Игра в четыре руки
Аст поежился.
– И что теперь?
– А теперь – на волю, в пампасы. В смысле лезем наружу, пока эти козлы сюда не заявились.
Перед тем как вылезать, достаю из рюкзака обрез. Аст, увидев оружие, выпучивает глаза.
– Это еще зачем?
– Помнишь Бештау?
– Ну… помню.
– И я тоже. И не хочу повторения.
Серега задумался.
– А что не достал, когда те двое появились?
Я аж поперхнулся. Нет, ну надо же думать хоть немного…
– Сдурел? Тут все держится на честном слове, стрельнешь – посыплется. Или хочешь, как тот, под завалом?..
Так, приклад и оптика сейчас ни к чему. Позиционную войну мы затевать не собираемся, да и темно снаружи, прицельной стрельбы не получится в любом случае. А вот патрончики в прикрученный на цевье патронташ набьем…
Разобравшись с обрезом, достаю «коровина», выщелкиваю плоский магазин.
– Запомнил? Перед выстрелом надо дослать патрон в ствол, вот так… – Два раза подряд передергиваю затвор, вставляю магазин на место. – … Потом снимаешь с предохранителя, – вот эта пимпочка над спуском – и можно стрелять. Точность, конечно, никакая, но все лучше, чем ничего.
Аст с опаской принимает пистолетик.
– Думаешь, снаружи – тоже они… те?
Вот, опять!..
– Понятия не имею, – говорю. – Но меры принять стоит. Береженого Бог бережет, слыхал? Только как друга прошу: без команды не стреляй!
– Командовать ты будешь? – ухмыляется.
Демонстративно озираюсь.
– А что, ты видишь здесь других кандидатов?
15 марта 1979 года.
Близ ст. «Силикатная» Курской ж/д.
Не самый добрый вечер
– Ба-бах-вз-зиу! Ба-бах-вз-зиу!
Дежавю? А что, похоже, несмотря на то что стрелок вооружен на этот раз не с боевым карабином, а с обыкновенной двустволкой. Что ненамного лучше, с учетом дистанции в два десятка шагов, от силы…
И ведь как в воду глядел! Нас обстреляли, как только мы выбрались из «Силикатов». То есть сначала окликнули, грубо, требовательно, с угрозами, а когда мы нацелились рвануть вверх по тропке, открыли беглый огонь. Пришлось прятаться за глыбами известняка и принимать бой.
– Ба-бах-вз-зиу! Ба-бах-вз-зиу!
Дуплетами лупит, гад, и не жаль ему патронов… Судя по пронзительному визгу, турбинками или кустарной дрянью вроде жакана.
Обрез хлестко щелкает. К гадалке не ходи, мимо. А я чего ожидал? Темнота, снег валит крупными сырыми хлопьями, неприятель если и угадывается, то лишь в виде неясных силуэтов. Но и тем ничуть не легче, и это внушает некоторый оптимизм…
Приподнимаюсь. Силуэтов уже не видать. Ага, сучары, не ждали ответки?
– Ба-бах-вз-зиу! Ба-бах-вз-зиу!
И снова в ответ, по вспышкам дульного пламени. Щелчок, обрез послушно переламывается, гильза улетает в снег, новый патрон на ее место.
– Хлоп! Хлоп! Хлоп!
А это уже пистолет. Значит, их двое? Скверно…
Аст, придушенно матерясь, дергает затвор «коровина» – перекосило патрон.
– Ба-бах-вз-зиу! Ба-бах-вз-зиу!
– Хлоп! Хлоп!
До крайних домов всего метров двести. Вон они, проглядывают сквозь глухую темень… Мечтать не вредно – стенки оврага высокие, густой, хлопьями, снег съедает звуки. Нет, никто не услышит…
– Хлоп!
– Ба-бах-вз-зиу! Ба-бах-вз-зиу!
Напарник справился, наконец, со своим антиквариатом, приподнялся на локте и выпалил в темень три раза подряд. Я добавил из обреза, целя по вспышкам выстрелов.
Перевод боеприпасов в чистом виде. Впрочем, в них пока недостатка нет – в кармане перекатывается дюжина люгеровских цилиндриков, есть и еще, в кармане рюкзака. А вот попугать, заставить прижаться к земле при визге девятимиллиметровой смерти в медной оболочке – это дело другое.
Эх, дымовуху бы сейчас – закрыться вдобавок к темноте и снегопаду дымом, только нас и видели. Пока сообразят, что к чему, мы будем уже на станции. Но нету дымовухи. Все спалил там, внизу…
– Серега, на счет «три» вскакиваем, стреляем и бегом наверх!
– На само «три» или после?
– После. Готов?
– Угу.
– Раз… два… три! ПОШЛИ!!!
Все три километра до станции «Силикатная» я ждал тяжелого дыхания позади, повелительного окрика, выстрела в спину. Середина марта, но снега по сторонам от узкой тропки по пояс. Нам, пятнадцатилетним, и то бежать нелегко – каково же преследующим нас мужикам?
Обошлось. Снег валит по-прежнему, свет фонарей над платформой «Силикатная» едва пробивается сквозь его сплошную пелену. На самой платформе ни души; позади кирпичной будки с вывеской «Касса» приткнулся навес – там мы и прячемся.
Снимаю рюкзак. Серега отчего-то медлит. Берусь за лямки, чтобы помочь, и тут он болезненно охает.
– Ты чего?
Отвечает не сразу.
– Да вот, зацепило, когда из карьера выбирались…
Мать моя женщина, да у него из рукава капает кровь! И хорошо так капает, вон, снег потемнел…
– А ну снимай куртку!
Аст морщится от боли, но подчиняется. Когда дело доходит до раненой руки, мне приходится помочь – осторожно, осторожно!
Н-да… Рукав свитера весь пропитался кровью ниже локтя…
– Руку можешь сгибать?
Только бы не кость!..
Сгибает. Шипит от боли, но сгибает.
– Так, резать рукав не будем. Давай, аккуратненько, я помогу…
Общими усилиями стаскиваем свитер. Так и есть, пуля угодила в бицепс, но вскользь. Судя по довольно-таки приличной минус-ткани – жакан, или чем там палил тот гад с двустволкой. Но кость не задета, да и крупные сосуды тоже, иначе крови было бы куда больше.
Вытаскиваю индивидуальный пакет. Поливаю из фляги скомканную марлю, аккуратно обтираю кровь с руки. Когда принимаюсь обрабатывать кожу вокруг раны, Аст снова морщится.
– Сильно болит?
– Так… терпимо. Холодно только.
Ну разумеется: адреналин выгорел, и теперь его трясет. А на дворе, на минутку, верных минус три, даром что середина марта.
– Погоди немного, сейчас…
Выливаю остатки воды на рану, промакиваю окровавленным тампоном, заливаю перекисью. Хорошо хоть аптечку сам собирал, хватило ума… Кровь сразу вскипает белесой, стремительно розовеющей пеной. Снова промакиваю, щедро присыпаю стрептоцидом, после чего перетягиваю оставшимся индпакетом.
– Запасной свитер есть?
Помогаю Асту облачиться.
– Руку, конечно, хорошо бы в петлю и на шею, но сам понимаешь…
– Понимаю, – говорит. – Светиться не стоит.
– Точно. Ты уж поаккуратнее, а я рюкзаки понесу. Только с раной все равно надо что-нибудь придумать, а то заражение… Могли попасть клочья шерсти от свитера, я же ее толком не чистил.
– Может, в больницу? – предлагает. – Или в травмпункт? У нас ближайший на Соколе, круглосуточный.
– Нельзя, – качаю головой. – Хирурга не надуришь. Увидит, что пулевое, мигом в милицию позвонит, у них на этот счет инструкции строжайшие.
Серега задумался.
– Тогда к Миладке? У нее мать – врач «скорой», может, и она что-нибудь умеет?
Миладка – это хорошо, странно, что мне самому в голову не пришло. Да и матушка ее тетка толковая, понимающая. Есть надежда, что в случае чего прикроет. Или не прикроет. По моим расчетам, они уже должны были подать документы на выезд. Захотят ли рисковать, связываться с заведомо темной историей? Но других вариантов, похоже, нет.
Кое-как затираю ногой следы крови, набрасываю поверх свежий снег, и он сразу начинает краснеть. Нехорошо…
– Аст, ты подожди пока, я за билетами.
Расписание сообщает, что следующая электричка (Подольск – Москва-Курская) будет только через час пятнадцать минут. Слишком долго. Аст раскиснет, да и те типы вполне могут добраться до платформы. Народу нет, а мы тут торчим на свету, как три тополя на Плющихе. Подкрадутся – и засадят из темноты, дуплетом…
– Слушай, ты идти сможешь? Давай доберемся до Симферопольского шоссе. Тут недалеко, километра полтора – и прямиком в Москву. Автобус или тачку поймаем, деньги есть.
Так мы и поступили. В теплом салоне попутного «пазика» изо всех сил стараюсь не заснуть. Я «у руля» с самого утра, и хотя в последнее время это дается мне не так тяжко, как даже месяц назад, все равно явный перебор. А отрубаться мне никак нельзя, так как трудный день еще далеко не закончен…