Лето, дача и мажор в придачу (СИ)

— Нет, ну какой красавчик! — все еще трещала Любка. — И богатый, да? Очень богатый? Ну вот что ты молчишь? Алиса, почему ты такая скрытная? Лишнее слово из тебя клещами вытаскивать надо!
— Да о чем говорить? — раздраженно передернула плечами Алиса. — О том, что мать дала ему ключ от дома, а меня не соизволила предупредить? Или о том, какими глазами я смотрела на него, думая, что это вор? Или расписать, как я мысленно уже увидела свою смерть от завалившегося на дачу случайного карманника?
— Вот! — никого не стесняясь, активно всплеснула руками Любка. — Вот в чем твоя проблема! Главная проблема, из-за которой у тебя постоянные неприятности в жизни. Ты во всем видишь сплошной негатив! Вместо того чтобы мягко улыбнуться парню и спросить, не ошибся ли он домом, ты уже смерть свою нарисовала!
— Какой «ошибся»? — в полном изумлении округлила глаза Алиса. Ну чушь же полная! — А ничего, что он сам, сам, Люб, ключом, блин, не отмычкой, дверь открывал?! О каком «ошибся» может идти речь?!
— Ой, да иди ты, — отмахнулась от нее Любка. — Ну приукрасила немного, подумаешь. С кем не бывает.
— Со мной, — буркнула Алиса.
С ней действительно никогда ничего подобного не бывало. Она не приукрашивала, терпеть не могла это делать. Нет, Алиса старалась всегда и везде говорить правду. Ну, или умалчивать что-то, о чем говорить не хотелось. Но не врать. Ложь она ненавидела, как и предательство.
Естественно, Любка ее не услышала и продолжила трещать о своем. На все вопросы о толщине кошелька Виталика Алиса отмалчивалась. Надо Любке? Пусть сама прогуляется к его отцу и спросит, насколько тот богат. Алиса в это дело влезать не желала. И последнее, о чем она думала, вспоминая Виталика, был его кошелек. 
Любка, словно в отместку, зашла в первый попавшийся магазин. И Алиса сразу же застонала, пока про себя. Но скоро, совсем скоро, как она чувствовала, будет стонать в голос. Потому что Любка решила оторваться в бутике с нижним бельем. И конечно же, их с Алисой формы отличались. Сильно отличались. Алиса подозревала, что ее размеров здесь не найдется. И значит, что ей придется краснеть, бледнеть, отводить глаза, чтобы не сталкиваться с насмешливыми взглядами продавщиц, худых, как настоящие манекенщицы. В общем, ничего хорошего Алису точно не ждет. 
— Ой, смотри, какой топик! А трусики! Алиска, ну смотри ты! А почему ты себе ничего не выбираешь? Что значит, не надо?
Любка едва ли не орала на весь магазин. Алиса стояла, полыхала щеками и материлась про себя. Ну вот за что, а? Мироздание, чтоб тебя! За что?!
В итоге размеров Алисы действительно не нашлось, к ее счастью. Она уселась на пуфик и следующие полчаса-минут сорок ждала, пока Любка определится с очередным лифчиком, которых у нее было и так под сотню, не меньше. Причем она сама часто забывала о своем белье и сильно удивлялась, когда делала уборку, находя тот или иной лиф. Алиса даже пару раз стебала ее на эту тему. И вот ей прилетела ответка. Хорошо хоть Виталика нет рядом. Не придется еще сильнее унижаться.
При мысли о Виталике Алиса сдержала так и рвавшийся из груди тяжелый вздох. Ну вот почему жизнь так несправедлива? Алиса влюбилась первый раз в жизни. И в кого? В того, который ее презирает и постоянно стебет. И был бы какой-нибудь мужик, которого Алиса больше не увидит. Можно было бы тогда страдать втихомолку. Нет, оказалось, что Виталика можно встретить даже в торговом центре. И куда теперь гулять ходить, спрашивается, чтобы лишний раз не пересекаться с парнем своей мечты? Он же, сволочь такая, и в следующий раз гадостей наговорит. А Алисе потом краснеть.
Мать, как и следовало ожидать, любимого сына не услышала. Как же, ему уже тридцать недавно исполнилось, а до сих пор даже постоянной девушки нет. А она, мать, не молодеет, и ей хочется внуков. Нет, не «вотпрямщас», не надо передергивать. Она вполне способна подождать девять месяцев. Ну… Лучше, конечно, отсчитывая от этого дня. Но можно и попозже.
— Мам, а может, я просто найду какую-нибудь красотку, она родит от меня, и мы на этом закончим? — иронически поинтересовался доведенный до белого каления Виталик.
 
Женщины. Как, ну вот как можно быть такой упертой? И почему она уверена, что ее точка зрения правильная? А как же он, Виталик? О его чувствах и желаниях вообще думать не надо?
Мать, Артюхова Оксана Сергеевна, высокая ухоженная брюнетка, все еще красивая, несмотря на свой возраст, недовольно поджала губы. Ей не нравилось, как ведет себя любимый сыночек, кровиночка, которого она в свое время растила, себя не жалея! 
Виталик, росший в основном в окружении учителей и нянек, только скептически хмыкал каждый раз в ответ на такую тираду. Деньги на его образование и воспитание исправно давал отец. Так что если кому и предъявлять претензии Виталику, то отцу. И только ему что-то требовать от повзрослевшего сына.
Мать же постоянно пропадала в салонах красоты, ателье, бутиках. Она старалась урвать у жизни кусок пожирней. И Виталик видел ее только по вечерам, когда она, разодетая, надушенная, вплывала к нему в комнату прямо перед сном, чтобы поцеловать в лоб и пожелать спокойной ночи. Впрочем, сказки она ему все же читала. По выходным. В субботу и воскресенье, в строго определенное время, она звала к себе Виталика, усаживала возле себя и читала выбранную книжку. 
— Ты же прекрасно понимаешь, что дело не только в ребенке, — между тем раздраженно произнесла мать. — Тебе давно пора остепениться, завести семью. Твой отец в твоем возрасте уже тебя нянчил. И бизнес поднимал. А о твоих дедах-прадедах вообще говорить нечего.
Конечно. Что о них говорить. Один из прадедов был крепким «кулаком» до революции. После стал председателем созданного колхоза. Его никто не раскулачивал , никуда не ссылал. Его дети, включая бабушку, мать матери, как сыр в масле катались. Так как жили они неподалеку от относительно крупного города, то и было у них многое из того, о чем могли только мечтать дети того сложного времени. Уж эту часть своего генеалогического древа Виталик знал отлично. Бабушка часто рассказывала, как еще до Великой Отечественной пару раз в Москву с отцом ездила. 
— Ну хорошо, — кивнул Виталик, — пора остепениться. А если на вечере я никого не найду себе по сердцу, тогда что?
— Будем искать дальше, — уверенным тоном произнесла мать.
Виталик только выругался про себя. Вот же… упертая.
  
Глава 22
 
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
Ф. Ларошфуко 
После одного бутика настала очередь второго, третьего, четвертого… Алиса, хмурая и измученная, больше психологически, чем физически, ходила рядом с Любкой и постепенно все больше отключалась от реальности. Ей было уже все равно, где находиться, что мерить, куда смотреть… Все равно… Ей было все равно… Равнодушие как будто заковывало ее в латы с ног до головы.
Кстати о ногах. Их Алиса тоже перестала чувствовать. Где-то после четвертого или пятого магазина. И дальше «шла по приборам».
Очнулась она у себя в комнате, с парой пакетов с новыми вещами и недовольной Любкой.
— Ты, подруга, вообще по магазинам ходить не умеешь! — выдала та раздраженно. — Витаешь в своих мирах, ноги еле переставляешь, отвечаешь невпопад. Алиска, ну вот как так жить можно?!
— Нормально, — буркнула Алиса. 
Ноги не просто гудели, нет, они отваливались, прямо как тогда, когда она добиралась от остановки до дачи.
Мысли с дачи снова перескочили на Виталика. 
Ну вот и смысл был эту новую одежду покупать, если и покрасоваться не пред кем? А тот, кому хочется ее показать, все равно не поймет?
На глаза навернулись слезы. Алиса зло моргнула. Ну вот что за жизнь, а? Почему, вот почему кому-то, той же Любке, все, а ей, Алисе, ничего?! Ну сволочная несправедливость же!
Любка наконец-то ушла, оставив Алису в покое. Родителей дома не было. Так что при желании можно и поплакать было в свое удовольствие. Но плакать Алиса не стала. Зашвырнула пакеты в шкаф, даже не посмотрела, что там. И села за работу, в чем была, не переодеваясь в домашнюю одежду. Деньги она, конечно, потратила не свои, а родительские. Но потратила. А значит, надо было их «отработать», хотя бы перед самой собой.