Побег (ЛП)

«Даже Лука, — подумала Вэл, глядя на него. — Разве она не должна была ему нравиться?»
— Я сделаю это, — проговорила Селеста, когда никто больше не вызвался, и в ее янтарных глазах появился легкий блеск, который не соответствовал ее неземному легкомыслию. — Я позвоню ей прямо сейчас.
Вэл уставилась на ковер; хаотичный узор, казалось, вот-вот поглотит ее.
Леона, одетая в длинное платье, пропахшее дымом травки, опустилась перед Вэл на ковер и похлопала по наименее окровавленной из ее рук.
— Полагаю, — сказала она, — это делает нас сестрами.
Вэл уставилась на нее, и узор задвигался, моргая в глазах.
— Обретенная сестра, — сказал Дориан, — за потерянную сестру.
«О боже, — подумала Вэл. — Что происходит?»
И тут сильные руки обхватили ее за талию и подняли на ноги, когда комната опасно закружилась, и ее понесли вверх по лестнице, мимо портретов светловолосых детей и изъеденных молью портьер, в комнату, которая была уже слишком знакома.
Гэвин отнес ее в ванную и оставил там, не сказав ни слова, а Вэл сбросила одежду, как змея сбрасывает кожу, и заползла в старинный душ. Она включила воду настолько горячую, насколько могла выдержать, пока вода и ее слезы не стали неразличимы, а красная вода, стекающая с ее кожи, не стала прозрачной.
Когда Гэвин снова вошел в ванную, он был голый, измазанный кровью и грязью, как и она сама раньше. Он проскользнул в кабинку позади нее и смыл с себя все самое плохое, используя мыло — мыло, которое пахло им, а теперь и ею — прежде чем повернуться к Вэл, прижавшейся к кафелю.
— Привет, мой маленький зефирантес.
— Я…
— Помолчи. — Он прижал ее к стене, и вода из лейки хлынула ей в рот, когда он вошел в нее сзади. «Как животное», — подумала Вэл, вздрогнув. С тихим звуком, противоречащим его словам и действиям, он закрыл ей рот рукой, увлекая под горячую струю, и шепотом попросил не кричать.
Она думала, что это все, но тут он грубо развернул ее и встал на колени между ее ног, раздвинув ее бедра так широко, что Вэл чуть не упала. Гэвин посмотрел на нее, вода блестела на его мокрых ресницах и стекала по мускулистой спине, а затем он пригнул голову и впился в нее, пока не осталось ничего, кроме темноты.
Вэл не поняла, что потеряла сознание, но, когда она открыла глаза, воздух был прохладным, а она лежала на его простынях, как жертвенный агнец.
Она вцепилась в переднюю часть халата, который не помнила, как надела.
«Я все еще чувствую запах крови», — подумала она.
Гэвин лежал, вытянувшись рядом с ней. Возле него лежала книга, но он не читал ее.
— Знаешь, — сказал он, как будто они разговаривали, — ацтеки приносили кровь в жертву своему богу солнца. Они рассматривали жизнь и смерть как две стороны одной медали: та же сущность, которая принесла им жизнь, могла быть жестокой и быстро карать, когда они не почитали ее в избранном ей воплощении.
Вэл моргнул, сначала услышав только слова «кровь» и «кара».
Медленно, механически, она повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Ты считаешь себя богом?
Он рассмеялся, его грудь беззвучно вздымалась.
— Нет. — Он откинул ее влажные волосы с лица. — Я просто хотел сказать, что жизнь может быть жестокой, и дневной свет не всегда безопасная гавань от ужасов, которые мы относим к ночи; жестокость и ужас неизбежны, и естественны, и даже прекрасны, в своей собственной манере.
«Ты собираешься причинить мне боль, Гэвин?»
— Я обещаю тебе. — Он потрепал прядь ее волос. — Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, пока у меня есть твой страх и преданность. По какой-то причине я не склонен причинять тебе вред. Возможно, это новизна быть любимым.
Он обнял ее за талию, когда она отвернулась.
— Я всегда любил с тобой играть.
***
Вэл разорвала договор аренды с Мередит и Джеки.
Она хорошо знала их расписание и планировала прийти за своими вещами в то время, когда их обеих не должно быть дома. Но Мередит, у которой имелась способность появляться тогда, когда ее меньше всего ожидают, стояла у стойки и молола кофе, когда Вэл вошла в квартиру с охапкой рогожных мешков.
 
— Кто? — начала Мередит голосом, в котором звучала злобная паника, а затем на секунду замолчала. — Банни?
«Банни, — подумала Вэл, которая так давно перестала быть Банни, что поначалу не смогла уловить связь. — Это я. Я — Банни».
— Где тебя черти носили? — спросила она наконец. — И что случилось с твоими волосами?
Вэл дотронулась до своих волос, защищаясь. Волосы вернулись к своему естественному рыжему цвету и были уложены на голове, где они безумно завивались. Она скрепила их ободком.
— Боже мой, — сказал парикмахер. — Вы похожи на молодую Мию Фэрроу. Зачем вы вообще красили такие красивые волосы?
Вэл сказала Мередит то же самое, что и стилисту.
— Я захотела перемен, — устало повторила она.
Мередит все еще недоверчиво смотрела на нее. Банни была темной молью, одетая в одежду неприметных цветов с клеймом, которое говорило: не смотри на меня и держись подальше. На Вэл были узкие джинсы и свитер мышьяково-зеленого цвета, обнажавший ключицы. «Бабочка, — думала Вэл, — привыкшая к вкусу цианида».
— Банни, — проговорила Мередит. — Ты так изменилась.
«Я знаю».
Вэл вошла в свою комнату, не сомневаясь, что Мередит следит за ней. Если не считать затхлого запаха, все было точно так же, как она оставила — келья.
Она построила для себя тюрьму, поняла она сейчас, глядя на комнату. Прут за прутом.
Вэл открыла дверцу шкафа и достала коробку. Книги могут остаться, решила она, укладывая их в коробку. Кто-нибудь может их взять. А вот дневники…
Дневники придется сжечь.
Мередит смотрела, как она укладывает в сумку дневники, ноутбук и шнур для зарядки. Большая часть одежды отправилась в коробку. Она сохранила лишь несколько вещей, которые мать покупала для нее, когда они вместе ходили по магазинам.
В горле Вэл образовался комок, и она тяжело сглотнула.
— Что происходит? — настаивала Мередит. — У тебя неприятности?
Вэл улыбнулась совершенно спокойной улыбкой. Она избавилась от кольца на губе, что смягчило ее лицо и сделало более похожей на обезоруживающе невинную девушку, которой она была раньше. Гэвин не единственным, кто мог практиковаться во лжи перед зеркалом.
— Я в порядке, — легко сказала она, ставя коробку на пол. Когда будет уходить, она поставит ее на тротуар. Коробка исчезнет через несколько часов. Выброшенное, выкинутое или забытое — это не имело значения, город потреблял свое. — Я нашла другое место. Без обид, — быстро добавила она с улыбкой, которая не совсем соответствовала ее глазам.
— С этим… мужчиной? — Лицо Мередит потемнело. — С тем, который бьет тебя?
— Он не бьет меня, — холодно ответила Вэл. — Я не дура, Мередит.
Мередит вздрогнула.
— Ты дура, только если останешься с ним.
«Пошла ты, Мередит». Гнев оказался неожиданно диким. Вэл задумалась, откуда он исходит и почему ей вдруг стало трудно дышать.
— Ты должна была дать мне позвонить в полицию, — заявила ее соседка. — Еще не поздно.
— Позвони, — холодно сказала Вэл. — Прямо сейчас, если хочешь. Я ухожу.
Она чувствовала взгляд Мередит на своей спине, когда оставляла ключ от своей комнаты на стойке, жонглировала своими шуршащими рогожевыми пакетами, когда открывала дверь и уходила.
Дура, назвала ее Мередит, и это слово ранило Вэл так, как мало какое оскорбление могло ранить.
Может быть, потому, что это оказалось слишком близко к голосу в ее собственной голове.
***
В некотором смысле, это действительно оказалось проще. Быть его. Он требовал от нее много, но никогда не больше чем она могла дать. Хотя это делало все еще хуже. Заставляло Вэл чувствовать себя соучастницей, как будто она стала его сообщницей. Маленькая шлюха серийного убийцы.
 
Вэл полагала, что так оно и есть: и соучастница, и сообщница. Она знала, если не все места, где были закопаны тела, то кто и зачем их закопал. Она могла бы сдать его. Иногда она думала об этом, как думают о смерти: абстрактно, осознавая возможность наступления события, но не желая прибегать к помощи властей.