Единственное желание. Книга 2 (СИ)

Дорога вынырнула из зарослей орешника на берег ручья, повеяло сыростью и прохладой.
Тут Насте и открылся вид на Топлюхин пруд во всей своей мрачной красе.
Бывают такие места, от которых мороз по коже, но при этом ты понимаешь, что это и есть истинная красота. Что-то трагичное и горькое кроется в каждом мазке застывшего живого полотна. Что-то тёмное и мрачное в упавших на землю тенях. Есть какое-то бессильное отчаяние в поникших ветвях деревьев, что-то зловеще притягательное в застывшем зеркале вод. Что-то магическое, завораживающее, как будто время остановилось, чтобы навеки сохранить это непередаваемое ощущение великолепия.
А какой унылой тоской несёт от пустого дома!
Некогда в нём бурлила жизнь, наполняя его светом и пробуждая его собственную душу, а теперь…
Настя всегда старалась держаться подальше от брошенных домов. Ей даже на кладбище было уютнее. Оставленные дома похожи на бродячих собак – нечеловеческая тоска застыла в пустых глазницах тёмных окон, словно упрёк всем живущим. Тоска и могильный холод.
Пейзаж, представший сейчас путникам, как раз был из разряда этаких пугающих готических полотен.
Тёмная водная гладь Топлюхина пруда, как чёрный опал в обрамлении изумрудных зарослей, поблёскивала где-то в глубине золотистыми искрами. Сложенная когда-то искусственная запруда из камней и брёвен по сей день удерживала в повиновении эти воды. Лишь небольшая их часть неистово вырывалась в специально оставленные шлюзы и устремлялась дальше весёлым каскадом по камням, поросшим мхом. Но ниже поток слабел, замедлялся и превращался в унылую заболоченную лужу, поросшую ряской и камышами.
Проложенный по кромке плотины узкий настил из нескольких брёвен позволял перебраться на другой берег пруда. Выглядел он достаточно надёжно, но Эливерт всё равно придержал Ворона, прежде чем ступить на это сомнительное строение. Оглядел мостик, свесившись в бок с седла, и только потом осторожно повёл жеребца вперёд.
– Медленно езжай! Бревна скользкие, – предупредил он Дэини.
Но Искра в подсказках не нуждалась – она была на редкость умной лошадкой и сразу поняла, как следует ступать.
Отсюда, с запруды, уже хорошо была видна сама мельница. Мрачное строение, слегка обветшалое, но всё ещё гордо возвышающееся на самом берегу. Одно небольшое окно его смотрело в лес, а высокое крыльцо-терраса протянулась вдоль берега. Огромное колесо с почерневшими от воды лопастями размером не уступало самой мельнице.
Дальше виднелись какие-то не то столбы, не то колья. Нестройным рядком они исчезали в кустах, в изобилии покрывавших небольшой холм, начинавшийся прямо за мельницей.
С другой стороны к строению притулился покосившийся навес.
Бревенчатый настил, вроде того, по которому они ехали, сооруженный на манер пирса над самой водой, частично сохранился у самого мельничного колеса и у резного крыльца.
Местечко было, конечно, атмосферным!
Настя успокаивала себя тем, что всё дело в самовнушении и рассказанной Эливертом страшилке, но всё-таки первое впечатление от брошенной мельницы можно было обозначить как слегка пугающее.
Поэтому она искренне обрадовалась, когда атаман заговорил. Запруда осталась позади, они вновь сошли на твёрдый берег, и теперь можно было без опаски глазеть по сторонам.
– Видишь эти шесты там? – Эл махнул рукой в сторону покривившихся столбов.
– Надеюсь, это не виселицы? – скривилась Романова, в ожидании очередной пугающей байки.
– Это жёлоб был. Там в лесу, под холмом, бьёт несколько мощных ключей, их вода и питает пруд. Когда мельница работала, ручей по жёлобу бежал и падал на колесо. Оно вращалось и перемалывало зерно. Потом растащили всё на дрова одинокие ненормальные путники, вроде нас… Никогда на мельнице не была?
– Нет конечно! Я за хлебом в магазин бегала, – Настя отвлеклась от страхов и разглядывала с интересом деревянное строение, до которого оставалось несколько шагов.
Эл обернулся, приподнял бровь.
– Ну, это вроде рынка… Лавка. Так точнее будет, – пояснила она. – Знаешь, а мне тут даже нравится. И искупаться можно, да?
 
– А утонувшего мельника не боишься? – хмыкнул Эливерт, спрыгивая с седла.
– Вечно ты всё испортишь! – покривилась Настя. – Не боюсь я никаких призраков. Я в них не верю.
Рыжая тоже хотела спрыгнуть, но атаман с чего-то вдруг решил ей руку подать и помочь. Настя не стала отказываться и, лишь соскользнув в его объятия, догадалась, в чём крылся подвох.
Он, впрочем, отпустил сразу же и, отдав ей повод, продолжил:
– Тут и без мельника не поплаваешь. Вода слишком холодная. Говорю же, родники там бьют. А кругом лес. Не прогревается. Замёрзнешь враз…
Теперь Настя разглядела, что обветшалое строение было как будто двухэтажным. Оно опиралось на толстые сваи, и под самим домом располагался сарай или скорее загон. Эливерт открыл двухстворчатые двери – внутри обнаружились тюки сена и что-то вроде стойла.
– Это нашим лошадкам, – улыбнулся Ворон.
И увёл тех внутрь, невзирая на протесты Искры. Кобыла как раз приглядела несколько сочных зелёных кустов и уходить от них не желала.
Настя тем временем осматривала пологий берег, дырявый навес, какие-то бочки, и низкое корыто, врытое в землю неподалёку от крыльца. Наверное, раньше из него скот поили, а теперь там скопилась дождевая вода и охапка гнилых листьев.
Высокое резное крыльцо, красивое, как в княжеском тереме, сохранилось лучше всего.
– Пойдём! – пригласил Эливерт. – Заценишь наши с тобой хоромы. Это даже не трактир… Это замок!
Они поднялись на террасу, нависавшую над водой. И Настя, оглядев удивительную панораму берега, готова была согласиться.
По крайней мере, на виллу с бассейном точно потянет.
Атаман толкнул тяжёлую дверь, та поддалась, распахнулась со скрипом.
– Милости просим, миледи! – разбойник отвесил поклон, и Настя шагнула внутрь.
В просторной светлой горнице было пустовато. В центре длинный стол и широкая скамья. В одном углу огромный закопчённый камин. В другом – пушистая охапка сена.
– Ну, глянь только! На каком постоялом дворе так устроишься? Я буду спать здесь. А тебе настоящее королевское ложе достаётся.
Назвать широкие нары у стены, напротив очага, ложем, да ещё и королевским – тут надо было подключить воображение. Но Насте часто приходилось спать вообще на голой земле, так что это действительно была роскошная постель, тем более что на ней ещё и какой-то тюфяк сохранился. Довольно мягкий на вид и даже мышами непопорченный.
– Тут, в самом деле, здорово! – Настя улыбнулась, снимая плащ. – Сыровато только…
– От воды тянет. Надо очаг растопить. Станет сухо и тепло.
Эливерт скрылся за перегородкой, отделявший основную часть комнаты от…
Кстати, а что там?
Голос его долетал теперь приглушённо:
– А то ещё погода портится… Сегодня ночью будет дождь…
– Сегодня ночью будет дождь… Да что-то ты ему не рада! Чтоб не случилось, не стряслось – я буду рядом![1] – промурлыкала себе под нос Настя песенку из своей прошлой жизни, и следом за Эливертом заглянула за ширму.
– Ух ты!
На миг Рыжей показалось, что она оказалась внутри гигантских часов. Какие-то шестерёнки, круги, подвесы, балки, механизмы. И всё это выглядело просто фантастически!
Романова действительно никогда не бывала на настоящей старинной мельнице. И даже сейчас, в нерабочем состоянии и запустении, всё это производило впечатление. Настя застыла с открытым ртом, как ребёнок перед новогодней ёлкой.
– Да. Вот, собственно, сама мельница, – Эливерт открыл крышку какого-то потайного лаза и теперь нагребал оттуда охапку дров. – Это вот жернова, они зерно и размалывают. Ворот, цепь на нём – мешки поднимать наверх. А там жёлоб…
– Эл, я примерно понимаю. Не порти сказку! – Настя осторожно потрогала гигантский каменный круг.
Эливерт стоял рядом, смотрел на неё чуть снисходительно, но с доброй улыбкой.
– А там что, наверху? – Рыжая заприметила узкую крутую лестницу в углу.