Единственное желание. Книга 2 (СИ)

– Я устала уповать и надеяться, – тихо отозвалась лэмаяри. – Об одном прошу – спаси Кайла! Если будет надо, убей Ольвин! Только не позволь им разделаться с моим сыном!
***
Время остановилось. И жизнь замерла вместе с ним. Кайл мог бы сказать, что это была сама долгая ночь на его веку, но он не знал доподлинно, а ночь ли это, или вечер ещё не угас, а быть может, на смену им уже пришёл новый день. Словно они с матерью оказались в каком-то собственном заколдованном мире, где время текло совсем иначе.
Осталось только ожидание…
Когда дверь со скрипом отворилась в очередной раз, мальчик был уверен, что это злобная Ольвин явилась за ними, дабы отвести на казнь. Но, взглянув на вошедшего, Кайл не поверил своим глазам.
На пороге их узилища, сжимая в руке масляную лампу, стоял хозяин замка, облачённый в меха и доспехи. Полукровка вскочил и бросился к нему в объятия не в силах поверить в чудесное спасение. Отец взъерошил ласково его волосы, и мальчик, сдерживая слёзы, остался подле, прижавшись к его бедру.
А мать медленно поднялась с пола, но осталась стоять на расстоянии, у стены.
– Что же ты сделала, Анладэль? – укоризненно вопросил Форсальд и вдруг сорвался на крик: – Как ты посмела?! Сбежать хотела? Ты бросить меня хотела? Меня! Меня – милорда Форсальда ар Вандара, владетеля Солрунга, Покорителя Прибрежных земель! Ты хоть понимаешь, кто – я, а кто – ты? Да любая женщина в Герсвальде мечтала бы быть на твоём месте! Чем ты мне отплатила? Дрянь! Как ты посмела меня предать?
От этого грозного страшного рёва Кайл сжался, как от удара хлыстом, отшатнулся в сторону, в ужасе взирая на отца.
– Я не предавала тебя, – спокойно и холодно молвила лэмаяри. – Предать можно только того, кого любишь. А я тебя ненавижу. И всегда ненавидела. Так какое же это предательство?
Она подняла бесстрашные синие глаза и посмотрела с вызовом на побагровевшего Форсальда.
Тот, казалось, онемел от такого ответа. Наверное, он ждал, что лэмаяри станет молить о пощаде, падёт ему в ноги. Но Анладэль, даже прожив столько лет в плену, смирившись с горькой долей рабыни, оставалась настоящей дочерью своего народа, и гордость её была глубока, как пучина Спящего моря.
– В полдень тебя повесят, – процедил Форсальд, не отводя тёмного взгляда от её каменного лика.
И крикнул, обернувшись назад:
– Эй, Рита! Забери мальчика отсюда и запри в их комнате!
– Нет, не отнимай сына!
Бестрепетное лицо лэмаяри мгновенно исказилось от муки и испуга. Она бросилась к ребёнку, Кайл с криками вцепился в мать. Влетевшая в комнатку Старая волчица засуетилась рядом, не смея забрать мальчика силой. Слёзы хлынули рекой из глаз Анладэль, мальчик тоже забился в рыданиях.
– Уведи его, я сказал! – рявкнул Форсальд, грубо вырывая Кайла из объятий матери.
– Мамочка! Мама! Я хочу с мамой!
Анладэль рванула с шеи свой амулет – красивую витую ракушку на чёрном шнурке – и успела вложить его в крошечную ладонь.
– На память обо мне! – сквозь слезы крикнула она. – Чтобы ты знал, я всегда с тобой, моё сердце! Я всегда с тобой!
Рита силой утащила ребёнка, кричащего диким голосом и брыкающегося изо всех сил. Анладэль ползла за ним следом по холодным каменным плитам до самой двери и так и осталась лежать распростёртой у ног своего хозяина.
Сквозь собственные крики, Кайл успел расслышать её торопливый шёпот:
– Стой, Форсальд! Последнее слово! Ведь осуждённый на казнь имеет право на предсмертное желание? Исполни моё! Пощади моего сына! Пощади моего сына! Это моё единственное желание! Не смей причинять ему зло! Поклянись, что не тронешь его! Форсальд! Форсальд! Пощади его!
В пустоте подвала громко лязгнула дверь, и эхо, смешиваясь с громким плачем ребёнка, раскатилось под притихшими каменными сводами замка.
***
– Ну что же ты даже не съел ничего? – сокрушённо покачала головой Рита, присаживаясь на постель рядом с Кайлом и поглаживая по спине широкой натруженной рукой.
Тот лежал, уткнувшись лицом в одеяло, и на появление Старой волчицы никак не отреагировал.
 
– Ты решил голодом себя уморить, что ли? Ну, скажи мне, может тебе что-то нужно? Чего ты хочешь?
Мальчик подхватился, уселся напротив, преданно заглянув в суровое лицо рабыни.
– Рита, отведи меня к маме! Я очень к маме хочу! Пожалуйста, Рита! Я никому не скажу, что это ты.
– Нельзя тебе к маме, – вздохнула Рита, прижав его к своей груди. – Горюшко ты моё маленькое! Запретил милорд. И не проси меня! Нельзя.
Кайл вырвался из её объятий, насупился, отвернулся.
– Да пойми же ты, глупый! Надо, чтобы ты тут посидел пока. Глаза никому не мозолил.
– Почему это? – не поверил полукровка.
– Экий ты! Потому что миледи Ольвин требует повесить тебя, как закон велит. И не только она. Рыцари между собой спорят, как поступить должно. По указу королевскому выходит, что надо. И мать твою, и тебя. Да отец твой пока не поддаётся. А ну как уговорят они его? Что тогда делать? А ежели видеть тебя не будут, так, поди, и успокоятся. Ой, что это у тебя в кулачке такое?
– Не трогай! – мальчик отдёрнул ручку так, словно обжёгся.
– Да я не отниму. Только посмотреть хотела… А, так это амулет Анладэль. Давай я тебе его на шее завяжу, чтобы ты не потерял!
Кайл недоверчиво разжал пальчики, протянул своё сокровище Старой волчице, и женщина осторожно завязала шнурок и надела на него так, словно это было изысканное украшение.
– Ну, поешь хоть немного?
Мальчонка согласно кивнул, но, как только Рита отошла к подносу с едой, соскользнул с постели и шмыгнул в приоткрытую дверь.
– Кайл! – охнула старуха. – Вернись! Вернись!
Но того и след простыл.
***
Путь к подвалу, где заточили Анладэль, лежал через замковый двор. И Кайл стремглав летел по бесконечным лестницам, опасаясь, что кто-нибудь из слуг перехватит его раньше, чем он доберётся до цели. Гневные окрики Риты давно угасли позади. О том, что у него всё равно нет ключа, и отпереть дверь, ведущую в камеру, он не сможет, Кайл даже не думал.
Уже совсем немного…
Споткнувшись на обледенелых каменных лестницах, Кайл кубарем скатился по ступеням, поднялся, сдерживая слёзы и потирая больно ушибленные колени. И замер…
Дыхание перехватило. И всё внутри сжалось так, словно кто-то ударил его в грудь ножом.
Он стоял посреди заснеженного двора Солрунга, смотрел вперёд и не верил тому, что видел…
Перед ним возвышался деревянный помост, светлый, новенький, сколоченный совсем недавно. В центре к небу тянулись два столба, с переброшенной между ними балкой, к которой крепилась толстая верёвка с петлёй на конце. А в этой петле…
Ещё не успевшее окоченеть тело Анладэль раскачивалось в порывах ветра, тонкое светлое платье трепетало, словно стяг на башне, спутанные чёрные волосы прикрывали некогда прекрасное, а теперь искажённое гримасой лицо.
Мир вокруг молчал изумлённо, так же как маленький мальчик, в немом недоумении взиравший на эту страшную картину.
Кайл медленно приблизился, с трудом забрался на высокий помост, как был на четвереньках, подполз ближе. Потом обнял мать за посиневшие босые ноги и только тогда завыл истошно и страшно, заскулил, как раненый пёс, каким-то диким нечеловеческим и уж точно не детским голосом.
Распахнулась дверь людской, на улицу выскочил кто-то из слуг и рабов, но все остановились у порога, так и не рискнув приблизиться.
Рита, наконец отыскавшая сбежавшего мальчишку, спустилась с лестницы, зажимая рукой рот, и, рухнув на колени прямо в снег, зарыдала горько и отчаянно, вторя дикому вою полукровки.
***
Кто-то коснулся его плеча, но Кайл это даже не почувствовал. И лишь когда его попытались оторвать от ледяного тела матери, дёрнулся изо всех сил, вскинул голову и увидел прямо перед собой бородатое лицо Форсальда.
В сердце словно вспыхнуло что-то! Ярость, охватившая ребёнка, была безумной и бессмысленной.
Он набросился на милорда Солрунга, исступлённо молотя того кулачками. Но что могучему воину были эти детские нападки – комариный писк!