпустить. Живая или мертвая, он был полон решимости поглотить ее целиком, обладать ею любым способом, каким она может или хотела бы быть ему подвластной.
Чем больше мы меняемся, тем больше остаемся прежними.
Некоторым девушкам просто не суждено сбежать.
Конец.